Ему казалось, что время остановилось и… и он впервые ощущал, что можно жадно ласкать взглядом, можно им жрать кого-то живьем. Касаться ее …касаться там, где невозможно пальцами. И вопить беззвучно от восторга видя его отражение в ее блестящих зрачках.

Тяжело дыша, смотрел на ее растрепавшиеся белые волосы, на подрагивающие светлые ресницы, спускаясь ниже к приоткрытым влажным губам и к вырезу джалабеи открывающему тонкую шею и ключицы. И он больше не в силах сдерживать адское желание прикоснуться к ней. Убедиться, что она не мираж, которым так любит дразнить усталых путников Долина смерти, что его ледяная девочка на самом деле ждала его и вышла к нему навстречу. Протянул руку и провел кончиками пальцев по ее скуле, лаская щеку и завидуя сам себе, что наконец-то прикоснулся, вздрагивая от наслаждения этим долгожданным прикосновением и буквально чуть ли не застонать вслух, когда она прикрыла глаза и потянулась щекой к его ладони… И все же застонал, прижимая ее к себе, зарываясь обеими руками в струящееся серебро волос, растворяясь в ее запахе, который кружил голову и сводил с ума. Дышать им так жадно, что от собственной алчности сводит скулы и болит грудная клетка. И ошалел окончательно, когда ощутил, как ее руки обхватили его шею, а тело льнет к нему и ее сердце колотится в груди.

— Вечность не видел тебя… вечность. Ты знаешь, что значит вечность умирать от жажды?

— Знаю, — медленно подняла голову и обхватила его лицо ладонями, заставляя задрожать от неверия, замереть, чтобы не спугнуть.

— ХабИб Альби*1

У него сердце дернулось и остановилось, чтобы тут же пустится в такой скачь, от которого он начал задыхаться. И губы дрогнули то ли в улыбке, то ли в болезненной гримасе. Оказывается, признания даже самые сладостные могут причинять боль. И все тело обдало кипятком, даже сердце, согревая его всего до самых костей.

— ХабИб Альби, Аднан, — и притягивает его к себе за шею, почти касаясь своими губами его дрожащих губ.

И он улыбается как последний идиот все шире и шире. Это ощущение оно сводит его с ума, наполняет всего и стирает то самое ощущение грязи. Он впервые чувствует, что счастлив….До дикости, нагло, неописуемо счастлив и это ни с чем несравнимое сумасшествие. Ему хочется сдохнуть от переполняющих его эмоций. И весь мрак рассеивается… он растворяется в тех лучах, которыми ослепляет его девочка тьму. И сойти с ума окончательно, когда она сама нашла его губы, обхватила своими сначала верхнюю, потом нижнюю и он с хриплым стоном впился в ее рот, дрожа всем телом, прижимая ее к себе сильнее и сильнее, сталкиваясь языком с ее языком и содрогаясь от неописуемого восторга — Альшита впервые его целует сама и целует в ответ. Впервые ее пальцы сплетены на его затылке и впиваются в его волосы. И голод возвращается с новой силой, окутывает его пеленой, маревом все той же непреодолимой жажды, а робкие движения ее языка у него во рту отдает едким возбуждением в паху. Отрывается от ее губ и скользит жадным широко открытым ртом по ее шее, по ключицам и дрожит всем телом, пытаясь все сильнее и глубже втянуть в себя запах ее тела. Теперь он точно знает, как пахнет счастье, как оно звучит ее голосом. И ему страшно сорваться и спугнуть это чудо… но так хочется так невыносимо хочется ощутить его всем телом. Выдыхая в нежную кожу у мочки уха, скользить пальцами по ее тонкой спине, сминая ткань джалабеи и ощущая, как у него в самом прямом смысле слова кружится голова от ее близости.

— Как же я голодал по тебе, моя Зима.

И насторожился в ожидании ее ответа и даже в страхе, за который хотелось себя презирать. Но его слишком трясло от возбуждения и вело от того как ее пальцы перебирали его волосы, от того как ее грудь упиралась в его грудную клетку, а напряженный член терся о ее живот через грубую ткань штанов. Сжал челюсти, чувствуя болезненность эрекции и как просачивается это неуправляемое желание ему под кожу пробуждая того самого зверя, который так жаждет ее плоти. Ядовитое адское желание, врывающееся острыми шипами ему в вены и вскрывая их словно острыми лезвиями. И сильнее вдавил ее в себя накрывая губы своими, и выдыхая ей в рот, когда на поцелуй снова ответили… какое горячее у нее тело. Оно впервые отзывается на его призыв. Склонил голову и прошёлся жадными губами по кромке выреза джалабеи, оставляя влажные следы на матовой коже… но ему не хочется жадно отбирать у нее свое, он сходит с ума от возможности наконец-то ласкать ее и чувствовать, как она тает в его руках.

Медленно потянул материю вниз, обнажая грудь и в изнеможении обхватил губами маленький острый сосок, обвел его кончиком языка, так же медленно поднимая подол джалабеи вверх, скользя ладонью по бедру, вверх, по нежной коже и сатанея ощущая мурашки под пальцами. Продолжая ласкать ее грудь голодными, но осторожными поцелуями, гладить ее ноги и ощущать, как несмело тонкие пальчики путаются в его волосах и слышать ее тяжелое дыхание.

До безумия хочется ворваться в ее тело, до упора, толкаться в него как умалишенному, но вместо этого Аднан подхватывает ее за талию и опускает в песок уже не раскаленный, а теплый как парное молоко и от ее белоснежной красоты на фоне «золотого» ковра захватывает дух.

— Ты невозможно красивая, Альшита… такая красивая, что я совсем обезумел…

А она тянет к нему руки и привлекает его к себе, окончательно лишая рассудка и Аднан рывком поднимает подол наверх, на живот и касается пальцами скрещенных ног, осторожно разводя их в стороны и не прекращая нежно целовать ее губы, отрываясь от них, чтобы смотреть в ее глаза, когда его пальцы накрывают влажные лепестки, чувствуя, как катится пот по спине от напряжения, как все клокочет внутри, а он сдерживает рвущегося и стонущего от нетерпения зверя. Ловит каждый ее вздох, каждый тихий стон и тонет-тонет сам в ее подернутых дымкой пьяного возбуждения и удовольствия, глазах. И ощущает как по венам с потрескиванием течет горячая лава триумфа, от ее реакции, от мольбы во взгляде. Наконец-то отвечает, наконец-то она горит вместе с ним, отзывчивая, нежная и застенчивая в своих желаниях. И в эту секунду он с дикой радостью по истине мужской уже точно знает, что больше не он ее раб, а она в его полной власти. И он использует ее, использует каждую возможность выдрать из ее губ стон, вздох и крик. И скулы сводит от желания ощутить свою власть кончиком языка, приподнялся на локтях, всматриваясь в раскрасневшееся лицо, на то как сильно вздымается ее обнаженная грудь и подрагивает живот. Впервые видеть ее возбуждение и не видеть борьбу с ним, а лишь испуг на лице и ожидание… его маленькая невинная девочка. Сколько бы не брал ее никогда не запачкать. И выдохнул раскаленный воздух, сходя с ума от восхищения контраста ее белой кожи с темно-золотым бархатом песка. Склонился к ее животу и покрыл его короткими поцелуями, поглаживая стройные ноги, удерживая их разведенными и наклоняясь между ними, чтобы поддеть ее плоть кончиком языка, впиваясь пальцами в песок и издавая стон удовольствия от ее вкуса на губах.

Стыдливо пытается сжать колени, но он не дает, покрывая поцелуями внутреннюю сторону бёдер и шепча ей о том как безумно он желает ласкать ее языком и губами.

— Ты, — скользя губами над приоткрытой плотью, щекоча ее своим дыханием и улавливая ее запах и трепет, — вкуснее воды в самую жуткую засуху.

Раздвигая мягкую плоть и ощущая, как она выгнулась, когда Аднан втянул в рот набухший пульсирующий узелок. Нашел ладонью упругую грудь, сдавил сосок, а пальцами другой руки медленно вошел в нее, не переставая трепетать кончиком языка на самой чувствительной вершинке. Хрипло рыкнув, когда сдавила его пальцы изнутри и подалась бедрами навстречу ласке. Толкнулся в ней пальцами и тут же быстрыми ударами обласкал трепещущий клитор. Ощущая, как стекают капли пота по вискам, сцепив зубы, чтобы не рычать от похоти, бурлящей в венах как разогретая серная кислота, вытаскивая палец снова проникнуть в тугую дырочку легким толчком, заставляя ее расслабиться и дать ему взять ее уже двумя.

— Лед бывает таким горячим… я никогда не знал, — хриплым шепотом и ускоряя толчки, сдыхая от адской потребности войти в нее.

И снова медленными и тягучими ласками, ускоряя толчки и движения языка пока не впилась пальцами ему в волосы и не закричала, сотрясаясь всем телом, сокращаясь вокруг его пальцев сильными спазмами, всхлипывает его девочка, дрожит и его самого трясет от ее оргазма так, что кажется разорвет на части. Никогда еще чьё-то удовольствие не было для него дороже собственного настолько, чтоб его лихорадило словно он сам содрогается в спазмах наслаждения и ведет бедрами по песку, словно толкаясь изнывающим членом в такт ее сокращениям, её быстрым спазмам, сдавливающим его пальцы. И ему хочется кричать вместе с ней, вторить каждому всхлипу, который прорывается под кожу.

Приподнялся, развязывая верёвки на штанах, приспуская их, высвобождая дрожащий, каменный член, упираясь головкой у самого входа и тихо шепча ей в губы.

— Не будет больно… ты вся течешь для меня, впусти… сама… впусти меня.

И не сдержаться запрокинуть голову и взвыть, когда она подалась вперед и головка члена мягко погрузилась в горящую плоть. Посмотрел пьяным взглядом на ее лицо, на растрепанные волосы и искусанные губы и ощущая как всего трясет от едва сдерживаемого желания брать ее быстро и беспощадно… но он хочет продолжать видеть эту сладкую удивленную истому на ее лице, эти глаза, которые закрываются веками и она расслабляясь принимает его еще глубже, чтобы снова сжать изнутри так, что он адским усилием воли не дает себе кончить от первого же толчка. Запрокинул голову и стиснул челюсти в оскале, чтобы вытерпеть эту пытку и продолжить медленно входить в нее. Склонился к ее лицу и поймал губами легкий стон.

— Брать тебя — это рай… брать тебя вот так это адский рай. Скажи мне… скажи то, что сказала сегодня.

И осторожно толкнулся внутри нее, очень осторожно слыша, как буквально хрустят и трещат от самоконтроля его кости. И стонать вместе с ней с каждым толчком, ускоряясь все быстрее, позволяя себе двигаться резче и впиваясь в ее губы каждый раз, когда она приоткрывает их для нового стона, сплетая свой язык с её, жадно глотая каждый выдох, чтобы наполнить им свои лёгкие.