– Ада! Что ты делаешь? Разве наша дочь может себя так вести??!

Мать выругала её, заставила убрать за собой. Разбудила отца, отчитала дочь уже вместе с отцом, и, не стерпев такого позора, отправила её в центр доктора Гжегожа. С того дня, как она впервые переступила порог этого особняка, она больше не видела родителей. Она несколько раз выезжала в город с Гжегожем, и бывало, хотела попросить отвезти её к родителям, но воспоминания не давали ей это сделать. «Ничтожество, опозорила нас, ты не имеешь право так себя вести, разве для этого мы растили тебя» -всё это она слышала, когда ехала к доктору Гжегожу на первый прием. Но после приема она больше не видела их, не слышала их нытья. Поначалу ей было тяжело, но потом она поняла, что лишь здесь – свобода и облегчение души.

Звуки фортепиано заполонили пыльную залу. Я сидела на кожаном диване, по ближе к углу. В самом тёмном месте. Двери начали открываться. Раз за разом входили всё новые и новые лица. Якуб тоже был здесь. Доктор Гжегож, единственный, кто заметил меня в том странном мрачном углу, подсел ко мне. Мы слушали прекрасную мелодию и восторгались прелестными легкими движениями пальцев Адрианы. В этот момент, момент своего маленького триумфа, она была поистине великолепна. Она создавала невероятную атмосферу. Все уголки моей внутренней вселенной заполонила чарующая музыка. После мини – концерта все аплодировали девушке в длинном старомодном платье. Хоть платье и действительно было не очень современным, в нём читалась какая-то особая роскошь. Адриане оно придавало небывалую стать и изящество. Когда же музыка утихла, все снова разбрелись по разным углам. Всё это поведение окружавших меня людей приводило меня в состояние воодушевлённости. Каждый занят тем, чем хочет. В тоже время каждый после наслаждения от развлечений, не упускает возможность отблагодарить другого за прекрасно проведённое время. Здесь никто не спрашивал тебя, понравилось тебе или нет. Никто не лез в твою голову, не навязывал свои мысли. Тихо, уютно. Без лишних слов и суматохи, в этом доме царили мир и благодать. Иногда мне казалось пребывание здесь слишком однообразным и скучным. Но впечатления и чувства что я испытывала здесь, навсегда останутся в моей памяти и после смерти. Доктор, как и все после оваций, беззвучно вышел из комнаты и отправился к себе в кабинет. Сегодня он ночевал с нами, и вечером попросил написать записки, кому что привезти из города в следующий раз. Я заказала диск Леди Гаги и новые наушники. Покупал он всё из своего кармана, поэтому я решила, что неплохо обзавестись новой примочкой высокого качества. Мои наушники износились, работали наперебой, один порщал, но это придавало музыке, звучавшей в них, какую – то винтажность. В тот день я провозилась с книгой, прочла пару статей, просмотрела картинки. То, что я узнала из этой книги, не было открытием Америки. Описывались процессы гниения трупа, разложения тканей, органов, детально были описаны сроки исчезновения с лица земли тех или иных частей тела, в определённой последовательности. Что меня затронуло, так гипотезы о жизни после смерти. Но и в них я не нашла что-то особенное. Реинкарнация, вечный Рай, Ад и прочие библейские и нет темы. Меня утомила книга, и я решила достать Джен Эйр на английском. И естественно с русским экземпляром, для перевода. Я хороша знала перевод многих частей книги, но где-то всё же мне нужна была помощь. До ужина и после него я читала. Уже прозвенел сигнал к отбою, особняк погрузился в безмолвие и мрак. Тишина окутывала меня. Приглушённый свет фонаря проскальзывал через окно, создавая в комнате атмосферу ужастика. На улице был сильный ветер, позже я услышала, как дождь застучал в окно. Был конец августа, дожди не редкость. Тем более под Питером. Я вспомнила, что скоро моё день рождения. Нужно поговорить с доктором Гжегожем. Может, он отвезёт меня домой хоть в этот день. Мне было бы приятно провести его с мамой в каком-нибудь уютном французском кафе. Выпить чашку свежего кофе с круассанами, поесть мороженого, и поговорить, кто чем занимался в последнее время. А в конце я бы сказала, как сильно люблю маму и как скучаю по ней. А что бы она ответила мне…Мои мысли прервали шаги. Дверь тихонько открылась, и я увидела Якуба.

– Не спишь? Так и знал!

Даже шёпотом он мог передать все чувства, бушевавшие в его голосе.

– Не хочешь спуститься в сад?

– Хочу. Нас никто не заметит?

– Нет, все давно спят.

Ты видел время? Пол третьего ночи. Зачем он поднял меня глубокой ночью? Может что-то случилось? Тогда мне немедленно нужно идти с ним. Мы спустились в сад. Как всегда закурили. Внутри оказалось прохладно, а я была в топе и шортах. Якуб отдал мне свой плед.

– Что-то случилось? Тебя что-то побеспокоило?

– Нет. Просто не спалось. Подумал, вдруг ещё кто-то не спит. Куда не зайду-все в отрубоне. Вспомнил, что ты часто не спишь по ночам, заглянул к тебе.

– Я думала случилось что-то, что-то серьезное…

– А ты хотела, что бы что-то случилось?

– Конечно нет!

– На самом деле, я думал о тебе и захотел увидеть тебя.

Он посмотрел на меня, заглянул мне в лицо и я снова задрожала. Как красивы были его глаза. В приглушённом свете его лицо казалось двусторонней маской. Одна его половина была озарена светом старой лампы, и напоминала ангела, с другой стороны – мрачный демон с поблёскивающим чёрным глазом. Но вот он снова подставил лицо свету, и оно озарилось душевной улыбкой. Мы говорили. Обо всём. О странах, о музыке, об искусстве в целом. О книгах, об актёрах и актрисах. О России. О политике. И даже о рыбках что плавают в ресторанных аквариумах. Он назвал это рабским трудом.

– Подумай сама, животных ловят, сажаю в банку метр на метр – это неволя. И заставляют развлекать людей. Избалованные дети тыкают в стекло своими засаленными пальцами, пугая рыб. А их родители и вовсе не обращают никакого внимания на эти аквариумы и прочие бессмысленные украшения. Рыб кормят раз в день, а потом, после смерти выбрасывают на помойку, или отдают бродячим котам. Это ли не рабство? Люди не замечают этого просто. Но скоро на месте этих рыбок окажемся и мы. Богатеи и толстосумы будут помыкать такими идиотами, как мы с тобой, за подачку в виде объедков со столов и пары тысяч в месяц.

Дождь то и дело усиливался, но потом резко отступил. Мы просидели пару часов, и когда вышли из сада, уже было светло, но все ещё спали. Мы разошлись по комнатам. Неожиданно, когда я уже стояла перед своей дверью, Якуб окликнул меня, шёпотом.

– Ева. Спасибо за то, что провела со мной время.

И поцеловал меня в щёку. Моё лицо тут же загорелось, и я не смогла ничего ответить, а лишь улыбнулась и провела взглядом ускользающую вверх по лестнице фигуру Якуба. Наступили выходные. Дни, когда приезжают посетители. Я знала, что ни к кому, кроме меня, сегодня не приедут. С утра я застала доктора на кухне. Он пил ароматный кофе, и по видимому очень крепкий. Я спросила, не знает ли он, когда приедет моя мама.

– Я звонил ей, сказал в какое время лучше приезжать. Она в курсе всех порядков тут, можешь не волноваться. Я скоро уезжаю, тебе больше ничего не нужно из города?

– Нет. А вы берёте с собой ребят иногда? Кто-нибудь выезжает в город?

– Да, бывает. Якуб со мной каждую неделю выбирается. Раньше он путешествовал. И по России, и по ближнему зарубежью, но сейчас он не в том состоянии, да и личных средств у него не осталось. Иногда он помогает мне в центре.

Я хотела ещё расспросить его о Якубе, но удержалась. Это было бы глупо, ведь я всего несколько дней здесь. Выйдя из кухни я увидела Адриану в зале, она листала журналы.

– Доброе утро.

Я улыбнулась ей.

– О, Ева! Доброе! Я вот смотрю журнал, любуюсь нарядами светских львиц. Ты знаешь, что у нас на новый год будет что-то вроде бала? Мы красиво нарядимся, будем танцевать, петь, играть на инструментах, общаться и веселиться. Это единственный праздник в году, который мы так пышно отмечаем. Этот праздник для нас не просто новый год. Он значит, что мы пережили ещё один год. Мы живы, более или менее здоровы, и впереди у нас ещё один год кропотливой работы над собой.

Бал? Я даже на выпускной не пришла, и танцевать я не умею…

– У тебя есть подходящий наряд?

– Адриана, знаешь, это не для меня. Я не танцую, и тем более не пою. Да и вечеринки – это не моё.

– Ты что? Слушай, в начале декабря мы начинаем потихоньку готовиться, парни отправляются за костюмами, а девчонок доктор Гжегож развозит по магазинам, кому в какой нужно, да и платить ничего не надо. Я как раз попала сюда почти в такое же время как и ты. Да, по началу мне тяжело было привыкнуть, но на праздник я уже шла как все. Это очень здорово. В прошлом году мы обошли больше десяти магазинов. Наш доктор тогда смеялся, «вот почему я не женился».

Она засмеялась, да и я улыбнулась. Адриана была легка и проста в общении. С Анной я так не разговаривала. С ней нужно было подбирать слова и выражения. Я постоянно боялась её обидеть, а после того инцидента, когда я якобы оскорбила её, мы и вовсе стали мало общаться и только по каким-то бытовым вопросам. Новогодний бал…Это интересно. Может мама привезёт мне какое-нибудь платье и туфли? Она могла бы приехать и сделать мне макияж и причёску.

Но, прошёл обед, а мамы всё не было. Наступил вечер, а она так и не появилась. Доктор Гжегож уехал, забрав с собой Якуба. Он привезёт его в понедельник. Настало время ужина, но я не захотела есть. Мама так и не приехала. Может приедет завтра? Наверное, в субботу у неё загруженный день, а воскресенье всё-таки у всех выходной. Я никогда не думала, что настолько наивная. Она не появилась и в воскресенье, и на следующие выходные тоже. Якуб успокаивал меня, как мог.

– Слушай, через это прошли почти все. Кроме тех, у кого никого не было ещё до приезда сюда. Но, мы живём дальше. А они пусть мучаются муками совести.