Я открыла глаза и тут же об этом пожалела потому что ибн Кадир стащил джалабею через голову и оказался голым по пояс. Он стоял прямо передо мной. Огромный, блестящий от пота, темный, как бронзовая статуя. Каждая мышца рельефно выступает под кожей, кажется живой и перекатывающейся словно жидкое железо. Мощный торс, широкие плечи. На груди татуировка. Непонятная состоящая из хаотичного орнамента и сплетения букв как латинских, так и арабских. Я никогда в жизни не видела такого красивого мужского тела притом вживую и так близко. Накачанный, сильный, привыкший к нагрузкам, словно каждая пора источает бешеную звериную энергию. Идеальное до каждого изгиба. Я такие тела видела только в журналах. Кажется, что его кожа покрыта краской и чуть поблескивает особенно на выпуклой груди с маленькими коричневыми сосками и на кубиках пресса, где чуть ниже пупка за кромку штанов убегала тонкая полоска черных волос. Я пялилась на него и ничего не могла с собой поделать…мне кажется у меня даже приоткрылся рот в немом восхищении. Его тело излучало секс, настолько сильно, что даже я, далекая от всего такого вдруг почувствовала тяжесть внизу живота…впервые в жизни. Даже в горле пересохло.

Если бы он жил в моем мире женщины сходили бы по нему с ума, они бы резали из-за него вены, ползали на коленях у его ног. Но я была уверена, что и их женщины сходят по нему с ума точно так же. Потому что он слишком красив.

Я сделала еще один глубокий вдох, когда он снял куфию и пригладил рукой короткие черные волосы.

А дальше, я чуть не закричала — он стянул штаны и нисколько не смущаясь залез в корыто. Едва его шаровары упали к его ногам, и он сделал несколько шагов к алюминиевой лохани, я зажмурилась с такой силой, что перед глазами запрыгали мушки. Но ничто не помогало забыть вид его голых ягодиц сильных и округлых, сжимающихся при каждом шаге. Я стояла с закрытыми глазами, а он смеялся. В голос.

— Ты знаешь, что нашим женщинам запрещено так рассматривать своего господина? Тебя бы могли избить за это палками. Тебе понравилось то, что ты увидела, Альшита? Я страшный или красивый в твоих глазах?

У меня пылали щеки их кажется, как ошпарило и в горле резко пересохло. Губы пошорхли, как жатая бумага.

— Отвечай, когда я задаю вопросы — тебе понравилось?

— Нет! — и вздернула подбородок. Не хватало еще показать ему, что мне понравилось смотреть на его тело. Он принялся растирать себя мочалкой, расплескивая воду в разные стороны, а я смотрела куда угодно только не на него.

— Твои «нет» оставь для твоих русских мальчиков в далеком прошлом. Здесь женщины говорят своим мужчинам только «да, мой господин».

Он намылил волосы и смыв с них пену тряхнул головой, брызги долетели даже до меня.

— Подойди ко мне, Альшита.

— Меня зову…

— Плевать! Слышишь? Мне плевать как там тебя звали твои неверные. Здесь я буду тебя называть так, как я захочу. Сюда подойди, я сказал.

Я медленно подошла и даже не поняла, как тащу за собой его чистые вещи.

— Положи их и иди ко мне.

Судорожно сглотнув я отрицательно качнула головой.

— Я притащу тебя силой.

Медленно положила вещи и осторожно подошла.

— Стань на колени.

Едва я успела опомниться как он дернул меня за руку, и я упала перед корытом. Он стиснул пятерней мои волосы на затылке, удерживая возле себя. Повел рукой по моему подбородку, вниз к груди. Пальцы на затылке причиняли боль, а другая рука касалась едва-едва, очерчивая контуры соска, потирая его ногтем, заставляя сжаться в тугой комок. На каждое касание под кожей паутинкой разбегались электрические нити, они тянулись куда-то между ног, где вдруг все стало быстро пульсировать. Это напугало еще сильнее, чем его близость.

— Страшно? — спросил шепотом и именно он прозвучал не просто страшно, а до дикости неожиданно окатил дрожью все тело. — А вот так?

Пальцы сжали вершинку, и я всхлипнула, пытаясь вырваться. Слишком остро и слишком чувствительно. Пульсация между ног сменилась покалыванием, словно все опухло и стало мокрым.

— Не надо, — прозвучало прерывисто и очень жалобно.

— Надо…, - эхом мне в губы, — хочу тебя взять! Сейчас!

В то же мгновение он развернул меня спиной к себе и выплескивая воду из корыта поднялся в нем во весь рост. Но я его не видела, я дико и судорожно пыталась вырваться, удерживаемая одной рукой за волосы, а другой под ребрами. Еще один рывок опять лицом к себе, приподнял, тяжело дыша через оскаленный рот мне в губы. Ужас и что-то еще первобытно неконтролируемое, панически сильное накрыло меня с головой, лишая рассудка. Его дыхание жжет и сплетается с моим, и я смотрю на его губы такие выпуклые, такие влажные и темные, порочные…и представляю, как они вгрызутся в мой рот… и в тот же момент до истерики не хочу этого.

И вдруг снаружи послышался голос Рефата.

— Аднан, брат, мы засекли людей Асада. Рыскают по нашему следу.

— Кууууусохтак…я зубббииии*!. Бери людей отловим ублюдков.

— Подай мне полотенце и чистые вещи. Быстро!

Я не сразу поняла, что он говорит это мне. Подняла с растянутых на полу овечьих шкур вещи и подала ему, стараясь не смотреть вниз, потому что ибн Кадир стоял передо мной совершенно голый. И со мной происходило что-то невероятное, когда я смотрела на его смуглое накачанное тело, покрытое черными татуировками.

— Сначала полотенце. Что ж ты такая медлительная?

Подала полотенце и все же глянула вниз, пока он вытирался щеки тут же вспыхнули с такой силой, что кажется сейчас взорвется лицо. Его член, покрытый черной порослью волос вокруг, полустоял и показался мне просто огромным даже в таком состоянии. Я тут же отвела взгляд, чувствуя как сильно пересохло в горле… Араб быстро вытерся и натянул шаровары, а я у меня сердце колотилось как бешеное — он бы точно разодрал меня на части этой штукой, она бы никогда в меня не поместилась. Я судорожно куталась в мокрую тряпку, сжимая ее дрожащими руками на груди пока он быстро, по-солдатски собирался натягивая джалабею и головной убор. Потом в два шага преодолел расстояние между нами, поднял с пола веревку и, затянув у меня на шее, привязал меня к балке каким-то замысловатым крученым узлом, который я бы не развязала никогда в жизни. Его, наверное, не развязал бы даже мой отец.

— Нееет, — взмолилась, цепенея от ужаса, — не надо, пожалуйста. Я никуда не сбегу. Не надо меня, как животное… я прошу.

— Я это делаю для тебя. Ты будешь сидеть в палатке, не высовываясь. Здесь женщины не разгуливают снаружи и ждут своего хозяина. Твоя безопасность зависит от твоего поведения. В мой шатер никто не посмеет войти и взять мое. А доверять тебе я не намерен ты слишком строптивая.

— И что мне здесь делать?

— Можешь прибраться.

Сказал и громко рассмеялся, а мне захотелось вцепиться ему в лицо ногтями за то, что издевается, за то, что смотрит как на ничтожество.

— Или поспи, тебе нужно отдохнуть перед дорогой. К ночи отправимся в путь пыльная буря как раз полностью прекратится.

Пока он говорил вошли два бедуина и унесли корыто. Потом я узнаю, что после меня и Аднана в нем будет мыться весь отряд.

Когда он скрылся за пологом палатки я с облегчением выдохнула и прижала руки к пылающим щекам. Меня всю трясло от понимания, что это могло произойти прямо сейчас и никто и ничто не остановило бы это животное. Возможно потом он бы вышвырнул меня в пески на съедение шакалам, потому что я бы умерла от боли и ужаса. Чем больше думала о том, что меня ждет тем страшнее мне становилось. Приходило понимание, что скорей всего я никогда не смогу от него сбежать. Я мечтала и думала только об одном, что мои родные ищут меня, особенно Лиза, она очень умная, пробивная. Она точно не сидит сложа руки. Когда стих вдали топот копыт я легла на тюфяк и прикрыла глаза, мне даже удалось задремать и во сне я увидела, как над песками летят вертолеты спецподразделения, и они ищут меня, а я бегу по пескам и размахиваю им обеими руками и кричу…кричу, что я здесь. Но мне не дают бежать, меня тянут назад за ошейник, и я хриплю от удушья.

Открыв глаза я и правда задыхалась, потому что меня тянули за веревку. Бедуин в такой же белой джалабее, как у ибн Кадира, он расхохотался, когда я схватилась обеими руками за петлю.

— Какая упрямая кобылка, тебя еще не успели объездить? Аднан не покатался на тебе сегодня ночью?

Он хотя и был широким в плечах и чуть полноватым, но в отличии от Аднана не казался мощным и огромным. Его глаза чуть навыкате смотрели на меня с нескрываемой похотью и мясистые губы двигались сами по себе в уголках рта собралась слюна.

— Уходи, — сказала по-арабски и он оскалился с каким-то неестественным удовольствиям дергая меня к себе все сильнее, так что я упала на колени и была вынуждена проползти вперед.

— Надо попробовать покататься на тебе осторожно и незаметно, пока хозяина нет….хотя, раньше он всегда отдавал нам своих кобылок.

Приподнял джалабею спереди и принялся развязывать одной рукой шнурок, а второй наматывать на руку веревку, заставляя меня задыхаться и продолжать ползти, хватаясь за шкуры, чтобы удержаться.

— Хочу трахнуть русскую шармуту. Давно у меня не было белобрысых шлюшек. Чистеньких, нежных, сочных. Я бы отодрал тебя во все твои дырки. Уверен ты тугая и маленькая везде.

Я набрала в легкие побольше воздуха. Если заору может кто-то придет мне на помощь, хотя вряд ли они посмеют войти сюда. Но ведь этот посмел? Может он приближенный моего хозяина и ему можно. Скорей всего именно так и есть.

Он дернул меня вверх за петлю заставляя встать на ноги и впиться в веревку пальцами, чтобы не задохнуться.

— Он тебя вымыл для себя. Как ты сладко пахнешь.

Огромная лапа потянула на мне мокрую накидку, задирая ее вверх, но я впилась в нее пальцами, не давая себя раздеть.