Шейх обошел нас и повел свою жену по направлению к саду, за ними последовала вся их свита, состоящая из сестер шейха, дочерей и внучек. Аднан посмотрел мне в глаза и довольно усмехнулся.

— Он цитирует Хаяма на каждом шагу. Ты несказанно ему угодила еще никогда не видел его настолько довольным.

Еще несколько секунд внимательно смотрел мне в глаза и между густых бровей пролегла глубокая морщина.

— Что такое, Альшита? Ты не рада стать моей законной супругой? Быть моей девкой тебе нравилось больше? Или мне кажется?

— Да! Больше! Тебе не кажется! — выпалила, не отводя взгляда от его лица.

Улыбка пропала с губ Аднана и глаза стали почти черными, страшными, как и у его отца, он стиснул мою руку и потащил меня за собой куда-то вглубь витиеватых коридоров, пока не втолкнул в одну из комнат. Первое, что я почувствовала это запах лаванды, ударивший в нос. Но больше ничего рассмотреть не успела, потому что ибн Кадир толкнул меня к стене и навис надо мной упираясь ладонями возле моей головы.

— То есть мне не показалось, что белоснежная русская красавица воротит от меня нос? Что такое? Все еще мечтаешь вернуться домой или хотела найти кого-то побогаче?

— Не показалось! Я не хочу быть второй и третьей женой, лучше быть игрушкой и шлюхой, так честнее. Я не хочу, как она… смотреть на твоих новых любовниц и жен, не стану я склонять головы и преклонять колени, ожидая великой царской милости. Я не в таком мире росла! Я росла там, где у мужчины есть только одна женщина, а все остальное считается изменой! И где любовь не покупают за деньги и не принуждают к ней.

И он усмехнулся снова, а глаза посветлели и в уголках появились забавные морщинки, а потом рассмеялся громко и весело, его настроение изменилось по щелчку пальцев. Как же сильно преображается его лицо, когда он смеется… не устану этому поражаться каждый раз. И смех… когда он искренний такой заразительный.

— Маленькая ревнивая, Альшита… не хочет делить меня с другими женщинами? В этом вся проблема?

Склонился к моему лицу, а я уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть.

— Чтобы ревновать надо любить! — выпалила я, а он рассмеялся еще сильнее и провел ладонью по моей щеке, лаская скулу большим пальцем и всматриваясь мне в глаза своими проклятыми зелеными ядовитыми омутами ада.

— Ревность — это сердце самой любви, Альшита. Нет ревности без любви, а любви без ревности. Они единое целое, — наклонился, преодолевая сопротивления и скользя щекой по моей щеке, вызывая этой нежностью трепет во всем теле, — глупая, маленькая, зима. Ничего ты не понимаешь, — шепот щекочет мочку уха и пальцы, впившиеся в его плечи ослабевают и руки невольно тянуться обхватить мощную шею, чтобы привлечь к себе. — Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена, можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница, но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина!*3

Сердце дрогнуло так болезненно, что показалось оно ударилось о ребра и разбилось, руки невольно взметнулись вверх и зарылись в короткие густые волосы на его затылке.

— Тоже любишь Омара Хаяма? — и сама невольно потерлась щекой о его щеку. Впервые не колючая, а гладко выбритая и так умопомрачительно от него пахнет страстью.

— Ана Ба-хеб-бек… Альшита*4

Вздрогнула и резко отстранилась назад, не веря своим ушам и глазам. Тяжело дыша и чувствуя, как покалывает кончики пальцев на руках и ногах. Он ведь не мог такое сказать. Этот монстр. Он ведь не знает, что это такое… не может знать. Но этот взгляд… я под ним превращалась в горящий воск, который тает и плавится. Наклонился к моим губам и потянул нижнюю своими полными и горячими губами, потом верхнюю. Заставляя в изнеможении закрыть глаза и тихо выдохнуть.

— Хочу, чтоб моей была, моя ледяная девочка… полностью моей… каждый кусочек твоего тела, каждый миллиметр, чтобы принадлежал мне, душу твою хочу… сердце. — жарко шепчет прямо в губы и пальцы длинные мои волосы на затылке перебирают даже не знаю, когда успел стянуть с меня головной убор, — чтоб ни одна псина ни словом, ни взглядом не оскорбила и не унизила.

Снова губы мои нашел и так мучительно нежно терзает их, толкаясь языком о мой язык, медленно сплетая с ним, лаская так трепетно, словно выпрашивая что-то… словно каждым движением губ подтверждая свое невероятное признание, сжимая мое лицо руками. Порабощает мою волю, ломает сопротивление, сжигает ненависть, выворачивает мне душу наизнанку, и я как пересохшая губка впитываю каждую ласку, каждое слово.

— Станешь моей, Альшита? Станешь по доброй воле?

И очарование вдруг разбивается о скалы реальности… перед глазами появляется лицо Заремы, искаженное ненавистью… всплывают слова его мачехи о том, что чтить и вторую жену должен. После брачной ночи со мной он к ней пойдет? Какая из куриц первая яйцо снесет будет ждать. Как же это унизительно. Я не смогу с этим смириться никогда!

— Нет! Никогда не стану!

Прозвучало как выстрел, оглушило нас обоих. Аднан отпрянул от меня и изо всех сил ударил кулаками возле моего лица.

— Почему! Кус ом оммак! Почему?!

— Потому что чужая я и вы мне чужие, страна твоя. Люди в ней, ты. Никогда моим все это не будет, и я твоей никогда не стану!

Ударил еще раз в стену, и я вздрогнула, зажмурившись.

— Станешь! Не по доброй воле так насильно! И веру примешь! Нет пути назад — все уже слышали! Я скорее убью тебя, чем откажусь от своих слов.

— Убей… потому что я не соглашусь.

Сдавил мое лицо изо всех сил и толкнул назад так что ударилась затылком о стену, от былой нежности и следа не осталось она испарилась, как и не было никогда.

— Не провоцируй меня, не подхлестывай. Не буди во мне чудовище. Ты не знаешь на что я способен и пока что я всего лишь угрожал и пугал тебя… Настя Елисеева! Ты ведь не хочешь, чтоб твою маленькую сестру нашли в одном из борделей Египта? Или чтоб мать с отцом нечаянно сбила машина или зарезал обезумевший араб на улице? Ты ведь не хочешь, чтоб я показал тебе что такое ад и что такое ломать человека? Ты меня совсем не знаешь! Ты видишь то, что я тебе показал… ты не хочешь узнать на самом деле, что я могу сделать с тобой и с каждым, кто тебе дорог. Не буди это во мне… не порождай то, что я потом не смогу остановить!

У меня все похолодело внутри еще когда он назвал мою фамилию, дрожь сменилась ознобом и болью в груди. Я смотрела ему в глаза и только сейчас понимала, что он прав. Я совсем не знаю его, я действительно не имела представления какое он чудовище.

— Ты не сделаешь этого…

— Сделаю! Моя честь дороже жизни твоей родни. Поэтому ты согласишься. Добровольно и с улыбкой на губах сменишь веру и станешь моей женой по всем бедуинским законам и правилам, а потом и по египетским.

— Ты лжец… ты не умеешь любить. Твои слова о любви лицемерны и отвратительны. Любящий человек никогда бы не причинил боли тому, кого любит. Никогда бы не заставил… это так низко.

Вдавил меня в стену и прорычал мне в лицо:

— А у любви нет гордости и самолюбия! Только эгоизм! Ты ошибаешься в ней, ты смотришь на нее сквозь розовые очки. Не знаю какую любовь ты себе нарисовала в голове, но моя слишком жадная и жестокая, чтобы корчиться от боли в одиночестве. Завтра ты примешь ислам. Через неделю станешь моей женой. Игры окончены. Не хочешь быть покорной — я тебя сломаю. Не хочешь любви — получай боль. Я тебя в ней утоплю!

Тяжело дыша и глядя на его бледное лицо… я вдруг поняла, что он действительно способен это сделать. Способен причинить им зло… я видела это зло в его глазах, бездну мрака и ярости.

— Я все сделаю как ты хочешь, Аднан… только не трогай мою семью. Прошу тебя. Просто забудь о них!

— Забуду, когда ты станешь моей и когда ты сама о них забудешь!

И впился взглядом мне в глаза.

— Нет у тебя больше семьи. Я — твоя семья. И твой дом там, где твой муж. Поняла?

— Поняла.

— Я очень на это надеюсь.

Оттолкнулся от стены, развернулся и вышел из комнаты, едва за ним закрылась дверь я сползла на пол и закрыла лицо руками… Вот и все… вот он и нашел способ заставить меня отречься от всего. Как мне теперь жить с этим? Как мне согласиться на все и не сойти с ума, как мне отказаться от тебя мамочка?

Лучше бы я умерла в той пустыне и меня сожрали шакалы. Тихо вошла горничная с подносом в руках.

— Холодный зеленый чай и сладости для госпожи.

Я услышала, как она поставила поднос на стол и вышла.

*1- Страсть не может с глубокой любовью дружить, если сможет, то вместе недолго им быть (Высказывание Омара Хаяма)

*2- Любовь может обойтись без взаимности, но дружба никогда (Высказывание Омара Хаяма)

*3 — Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена, можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница, но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина!(высказывание Омара Хаяма)

*4 — Я тебя люблю (арабский. прим автора)

ГЛАВА 14

Она разбивала его мечты вдребезги. Аднан впервые начал мечтать, он впервые строил какие-то планы и на что-то надеялся, но понять эту маленькую женщину с белыми волосами не мог даже сам дьявол. И убить ее хотелось настолько же сильно насколько и любить до потери сознания. Он захотел сделать ее счастливой, увидеть радость на ее лице и улыбку на губах. Поднять ее из грязи, вознести до себя, сделать равной. Жениться на ней и спрятать за своей спиной от злых языков и от любых нападок своего семейства. Любить ее… отдать ей все то, что уже не имело места внутри него, подарить все это ей.

Ледяная девочка научила его мечтать. Он даже не думал, насколько его жизнь была пуста без мечты. Все эти стремления угодить отцу, власть, деньги не стоят на самом деле ни черта. Временное удовольствие и точно не смысл жизни. По крайней мере для него. Всего лишь кратковременное удовлетворение и упивание своей победой, наслаждение и триумф, которые развеиваются так же быстро, как и запах духов в воздухе.