Дернула изо всех сил колышек, освобождая барашка и бросилась уже не в хижину, а к другим домам. И мне вдруг показалось, что смерть она на самом деле рядом и дышит в затылок, идет по пятам и она вовсе не выглядит уродливой и костлявой старухой с косой она имеет множество лиц…настоящих, человеческих. И это она гонится за мной сейчас следом, крадется между домами, пронизывает взглядом мертвых глазниц. Этот бедуин в черной куфие и есть смерть — он хочет меня убить…Не глумиться, не насиловать, как те, другие, а лишить меня жизни. Я прочла это в его жутком взгляде исподлобья. Он, как запрограммированный фанатик, шел следом и не видел ничего вокруг. Появлялся из-за угла и упрямо преследовал именно меня.

Паника рассыпалась по коже острыми мурашками везде по всему телу от затылка, стянутого как ледяными клещами, и дальше вдоль позвоночника к копчику и вниз, замораживая пальцы рук и ног. Я бросилась в проход между хижинами, задыхаясь и видя, что половина шалашей полыхает огнем. И меня убьют в общей суматохе так, что никто не заметит.

Набрав в легкие побольше воздуха, я громко закричала, чувствуя, как рыдание клокочет в горле:

— Аднаааааан!

Уперлась спиной в стену одной из хижин в отчаянии понимая, что бежать мне больше некуда и глядя, как приближается ко мне араб с закрытым наполовину лицом и блестящими черными глазами навыкате. В его руке поблескивает окровавленная сталь. Он перекидывает ее из руки в руку и ухмыляясь идет на меня. Когда приблизился почти вплотную я, широко распахнув глаза, смотрела на нож в его руке. Один удар и весь кошмар закончится прямо сейчас. Может быть это и есть спасение. Может именно так правильно. И в этот момент кто-то сверху спрыгнул, отгородив меня от смерти с человеческим лицом широкой спиной. Узнала эту спину…несмотря на то, что на всех одинаковые одежды. Узнала потому что сердце сильно дернулось внутри, очень сильно. Оно так дергалось только когда он рядом появлялся. А еще, наверное, потому что только он мог вот так стать между мной и смертью. Только он был настолько отчаянно и по-сумасшедшему смелым и сильным. Я сильно зажмурилась и услышала глухой стон, звук борьбы, а потом сдавленный крик и бедуин в черной куфие упал замертво на песок. Вскрикнула, а Аднан резко обернулся ко мне и сдавил лицо горячей ладонью, вглядываясь в него с тревогой в ярко-зеленых глазах. И я сама не понимаю, как руки его за запястья перехватила и стиснула до боли. Услышал меня. Нашел. Пришел за мной. Мгновения, когда ненависть куда-то исчезла, растаяла, испарилась. И дикая радость взметнулась внутри, накрыла горячей волной.

— Тронул?

— Нет…не тронул.

Выдохнул, как-то устало улыбаясь, перепачканный кровью и глаза на меня смотрят затуманено не так, как всегда. Трогает мое лицо, волосы гладит. К себе вдруг рывком прижал, и я сама непроизвольно руки вскинула и за шею его обняла…не отдавая себе отчет в том, что до безумия рада, что он живой. А Аднан вдруг начал вместе со мной на песок оседать. Пока не упал навзничь, а я на него сверху и под ладонями его джалабея мокрая от крови к рукам липнет.

— Аднан! — закричала и тряхнула его за плечи с ужасом понимая, что он ранен и не слышит меня, голову запрокинул и тяжелые веки глаза закрывают. Он пытается их открыть и не может. А сердце дрожит и болезненно сжимается от понимания, что он между нами стал как раз тогда, когда тот ублюдок ножом замахнулся. Разорвала джалабею и вскрикнула, когда увидела рану у него на груди ближе к ключице и из нее кровь сочится, пульсирует и стекает по его руке. Внезапно рядом с собой потрескивание услышала и дым мгновенно наполнил легкие, затягивая всю видимость вокруг — огонь перекинулся на хижину, за которой я пряталась.

Наклонилась и схватила Аднана под руки, попыталась потащить по проходу, но с трудом сдвинула лишь на несколько сантиметров. Беспомощно осмотрелась по сторонам. Ни души. Только языки пламени алчно пожирают сухие ветки и солому. Потянула снова, но мне удалось лишь слегка передвинуть раненного Аднана, но он слишком тяжелый и я слишком маленькая, а песок мешал, заставлял ноги расползаться, и я падала на колени, видя перед собой бледное до синевы лицо и чувствуя, как сама бледнею, как сердце тревожно замирает.

— Я сейчас…сейчас приведу кого-то. — то ли ему, то ли себе.

Вскочила на ноги и бросилась обратно туда, где пожар бушевал и треск горящих деревьев вперемешку с воплями заставлял дрожать от страха. Там все еще идет бой. И я не пойму кто есть кто. Мне страшно что они все для меня на одно лицо пока вдруг Рифата не увидела. Бросилась к нему со всей мочи и замерла на секунду зажмурившись чтобы не видеть, как он перерезал горло одному из людей Асада.

— Аднан там! — выкрикнула, цепляясь за рукав черной джалабеи Рифата, — он ранен! Истекает кровью. Его надо спасти!

Бедуин свел брови на переносице, глядя на меня так, будто только что впервые увидел, а я силой потянула его за собой.

— Быстрее…я пыталась вытащить и не смогла. Помоги мне…пожалуйста!

ГЛАВА 16

На меня не обращали внимание я видела, как носятся бедуины с ведрами песка, как тушат пожар и забирают мертвые тела куда-то за черту деревни, за обугленные доски и развалившиеся в золу хижины. Все еще слышны рыдания женщин, молитвы и детский плач. И я не могу смотреть на все это, у меня душа разрывается на части. Я никогда не знала, что такое война и видела ее только по телевизору, читала о ней в газетах, но не сталкивалась лично…На самом деле это до безумия страшно стоять посреди руин чьей-то жизни и видеть этих несчастных, у которых не было даже шанса на спасение. Незащищенные, в этих хлипких домах, как на ладони посреди песков в извечной борьбе за выживание. От едкого дыма все еще нечем дышать, и я закрыла лицо краем куфии, чувствуя, как пульсирует в висках головная боль после нехватки кислорода, как подгибаются после стресса колени и нет сил стоять больше, а в хижину, куда отнесли Аднана и вошел Икрам со своей матерчатой сумкой, меня вряд ли впустят. Где-то совсем рядом доносился голос Рифата и еще одного воина. Я не прислушивалась, но все равно отчетливо слышала, о чем они говорят.

— Господина убить пытался один из наших, Муса. Что-то мне здесь воняет предательством. Есть среди нас тварь паскудная, которая и Асаду доносит, и наших вербует. Или не одна тварь, а несколько. Будь на чеку. Наджибу и Раису скажи, чтоб с хижины глаз не спускали. Дозор несли пока господин в себя не придет и на ноги не станет. Нам здесь задержаться придется, и кто знает не нагрянет ли Асад снова. Утром людей пошлем за еще одним отрядом. Укрепить позиции надо пока Аднан не пришел в себя.

— Понял тебя, Рифат. С телами что делать будем?

— Похороним своих по нашим обычаям на рассвете. Тела врагов закопаете в общую могилу за дорогой. Захочет пусть забирает своих мертвецов. Вдовам денег выплатишь. Господин очнется и разберется со всем. Сейчас деревню отстраивать надо.

Обо мне даже никто не вспомнил. И я вдруг поняла, что на самом деле им всем наплевать на меня. Даже если я сейчас сбегу или умру здесь никто не заметит. Только Аднан заметил бы. Медленно опустилась на песок и облокотилась о стену хижины, прикрывая глаза. На меня навалилась какая-то тоска безысходная. Перед глазами стояло перекошенное лицо бедуина с ножом в руке. Может было бы лучше, чтобы он меня там убил и тогда я стала бы свободной. Глаза начали сами собой закрываться и начала погружаться в вязкую дремоту.

— Эй…

И нет сил даже веки разомкнуть, горло все еще дерет от дыма и глаза слезятся. Кто-то поднес к моему рту флягу с водой.

— Пей, давай, Альшита. Губы от жажды потрескались и кожа сухая холодная.

Узнала голос Рифата, но сама себе не поверила, что это действительно он. А когда вода потекла в растерзанное горло и разлилась внутри захотелось застонать от наслаждения. Почувствовала, как меня подняли на руки и куда-то понесли, а потом уложили на подушки.

— Икрам, закончишь с Аднаном посмотришь, что с ней.

— Может пока никто не видит…у меня есть такой яд никто не поймет. Лишняя она здесь. Всем бы стало лучше и Асад бы угомонился.

Услышала и дышать перестала. Словно кровь вдруг прекратила носиться по венам и застыла на несколько мгновений. Стало опять страшно уже привычно накатила волна адской паники. Господи! За что они все меня так ненавидят? Что я им такого сделала?

— НЕТ! …Не смей! Она ему жизнь спасла. На ноги ее поставишь и пусть рядом с господином остается. Если что-то случится я тебе лично башку отрежу. Хижину охранять будут снаружи. Закончишь — мне отчитаешься.

Не верилось, что это говорил тот, кто смотрел на меня с нескончаемым презрением в глазах всего лишь несколько часов назад.

— У меня раненых с десяток. Рук не хватает. Воду привезти надо.

— Будет тебе вода. А с руками ничем помочь не могу. Деревню отстраивать будем и мертвецов хоронить. Сам справишься затем тебя при отряде и держат. Как он?

Невольно напрягла слух и затаилась в ожидании ответа.

— Ничего серьезного. Сил наберется и через пару часов в себя придет. Время главное не потеряли, и я успел кровотечение остановить и прижечь рану. Крови потерял, но восстановится быстро.

— А с ней что может быть?

— Скорей всего дыма надышалась и страха натерпелась. Я потом ей виски солями смажу и отвару дам выпить. Оклемается. Она живучая хоть и выглядит тщедушной. Та еще ведьма белобрысая. В мозги ему въелась едва здесь появилась. Опасная она.

— Да какая от нее опасность. Девчонка. Не наше это дело выбор шейха обсуждать. Рот на замке держи. Лекарю язык не особо нужен смотри как бы ты без него вдруг не проснулся однажды утром.

— Я лишь свое мнение сказал.

— При себе его держи. Если господин узнает точно без языка останешься или без рук.

Услышала, как Рифат ко мне подошел и наклонился напряглась невольно. Но тут же услышала, как бедуин вышел из хижины, остался только Икрам, бормотал что-то неразборчиво и склянками-банками тарахтел.