— Нет, я не хочу умирать.

Наклонился так близко, что теперь я видела кончики его длинных ресниц и темно-зеленую обводку радужки глаз. Вспомнилась статья в интернете о редкости такого цвета. Он очень красив этот монстр, как все самое жуткое и ядовитое ярчайшей расцветки призвано заманивать жертву в смертельную ловушку.

— Кажется пару дней назад ты предпочла смерть.

Тронул мои волосы и намотал на темный палец.

— Снеэг, — едва слышно со своим умопомрачительным акцентом по-русски, — мягкий, пушистый, волшебный.

Его произношение было не ярко-выраженно грубым и твердым, а он смягчал звучание слов и его голос завораживал. Мне вдруг подумалось о том, что наверняка есть женщины, которые сходят по нему с ума. И были…когда он учился у него конечно же были русские женщины. Мне вдруг подумалось, что у него их были сотни и тысячи…женщин, которые отдавались ему и мечтали оказаться в его постели.

— Ты сказал, что видел снег всего один раз в своей жизни, но если ты жил в России пока учился…

— Я никогда не лгу, Альшита. Я могу молчать, я могу не отвечать на вопросы, но если я что-то сказал, то так оно и есть и мои слова не нужно ставить под сомнение. Я учился в городе, где снег выпадал и превращался в грязь…настоящий снег я видел в горах. Сказочное покрывало похожее на наш пески, только белое и переливающееся на солнце. Как твоя кожа…твои волосы.

Провел согнутым указательным пальцем по моей щеке, а у меня пересохло в горле. Вот так вот близко, с такой интонацией в голосе он заставлял меня нервничать. Я даже не понимала почему и это был не страх. И его руки на моем теле такие сильные, мощные. Я вся против него очень маленькая. Я даже чувствую себя маленькой. Его женщины… Он любит какую-то из них? Или любил? Какой он в любви…? И тут же как ушат холодной воды — о какой любви ты думаешь, идиотка? Он выжег на твоем теле букву А и на твоей спине останутся следы от его плети.

Но его близость стирала трезвые мысли, завораживала, заставляла сердце биться быстрее, подпрыгивать, колотится в груди как бешеное. Это ненормально и противоестественно, это скорей всего тот самый синдром, о котором столько пишут. Но от его дикой красоты было трудно дышать, и я смотрела на него, словно впервые. Так близко Аднан еще не был ко мне никогда. И эти его губы…очень полные, с полоской в середине нижней губы и резко очерченными краями. Темно вишневые, сочные на фоне бронзовой кожи и черной щетины. Если мои губы коснутся его губ что я почувствую? Их мягкость, влажность? От мысли о поцелуях тихо выдохнула и тут же напряглась увидев, как сверкнули его глаза.

— Увидела что-то интересное?

— Любопытное.

Ответ ему не понравился, и он вдруг стиснул сильно мой затылок, приближая к себе еще ближе.

— В моем мире за такую наглость выкалывают глаза.

— Я не имею права смотреть? Ты выколол бы мне глаза за то, что мне нравиться разглядывать тебя.

Он не ожидал и молнии в глазах резко потухли, взгляд смягчился.

— Что тебе нравится?

Боже, я сама загоняю себя в угол, в тупик какой-то, говорю то, что может дать ложную надежду. Но уже поздно жалеть…уже придется честно.

— Твое лицо…глаза. У тебя красивые глаза. Никогда не видела таких глаз.

— Сказала девочка с космическим взглядом.

Ему нравилось то, что я говорю, пальцы начали перебирать мои волосы, а взгляд горел совсем иным блеском, влажным, с поволокой. Тяжелые широкие веки чуть опустились. Этот разрез глаз и этот цвет. Сумасшествие какое-то, но я не могла оторваться.

— Если бы я не узнал тебя за эти несколько дней я бы решил, что ты мне льстишь ради какой-то выгоды. Но, тщеславие все же один из самых любимых грехов, Сатаны, да?

— Наверное…тебе лучше знать.

— Конечно, ведь мне нравится, как начали блестеть твои глаза. Считаешь меня дьяволом?

— Я в этом уверена.

Ответила шепотом и перевела взгляд на его рот и снова посмотрела в глаза. Я не знала, что именно чувствую, мне было незнакомо это покалывание в губах и томление, словно сейчас произойдет что-то сумасшедшее. Аднан опустил взгляд ниже на мою шею и на бурно вздымающуюся грудь и снова поднял длинные ресницы, чтобы встретится со мной взглядом.

— Почему ты тяжело дышишь? Тебе страшно?

— Нет.

— Тогда почему?

Потому что я вдруг до боли захотела почувствовать его губы на своих губах и перед глазами возникала та картинка из шатра. Где он стоял в полный рост совершенно голый.

— Не знаю.

Это был честный ответ. Я не знала. Меня пугало все что я чувствовала рядом с ним, но это был другой страх, не тот, не первобытно невыносимый, а иной. Страх, что я хочу его прикосновений.

— Знаешь, Альшита. Ты знаешь. Ты боишься, что тебе понравится быть моей вещью.

С этими словами он резко прижал меня к себе, всматриваясь мне в глаза и поглаживая меня сбоку, поднимаясь вверх к груди.

— Боишься не боли, нет, ты боишься, что ласки зверя заставят тебя захотеть еще…

Накрыл мою грудь ладонью, и я дернулась, но он удержал, продолжая завораживать взглядом и своим вкрадчивым голосом.

— Женское тело умеет предавать, умеет реагировать на ласку как сейчас твоя грудь, — провел по соску и я с презрением к себе ощутила как он удлиняется и твердеет, — чувствуешь, как по телу рассыпается паутина удовольствия? Как ты начинаешь испытывать унизительное желание вместо ненависти. А если я сожму вот так ты ощутишь покалывание между ног.

Пальцы сдавили сосок, и я прикусила губу от пронизавшего меня наслаждения и в то же время болезненного возбуждения. Да, черт его побери, у меня покалывало внизу…не просто покалывало, а ныло и билось.

— Я не хочу все это испытывать, — прозвучало жалобно и как-то очень жалко.

— Почему? Тебя пугает возбуждение? Это нормальная реакция на мужчину. Когда я буду ласкать и брать тебя эти ощущения усилятся в десятки раз, и ты будешь умолять меня не останавливаться.

— Нет…не буду. Все не так, как ты говоришь.

Порочная улыбка на губах и тяжелейший голодный блеск в глазах.

— Будешь. Когда я покажу тебе что такое наслаждение и что значит достичь его самого пика — будешь.

И я готова была ему поверить…потому что мой разум и мое тело жили в разных измерениях, потому что его пальцы сжимали мою грудь и терли напряженный до боли сосок. Внизу живота заполыхал огонь и хотелось метаться чтобы унять все это, чтобы избавиться от адского напряжения. И когда его рука властно скользнула по моей ноге, задирая джалабею вверх, удерживая мое лицо повернутым к себе и жадно впиваясь взглядом в мой взгляд.

— Не надо, пожалуйста, — взмолилась, когда его пальцы накрыли мою плоть и сжали, обездвиживая меня.

— Не вырывайся и я не причиню тебе боль. Обещаю.

Я замерла, застыла дрожа всем телом и понимая, что остановить я его тоже не могу, что он все равно сделает то, что хочет… я не хотела боли. Я ее не хотела так же сильно, как и его руки на своем теле. Мне не хотелось дрожать, мне не хотелось ощущать его пальцы там, но я их ощущала, ощущала, как раздвинул складки и осторожно потер именно там, где сосредоточилась пульсация и странная боль. Вздрогнула и невольно застонала, взгляд поплыл, а дыхание стало прерывистым и горячим.

— Такая податливая и чувствительная, вот так ведь хорошо, да, Альшита? Вот здесь…когда я ласкаю тебя?

Я закатила глаза отдаваясь волнам, прокатывающимся по телу от того места где его палец, обводил кругами пульсирующий бугорок, то надавливая сильнее, то очень нежно потирая, едва касаясь и чувствительность увеличилась в десятки раз. И эти глаза как у змея искусителя, сжирающие каждую мою эмоцию. Такая жалкая, такая предсказуемо жалкая.

— Хочешь, чтобы я остановился? — скользнул пальцами ниже, поглаживая у самого входа, дразня и возвращаясь обратно, вынуждая меня в каком-то животном порыве тереться о его пальцы.

— Дааа

— Да, остановиться?

Я его уже не слышала, меня трясло как в лихорадке и там, где его пальцы растирали меня, сжимали, дразнили закручивалась тонкая и острая спираль, она впивалась в мою раскаленную плоть, заставляя закатывать глаза и запрокидывать голову. Ничего подобного я никогда не испытывала, никто и никогда вот так не ласкал меня. Взвилась, когда его палец проскользнул внутрь моего тела и он зашипел мне в лицо, снова выскальзывая наружу.

— Маленькая, порочная Альшита с предательским телом. Остановиться или не останавливаться?

— Да, — кивала хаотично и сама не поняла, как впилась в его запястье и почему шепчу это да, мотая головой из стороны в сторону.

— Что? Не останавливаться?

— Дааааа, — это не я. Это другая. Это кто-то, кого я не знаю. И она будет гореть в аду.

— Тссс, тише, — вижу сквозь пьяный туман, как он усмехается и меня это срывает в пропасть, та самая спираль вспыхивает огненным пламенем и заставляет забиться в диких судорогах какого-то адского удовольствия. Хотела закричать и в этот момент его губы накрыли мои, он потянул мой крик в себя, а меня сотрясает еще больше, я бьюсь в его руках, извиваясь под неостанавливающимися пальцами, млея от вкуса его рта, от языка, вторящего движениям руки внизу. Пока не обмякла, чувствуя, как по щекам покатились слезы.

— Первый оргазм всегда потрясает, Альшита, — шепчет мне в губы и все еще поглаживает мою плоть, — возможно, теперь тебе будет труднее меня ненавидеть, но твоя ненависть станет острее, потому что вместо боли и слез твой враг заставил тебя испытать удовольствие.

ГЛАВА 12

— Впереди каньон, сворачивайте ночевать будем в низине.

— Там деревня.

— Какая деревня?

— Смотри сам — там несколько домов и дымится костер.

— Я не давал разрешение на поселение в этой местности. Быть готовыми к атаке.