— Скажи мне быстрее, Аднан. Скажи я хочу быстрее.

— Быстрее, — срывающимся голосом, тыкаясь ртом в его губы и чувствуя себя такой жалкой, несчастной и доведенной до отчаяния.

— Аднан. Скажи мне быстрее, Аднан.

— Быстрее, Аднан.

Провел легонько по самому кончику узелка заставляя чуть ли не разрыдаться.

— Скажи, пожалуйста.

— О боже, пожалуйстаааа.

Пальцы быстро задвигались вкруговую и меня словно разодрало на части от наслаждения, с такой силой свело судорогами оргазма все тело, что казалось я и правда умираю. Меня развернули, как послушную игрушку, чуть наклоняя вперед, не прекращая поглаживать там, где все сокращается и дрожит, а я все еще давлю губами раскаленный воздух, ошалевшая от наслаждения. И вдруг ощутила давление там внутри. Сильное давление. От него по телу прошлась судорога страха и я распахнула глаза.

— Тшшшш… ты готова для меня, не сжимайся. — толкнулся внутрь и я инстинктивно сжалась всем телом.

— Не надо, — пропищала очень тихо и тут же ощутила, как меня всю заполнило чем-то огромным, растянуло до разрыва, но не разрывало. Горячие губы ибн Кадира жадно целовали мою шею, прикусывали затылок, холку, а ладони сжали мою грудь дразня соски, то пощипывая их, то вытягивая вперед. И эта мощь внутри, не двигается только пульсирует, заставляя сжиматься от страха.

— Вот так, да… а теперь один раз, расслабься, просто дай этому случиться.

Вышел и толкнулся снова, по моему телу прошла странная дрожь, и я вся тряслась в ожидании дикой боли. Но ее не последовало.

— Не могу больше… — или мне или себе и сдавив мне бедра начал двигаться внутри, сначала неприятно и болезненно, так что хотелось вырваться, но железные пальцы сдавали меня намертво и толчки усилились, стали мощнее, быстрее и вместо боли там, где его плоть терлась о мою начало появляться какое-то дикое ощущение, словно мне хотелось, чтоб он двигался еще быстрее, еще сильнее.

— Даааа, девочка, дааа мокрей для меня…

Тихо выругался и теперь долбился в меня на полной скорости, а я раскрыла широко глаза и ошалевшим взглядом смотрела в одну точку, придавленная, распятая на зеркале… я ощущала как оно нарастает внутри. что-то странное там где его член толкался где-то в саму меня и этот рык мне в затылок, эти укусы и непрерывное движение, трение, сильные удары они приближали меня к чему-то страшному….

— Не надо, — всхлипнула я… — не надо мне страшно.

— Надоооо… кричи. Давай, кричи, Альшита. Ты ведь хочешь кричать.

Отрицательно покачала головой, все тело застыло на мгновение, а потом я услышала громкий гортанный крик и не сразу поняла, что это я потому что все тело сотрясало мощными спазмами, такими сильными и острыми, что я закатив глаза ловила открытым ртом воздух и не понимала, что продолжаю громко стонать и эти стоны смешиваются бешеной вакханалией с его рыком, пока не сдавил меня еще сильнее, зарываясь лицом мне в волосы и я не ощутила как внутри меня растекается что-то горячее, а я все еще продолжаю мелко сокращаться, сжимая его плоть и медленно закрывая глаза… Ненавижу его за это… не так должно было быть. Больно должно было. Не так… не так. И расплакалась, кусая опухшие губы. Вот теперь я его шармута… теперь я точно им поломанная.

ГЛАВА 10

Он не спал, ему нужно было смотреть как спит она… Уставшая после его дикого натиска, но покорившаяся ему целиком и полностью… И он знал почему. Потом Аднан поквитается с этим упрямым наглецом, возомнившим, что он может распоряжаться его женщиной как ему вздумается и подсыпать ей какую-то дрянь в алкоголь. Но сейчас это было не важно сейчас он смотрел на девчонку и не мог уснуть сам. С ним происходило нечто неподдающееся его пониманию. Точка невозврата была пройдена, и он уже сам понимал, что никогда ее не отпустит и никому не отдаст. Обычно после первого же секса женщина теряла для него свою привлекательность, ее красота тут же меркла и уже не вызывала в нем интереса. Бывало он приходил к той же любовнице второй раз, но очень редко. Исключением была Зарема, но здесь он выполнял свой долг раз в месяц или два.

Но с этой ледяной королевой все было иначе. С каждым прикосновением, с каждым ее вздохом, словом он словно погружался в какое-то вязкое и очень цепкое безумие. Оно опутывало его проволокой с шипами и впивались ему в сердце и мозги все глубже и глубже. И сейчас каждый ее стон отпечатался в нем раскаленным клеймом. Оставил внутри следы и отпечатки и безумное желание слышать их снова и снова. Она спала на спине, разметав белые волосы по подушке совершенно обнаженная и клеймо, которое он поставил ей отливало на груди перламутром. Первая буква его имени. Коснулся кончиком пальца и обвел контуры шрама. Внутри все болезненно дрогнуло. Вспомнил как кричала от боли и захотелось отрубить себе пальцы.

Как молила она его не делать ей больно, как дрожала вся от страха. Он успел себя возненавидеть за эти секунды. Никто и никогда не действовал на него вот так. У него щемило в груди то от запредельной нежности. То от едкого желания причинить ей боль. Сломать за неповиновение. И он сражался насмерть с тем монстром которого она будила внутри него. Монстр желал раздирать ее плоть на части, пожирать сочное тело не обращая внимание на ее боль… прикасался к нежной коже пальцами, губами. Языком и сходил с ума. Никогда раньше женское наслаждение не доставляло ему такого адского удовольствия. Он воспринимал его как само собой разумеющееся и был скорее сосредоточен на себе самом. Но лишь до того мгновения, как темные как ночь глаза Альшиты впервые закатились от наслаждения. От его прикосновений, пока реакция женского тела не снесла ему все планки, не заставила желать стонов еще и еще. Криков, хриплого дыхания, слез, ароматной влаги лона, дрожи и ответного дикого безумия. Податливая, настоящая.

Оказывается, это лишало воли и порабощало. Вот это отсутствие страха в ее глазах. Они потемнели еще больше от страсти, как и порозовела прозрачная, перламутровая кожа с тоненькими венами, когда она билась в экстазе в его руках. И эти ошарашенно распахнутые глаза при каждом его толчке, подводящем ее к оргазму. Никогда еще женское наслаждение не давало ему настолько много. Это удесятеряло его собственный экстаз.

Она кричала, и он кричал вместе с ней не в силах терпеть и изливаясь в нее содрогаясь от самого мощного удовольствия в своей жизни. Черта с два она его рабыня… вот он лежит рядом с ней как повернутый на ней псих и не может уснуть. Это она его поработала, поставила перед собой на колени и сжала в маленьких ладошках его сердце. Она сама не понимает какое стихийное бедствие разбудила и что теперь оно сметет все на своем пути. И нет им обоим дороги назад. Аднан скорее сломает ей хребет, чем даст уйти. И он же раздерет ее на куски если она посмотрит на другого мужчину.

Потому что с этого момента ему самому больше никогда не забыть каким может быть ее лицо и взгляд, когда она бьется в его руках и сладко стонет, закатывая глаза. И Аднан уже не согласится на меньшее, только больше. Забрать, впитать, жадно и алчно все что она может ему дать. Отодрать с мясом если не захочет уступить. Ему нужно все что является ею. Ее взгляды, стоны, крики, дрожь ресниц и движение рук.

Когда они приедут в Каир он поселит ее в новом доме, который купил совсем недавно и теперь отдал приказ Рамилю приготовить комнаты для его девочки. Позже Аднан познакомит с ней отца и братьев. Альшита не будет рабыней. Он хочет, чтоб она была его женщиной, а возможно, потом и его женой. И пусть только кто-то попробует сказать о ней лишнее слово — ибн Кадир младший лично вырвет ему кадык, даже если это будет кто-то из его братьев. Им придется принять ее. Она ЕГО. Никто и ничто никогда не значили для него и капли того, что значила эта чужестранка, говорящая на языке его матери.

Аднан слушал тихий ритм ее сердцебиения, ему нравилось смотреть на то как дрожат во сне ее ресницы и как занимается рассвет за окном, а она наконец-то спит голая в его постели и пальцы сами тянутся чтобы повторить изгибы ее бедра, пройтись по ребрам вверх к локтю, и выше по руке к атласному плечику и спустится вниз к груди к малиновым вершинкам сосков. Спокойным пока она спит и сменившим свой цвет с розового на воспаленно-яркий после его ласк. Погладил вершинку чуть приоткрыв рот наблюдал как она твердеет, тихонько сжал, и она вздохнула на коже руки появились мурашки.

Наклонился и обвел ореолу кончиком языка, а потом легонько подул, чувствуя, как твердеет член, как начинает печь в паху и проходит дрожь по венам. Провел пальцами по полушарию, спускаясь вниз по бархатному животу, наклоняясь и повторяя движения пальцев языком, ныряя в ямку пупка, осторожно переворачивая девушку на спину, спускаясь по низу живота к сведенным вместе длинным ногам, осторожно развел их в стороны и закатил глаза от ее запаха там. Его как возбужденного самца повело от аромата своей самки. Придержал ее ноги под коленями и прошелся кончиком языка вдоль сомкнутых лепестков, приподнял голову всматриваясь в ее лицо, в то как приоткрылся рот и участилось дыхание. Ледяная малышка считает, что ей это снится… а он не может устоять, чтобы не попробовать ее на вкус везде. Утонченная ласка, изысканная, не для всех… он давно уже не ласкал женщину таким способом. А ее хотелось не просто ласкать — ее хотелось сожрать и вылизать всю даже изнутри вместе с собственными следами в ее теле. Аднан раздвинул нижние губы в стороны и провел между ними языком застонав от ее вкуса, обхватил губами розовый узелок и медленно втянул в себя. Взвилась, проснулась, а он вцепился в ее бедра, придавив к постели, чтобы наконец-то впиться в ее плоть. Посасывая, потягивая клитор губами, растирая пальцами, когда кончик языка скользнул в ее маленькую дырочку. Пиршество, изысканный завтрак сжирать ее сонную и не давать вырваться из его рук. Ему хотелось взвыть от дикого ощущения полной власти над ней. И в награду тихие стоны, они все громче, с придыханием и всхлипами. Она хватается за простыни. Сжимает их руками и выгибается на постели, заставляя его тихо рычать от возбуждения и тереться возбужденным членом о покрывало, мечтая войти в нее прямо сейчас.