Я отдышалась и принялась снова зашивать, аккуратно сжимая края раны. Его руки так и остались на моих бедрах, и он поглаживал их сминая пальцами.

— Возможно, есть и такие люди…но бывают и другие. Твоя мама…она разве была такой?

— Намекаешь, что из-за ее национальности она иначе смотрела на вещи? Ничего подобного. Твой мир навязывает тебе правила, по которым ты живешь, но если вдруг отменить кару за убийство и каннибализм на ваших улицах кровь польется рекой. Больше чем в этой пустыне. Моя мать за меня могла убить любого.

— А где она сейчас?

— Она умерла.

Я снова замерла и тут же продолжила шить дальше.

— Ты помнишь о ней. Значит она бессмертна.

Он вдруг схватил меня за подбородок и приблизил к себе.

— То дура, то невероятно умная, то нежная, то упрямая как ослица. Кто ты, Альшита? Боишься чужой боли и в то же время обрекаешь на боль себя саму. Иногда мне кажется, что ты притворяешься и мне хочется вскрыть тебе голову и достать твой мозг.

Гладит большим пальцем мою нижнюю губу, а я пытаюсь не обращать внимание и шить.

— Потом я вспоминаю, что ты можешь умереть и мне становится жаль с тобой расставаться.

Он говорил ужасные вещи вперемешку с изысканными комплиментами, прекрасное и в тоже время мерзкое.

— Когда-нибудь я тебе надоем, и ты со мной все равно расстанешься.

— Скорей всего именно так и будет.

Я закончила шить и замерла с иголкой.

— Я все.

В эту секунду в его руке блеснул нож, и я задержала дыхание, а он протянул его мне.

— Обрежь нитку.

Я с недоверием посмотрела на лезвие и его пальцы, а потом снова ему в глаза. Он вообще понимает, что дает мне оружие и я могу им воспользоваться. Вместо того, чтобы обрезать нитку вонзить ему в шею. Медленно взяла нож и посмотрела на пульсирующую венку на горле. Если ударить сильно он тут же истечет кровью. Мне даже не нужно рассчитывать силу удара. Его руки стиснули мои бедра и придвинули меня ближе. Так резко, что я тихо охнула, почувствовав промежностью твердость внизу. Сильнее сжала нож. И в ту же секунду он жадно прижался губами к моей шее. Неожиданно, невыносимо алчно, захватывая ртом кожу, прикусывая зубами, мнет мою спину, а язык чертит мокрую дорожку от ключицы вверх к мочке уха.

— Если ударишь сильно, то возможно даже убьешь с первого раза. Давааай, — поцелуями от плеча вверх к моей скуле и снова к шее, ладонь ложится на грудь и меня выгибает от невыносимого наслаждения чувствовать его ласку снова. — второго такого шанса я тебе не дам. Хочешь убить — убей.

А сам потирает сосок, сжимает его так, что я чувствую слабость во всем теле.

— Ведь я не пожалею, Альшита, выпью тебя до дна, разжую в крошево, сожру все в тебе и…выплюну. Убей сейчас и станешь свободной.

— Значит такова моя доля. Не мне решать кому жить, а кому умирать.

Отрезала нитку и отшвырнула нож и в ту же секунду он набросился на мой рот. Меня еще никто и никогда так не целовал. Не сжирал губами, все мои поцелуи казались мне теперь жалкими попытками, какими-то совершенно дешевыми подобиями поцелуев. Никто не мог вот так: властно, дико, с каким-то исступлением, терзая, поглощая, выпивая мою волю, страх, отчаяние. Мое сердце билось тяжело под ребрами, причиняя боль каждым ударом, мне хотелось стонать, меня скручивало какой-то жуткой первобытной потребности подчиниться его губам, в мой мозг врывались такие жаркие фантазии, о которых я даже не подозревала. Не думала, что могу вот так отреагировать на поцелуй. Я представляла себе, как он перевернет меня и…я не знала, что будет потом. Точнее, конечно же с точки зрения физиологии все знала, но как именно это будет…как тогда, когда он ласкал меня?

— Правильно, маленькая снежная королева, кому жить, а кому умирать решаю яяяяя, — впиваясь снова в мои губы, вбиваясь языком глубже мне в рот, жадно сплетая его с моим, обвивая и извиваясь у меня во рту. Я целовала его вздрагивая от невыносимой чувствительности во всем теле. Не подозревая, что мое тело способна на такое безумие. Сжал мои груди, почти грубо, царапая ногтями больших пальцев соски, вдавливая их и сильно сжимая, заставляя меня взвиться от адского желания позволить ему все, стиснула его торс коленями и невольно двинулась вперед, вздрогнула от трения промежностью о его эрекцию. Меня ослепило осознанием, что я хочу его. Хочу его сильно, до исступления. И это отрезвило. Сбросило вниз с того самого аттракциона. Я ведь умру. Он даже не скрывает. Использует и убьет меня. Впилась в его волосы и отстранилась от широко раскрытого рта Аднана, избегая его мокрых и горячих губ, которыми он искал мои, привлекая меня к себе за затылок.

— Не надо, — выдохнула ему в рот.

Стиснул мои волосы, тяжело дыша, дрожа всем телом и обливаясь потом.

— Думаешь это сработает твое не надо? Или твое нет?

Всматривается мне в глаза своим темным бешеным взглядом и впиваясь в мою поясницу двигает меня по своей эрекции вверх и вниз. Заставляя млеть и цепляться за его голые и сильные плечи.

— Меня не волнует, чего ты хочешь, меня волнует, чего хочу я. А я хочу тебя трахать. И это случится быстрее чем ты думаешь случится по-хорошему или по-плохому. Случится больно или так что ты из-за оргазмов будешь согласна подарить мне даже свою боль. Ты выбираешь плакать от удовольствия или от наслаждения, а я выберу, когда, где и как.

— Это насилие, — прошептала ему в губы.

— Конечно насилие. А кто сказал, что я не буду тебя насиловать, Альшита? Кто сказал, что я не использую каждое отверстие на твоем теле так, как этого хочется мне? Ты моя. Все в тебе принадлежит мне и я могу иметь тебя самыми извращенными способами.

Толкнулся членом заставляя почувствовать его сильнее, а потом стиснул меня и проник рукой мне между ног. Это было неожиданно, особенно когда вдруг резко проник в меня сразу двумя пальцами. Одним ударом. От боли я широко распахнула глаза и зашлась в немом стоне.

— Мой член больше чем мои пальцы, Альшита. И я могу разорвать тебя на куски.

Не шевелится, а у меня от муки щиплет глаза.

— Не зли меня. Твое упрямство будит во мне зверя. Мне хочется и нравится причинить тебе боль.

Вытащил из меня пальцы, поднес их к моему рту.

— Открой.

Надавил на подбородок.

— Оближи. Пусть они станут мокрыми.

Дрожа от страха и глотая слезы от неожиданного нападения, я облизала его пальцы со своим запахом и вкусом.

— Намочи их сильнее. Давай.

И снова скользнул мне между ног, я напряглась, а он не входил только гладил вверху осторожно очень медленно, размазывая влагу по клитору и удерживая меня за затылок. Постепенно под его пальцами стало тепло. Потом горячо и я с ужасом поняла, что там нарастает покалывание, как что-то нагнетается внутри. Пальцы скользнули к входу, потерли и медленно вошли, усиливая напряжение и пульсацию, заставляя сжаться вокруг них тесным кольцом, задыхаясь от возбуждения и ненависти к себе.

— Те же пальцы, Альшита. Их два. Они могут заставить тебя кончить, а могут заставить орать от боли. Запомни — ты выбираешь.

И сбросил меня со своих колен, встал в полный рост и подхватил свою джалабею.

ГЛАВА 13

Я крепко спала, когда услышала крики за пологом шатра, даже не крики, а дикие вопли боли и отчаяния. Кричал мужчина хрипло, рвано. Сон тут же испарился, и я подползла к двери, несмело выглядывая наружу.

— Пощади, Аднан, пощади меня! Я всего лишь гонец. Меня послали к тебе. Гонцов не убивают.

— Гонец говоришь? Что ж ты гонец с винтовкой за насыпью делал? Послание с пулей передать хотел? Вставай с колен, падаль. Умри как мужчина.

Я видела, как Аднан щелкнул хлыстом в воздухе, и мужчина стоящий на четвереньках шарахнулся назад, падая на спину и закрывая лицо. Ударил. Я даже не сомневалась пальцы несчастного окрасились красным, а у меня внутри все перевернулось.

— Я смотрел сколько вас здесь. Я бы не выстрелил. Меня послали сказать, что, если девку белую не отдашь брата твоего Камаля оскопят и продадут Шадану. Зейд честный обмен предлагает девку на Камаля и его людей.

У меня дух перехватило, я горло двумя руками сжала, тяжело дыша и глядя в пустое пространство широко распахнутыми глазами. Зачем я так кому-то нужна? И стало страшно, что отдаст. Но в то же время другой голос подсказывает, что разницы никакой нет и там, и там меня ждут насилие и смерть. И понимание, что я все же надеюсь, что с ибн Кадиром было бы иначе…Он не такой, как они все…он особенный. Бред! Он животное, зверь в человеческой плоти он меня не пожалеет, а то и будет безжалостней любого другого хищника в этой пустыне. Глупая надежда на самом деле. Внутри все похолодело в ожидании ответа…

— Ты правда считаешь это честным обменом. Шармуту поменять на моего брата?

— Да. Это честный обмен. Асад ее хочет себе. Он бы заплатил за нее, но вряд ли ты согласишься продать свой подарок.

Несколько секунд тишины. И у меня внутри вместо секундной стрелки набатом стучит собственный пульс. Аднан схватил за шиворот мужчину и поднял его в воздухе, удерживая за грудки.

— Условия обмена?

— Я… я увожу пленницу, а ваш человек забирает Камаля там, где я скажу. Пока вы доедете до места назначения я тоже достигну своего отряда.

— Если ты лжешь — я убью вас всех и мне будет плевать на последствия.

— Асад всегда держит свое слово.

Аднан разжал пальцы и пленный упал в песок подняв, облако пыли.

— Давай координаты. Где мой брат?

— Вначале я хочу получить женщину.

— Условия ставишь не ты.

— Конечно не я. Но я пытаюсь выжить, и поэтому мне нужны гарантии. Я увезу женщину. Если ты меня обманешь я просто перережу ей горло.

Аднан повернулся к Рифату и зычно сказал: