Каждый раз, когда смотрел ей в глаза и видел в них свое отражение, когда вбивался между ее раскинутых ног или жадно брал ее сзади там, где страсть их настигала. Увозил за барханы или к оазису, чтобы упиваться ее наготой на фоне девственной природы. Серебром на фоне лазури и золота. Как безумец брал ее где угодно, едва лишь только ощутив волну возбуждения. И с ума сходил от взаимности. Заставлял ее повторять люблю. Повторять на ее языке и на своем. Снова и снова слышать, и впитывать эти слова в каждую пору своего тела.

Он никогда не думал, что захочет возвращаться в одно и то же место. Его домом было небо, а постелью песок. Вся пустыня была его царством. Но он ошибался. Оказывается, в тот момент он и сам не знал, что это значит, когда тебя где-то ждут. И любят. Он чувствовал, что она любит. Она давала ему это ощутить.

Когда вернется в Каир и привезет свою девочку уже в качестве жены все эти змеи и все его братья примут ее. Пусть только попробуют не принять. Аднан не побоится швырнуть им вызов даже при отце. Он не такой как Кадир. Он защитит свою женщину и вознесет ее до небес.

А Зарема… Зарема пусть сначала родит. Потом он решит, что с ней делать. Примет ребенка, а ее …ее навсегда оставит жить у тетки под домашним арестом до конца ее дней. И пусть благодарит Аллаха, за то, что Аднан так добр к ней.

Он пришпоривал коня после очередной вылазки с Рифатом и мчался к пещере, гонимый тоской и голодом по своей женщине. И в этот момент его мысли не занимал даже Асад, который уже три раза сменил маршрут.

Альшита всегда ждала его в одном и том же месте, с развевающимися на ветру волосами. И он мчался к ней навстречу, чтобы потом сжимать ее жадно прямо в седле. Целовать сладкие губы, щеки, волосы, шею. Наслаждаться тем что она снова рядом, ее запахом. Голосом и тем как он сам отражается в темно-синих глазах. И снова набрасываться на нее в жадных поцелуях, сминать ее тело, мечтая поскорее опрокинуть навзничь и взять.

Увезти подальше от чужих глаз, постелить на прохладный песок покрывало и раздеть донага, чтобы смотреть на великолепное стройное тело в свете луны, любуясь каждым изгибом и сатанея от предвкушения.

А потом развернуть спиной к себе и опрокинуть вперед, заставляя стать на четвереньки, пожирая голодным взглядом изогнутую спину, округлые бедра и влажные складки плоти, открытые его похотливому взгляду.

Войти одним толчком, наполнить ее собой и под ее стон триумфально и громко зарычать диким зверем. Развернуть лицо к себе, удерживая за подбородок и делая первые толчки, видеть, как ее глаза закатываются от наслаждения. Утолить первый голод, а потом вдираться в нее долгими часами в разных позах, наслаждаясь ее потным телом, извивающимся под ним от удовольствия. Ее стонами и криками, ее потом, стекающим горячими каплями по матовой коже, с которой он слизывал все соки и не брезговал ни чем. Он хотел сожрать ее всю и попробовать везде и он сжирал и пробовал. Аднан ибн Кадир не привык себе в чем-то отказывать.

Пока не взрывался сам изливаясь в нее и содрогаясь от острейшего оргазма. И только потом везти ее к пещере, потом ужинать, утолять жажду, и уже спокойно до утра учить ее любви уже по-другому. Тягуче нежно.

И в этот раз все было точно так же. Сначала она и только потом в лагерь. Сначала его персональный наркотик.

— Я соскучился.

— И я ужасно соскучилась.

Смущается… это непередаваемо видеть, как она смущается и отводит взгляд, пытаясь прикрыться, а он нарочно удерживает ее руки и не дает. Это были первые слова что они сказали друг другу. Вначале здоровались их оголодавшие тела самым примитивным способом.

— Мне сегодня приснился сон.

— Какой?

Сам себе е верил, что ему это действительно интересно и это было именно так. Он хотел знать, что она видит без него даже во сне.

— Мне приснилось, что у меня родился сын. У него были черные волосы как у тебя, и он был очень на тебя похож.

— Да? И как ты его назвала?

— Не знаю…, - она нахмурила брови, — он исчез. Я слышала, как рядом плачет ребенок, а его найти не могла. Он словно испарился. А потом мне говорили, что его и не было никогда.

Она с тревогой посмотрела на Аднана, а он подумал о том, какой же она все-таки еще сама ребёнок.

— Это всего лишь сон. На самом деле я всегда сумею защитить тебя и нашего ребенка. Ты мне веришь?

— Верю. Я всегда тебе верю. Поехали в лагерь. Здесь холодно.

Привстала, а он посмотрел на ее торчащую грудь и мяшкий нежно-персиковый сосок и у него снова встал.

— Позже. Вначале я тебя согрею.

Он не знал почему так бешено желал ее, при одном взгляде на ее тело у него каменел член и ныло в паху, сводило яйца.

— Согрей…

И откинулась на спину, привлекая его к себе за шею.

— Я хочу чтобы ты вечно грел меня, Аднан. Мне очень холодно без тебя.

Она даже не подозревала насколько без нее холодно ему самому. Насколько он стал слаб и уязвим. Насколько чувствителен ко всему что касалось ее. И постоянно испытывал дикий ужас ее потерять. Фанатический ужас… он не рассказывал ей о своих снах. Но ему часто снились кошмары, в которых он не смог ее уберечь. И он невыносимо боялся ощутить это бессилие и дикую звериную тоску.

Каждый раз когда оставлял ее переживал, что даже погода и скрытое место за барханами не сможет уберечь его Альшиту. Поэтому Асад должен умереть. Только тогда ибн Кадир будет спокоен и вернется в Каир.

Да, это будет кровавая бойня, но у них есть все шансы на победу. Враг не ожидает нападения. Он свято уверен, что никто не знает маршрута и что он запутал все следы.

Потом они вернулись в лагерь и пока женщины готовили ужин он сидел у костра и следил за Альшитой жадным взглядом. Ему нравилось видеть, как она готовит для него, как старается стать одной из них. Еще несколько месяцев назад он бы никогда в это не поверил. Но все меняется… Просто раньше Аднан ибн Кадир точно знал, что перемены не сулят ничего хорошего, а сейчас готов был вырвать глотку любому, кто посмел бы помешать ему наслаждаться этими переменами.

Джабира присела рядом с ним и закупила свою длинную трубку.

— Значит все же выследили Асада?

— Выследили. Пришла пора очистить Долину смерти от этой вонючей гиены.

— А последствия? Не думаешь, что потом найдется еще один такой Асад. Всех его людей не перебить за один раз.

— Иногда достаточно убить вожака, чтобы стало разбрелось куда глаза глядят.

— До Асада здесь зверствовал другой шакал и твой отец когда-то точно так же отвоевывал право на Долину… разве это помешало появиться еще одному ублюдку?

— А что мне помешает убивать всех, кто посягнет на мои земли?

— Абсолютно ничего.

Альшита подошла к ним с лепешкой на подносе и дымящейся чашкой чая.

— Сегодня ничего не подгорело.

Протянула Аднану и тот взяв поднос, провел ее горящим взглядом обратно к костру. Сегодня ночью, перед отъездом он будет брать ее до исступления долго. Так долго, чтоб охрипла от криков и чтоб на ней остались его метки и его семя внутри.

— Она обязательно родит тебе сына, Аднан. Я это точно знаю. Родит раньше, чем все думают.

Конечно родит, ведь они так усердно над этим работают и представил лицо отца, когда тот узнает о внуке.

— Даже я не верила, что она сможет тебя принять и простить, но любовь творит чудеса, как, впрочем, и самые лютые ужасы. Аднан посмотрел на старуху и отпил чай.

— С ужасами покончено. Я вернусь и сделаю ее своей женой, а потом заберу в Каир.

— Да поможет тебе, Аллах.

— Я бы расчувствовался, если бы считал, что ты в него веришь.

— А что значит вера? В твоем понимании она выглядит как-то по-особенному? Такая, как я, не может верить?

— Такая, как ты… Не знаю. Тебе виднее.

— Будь осторожен в пустыне, Аднан. Среди вас есть шакал пострашнее Асада.

Пристально посмотрел на ведьму.

— Что ты знаешь?

— Ничего… всего лишь делаю выводы и предостерегаю.

Он осушил чашку и резко встав, подошел к Альшите, взял под руку и повел за собой в пещеру.

ГЛАВА 21

— Ты уверен, что точно знаешь время, Рифат? Твой осведомитель не мог нас обмануть?

— Нет, не мог. Это исключено. Он сообщил точное время. И уже не раз делал это для нас.

— Может быть, из-за бури они отменили?

— Нет. Именно в бурю он поведет людей, рассчитывая, что никто не посмеет напасть. Асад — хитрая тварь, но вместе с тем самоуверенная.

Аднан закрыл лицо до самых глаз, всматриваясь в дорогу, а точнее, туда, где должен был пройти караван Асада. Буря уже бушевала вовсю, хотя и была более слабой, чем обычно. Клубы пыли летали в воздухе, заворачивались в кольца, лезли в глаза и в горло. Но у них не будет другого шанса напасть на ублюдка. Если сегодня караван с оружием пройдет через земли Аднана — это будет проигрыш такой величины, что сын шейха может смело пускать себе пулю в лоб. У них нет ни одного права на ошибку. Этот торговый путь должен принадлежать Кадирам.

— Мне не нравится, что они задерживаются, — буркнул Шамаль и чуть привстал над песочной насыпью. Но Рифат ткнул его обратно.

— Терпение. Мы слишком долго ждали и готовились к этому моменту. Теперь осталось только воплотить наш план. Все отточено до мелочей. Три отряда, которые нападут по очереди с разных сторон.

Рифат отхлебнул воды из фляги и протянул ее Шамалю.

— Выпей холодный чай и успокойся. Не дергайся, как девственница перед первой брачной ночью.

— Я и не дергаюсь. Но мне не нравится эта тишина. Не люблю, когда настолько тихо. Кажется, что кто-то и что-то затевает.

Он посмотрел в бинокль еще раз. Но Аднан отобрал у него бинокль.

— Хватит смотреть. Я проверю вместе с Селимом, а вы с дороги глаз не спускайте. Если что, дашь знак.