– Недавно я лежала в своей кровати и грустила, но улыбалась. И думала о тебе. Когда я смотрю на тебя, я думаю – неужели ты не бываешь грустным? Кто-то прячет грусть за улыбкой, -сказала я намекая на себя,-кто-то в открытую плачет. И вдруг, я поняла, что хотела бы знать, а что делаешь ты, когда тебе грустно. Каким становится твой взгляд, голос, походка. Знаешь, если бы я писала книгу, в ней было бы тринадцать глав. Я люблю это число, и хоть все и говорят, что чёртова дюжина приносит несчастья, мне она помогает. Числа имеют в нашей жизни такое же важное место, как и слова. Тебе бы я отвела первую главу. Не потому что мне нравится это число, а потому что именно такое место ты занимаешь в моей жизни. Ты заслуживаешь первой главы. Ты приснился мне в ту первую ночь, которую я здесь провела… Ты первый поздравил меня с двадцать вторым днём рождения. Ты первый человек, с которым я почувствовала себя свободней. Ты первый парень с которым я общаюсь. И ты первый, в кого я влюбилась.

Мне было легко ему говорить, ведь я не видела его глаз. Он так часто снился мне. И тут я поняла, что мне хочется не просто с ним общаться. Я хотела любить его всем, чем можно любить. Сердцем, душой, телом. Он казался мне как мечта о Франции и нашем доме – недосягаем, но в тоже время был таким близким и родным. Он столькому научил меня, и я обязана была сказать спасибо, но только прямо в глаза.

– Когда я грустный, я думаю о тебе. Взгляд мой начинает жить, голос дрожать, походка становится не ровной. Потому что каждый раз, когда я думаю о тебе, я волнуюсь. А волнуюсь я, потому что люблю тебя.

Я ничего не ответила. А нужно ли было? Мы сказали всё, и даже больше, что бы понять друг друга. Я лишь прислонилась губами к его губам, а он ответил мне, с нежностью и чувственностью. Он обнял меня и мы лежали, уставившись в небо. Мы плыли в нём, теперь вдвоём. Мы тонули во Вселенной, но оказалось, мы тонули друг в друге и в наших чувствах. Я никогда не испытывала подобное. Но, на удивление для себя, реагировала на происходящее спокойно. Обычно я анализирую то, что говорят люди, что отвечаю им я. Но в эту ночь я свободно парила в невесомости. Мне хотелось запомнить каждое мгновение проведённое с Якубом. Это была наша ночь, никто не тревожил нас и я впервые почувствовала любовь не только душой, но и телом…

Когда солнце стало слепить нам глаза, мы проснулись и поспешили вернуться, чтобы никто не заметил нашего отсутствия. Всё сложилось удачно, и в комнате я начала одеваться, сделав вид что вот-вот проснулась. Надеюсь, Анна не просыпалась ночью, а если просыпалась, то не будет расспрашивать меня, где я была и что делала.

Дни летели один за одним. Мы каждый день проводили с Якубом столько времени…Скоро должен был настать тот день, когда все девчонки поедут вместе с доктором Гжегожем по магазинам для подготовки к новогоднему балу. За эти несколько месяцев, что я провела здесь, я узнала всех обитателей нашего особняка, узнала их истории. С парнями сверху я уже была знакома. Эдуард и Марк, милые безобидные ребята…Но какая у них разная судьба.

Эдик появился здесь совсем недавно, за месяц до меня. В свои пятнадцать лет он выглядел на всех двадцать пять. Измученное лицо, поредевшие волосы, вечные синяки под глазами. Оказывается, он учился в специальной школе с уклоном на английский язык для мальчиков. Он рассказал мне всё, когда мы встретились в библиотеке. Он не любил читать, но любил тихие места. Как и я.

Это был один из немногочисленных дней, когда я была не рядом с Якубом. Просто он уезжал в Питер с доктором, по делам. Зато он привёз мне из города две огромные плитки шоколада, Milka, моего любимого.

Детство Эдика прошло в каком-то закрытом московском пансионе. Он был из исключительной, богатой семьи. Дед его был кавалером британского ордена самой высокой степени, бабушка была русской. Их дочь, мама Эдика, училась в Англии, и хотела, чтобы её сын получил образование там же. К мальчику, а позже парню были самые высокие требования, и самые жестокие наказания за неисполнение этих требований. За четвёрку его оставляли без еды и без средств связи, за тройку-пороли, за двойку…В прочем, у него двойка была всего один раз, после чего он понял, что отличные оценки – залог его здоровья и целостности его чести. В седьмом классе у него была важная итоговая контрольная по литературе. Он ненавидел литературу, и не мог читать нудные классические тексты. Его утомляли выдуманные истории, и перед контрольной он занимался совсем не литературой. В его комнате стоял стол для опытов, полка с колбами, мензурками, и прочими атрибутами химика. Он обожал химию, он любил делать опыты и делиться открытиями в школе. Несколько раз его открытия посылали на всероссийский конкурс, но их сочли не слишком полезными и нужными для общества. Тогда он получил лишь почётную грамоту участника химического форума. В тот вечер, перед контрольной, он пытался прочесть хотя бы краткие содержания текстов, по которым будут тесты, и по которым же будет нужно написать сочинение. Ему не удавалось уловить мысль в тексте, он вечно отвлекал внимание на химический стол. В один момент он бросил книгу на пол и принялся за любимое дело. На следующий день он не смог ответить на вопросы в тесте, а уж сочинение и подавно не написал. Сдав полупустой листок, учительница сразу влепила ему «2/2». Он пришёл домой, и не знал, что его ждёт. Узнав о такой непристойности, о такой слабохарактерности своего сына, отец и мать решили наказать его так, что бы он запомнил на всю жизнь. Они раздели его и голым посадили на лестничной клетке. За те четыре часа, что он там сидел, к нему лишь однажды подошла соседская девчонка, живущая внизу. Она Услышала плач, но увидев голого мальчика, тут же убежала прочь. Так как Эдик и его родители жили в элитном доме, весь этаж принадлежал им, и на лестничной клетке невозможно было кого-то встретить. Кого-то, кого можно было бы попросить о помощи. После четырёх часов на каменном полу лестничной площадки Эдуарда запустили домой. Не дав одеться его заперли в кладовке, и там он пробыл до следующего утра. Если бы не нужно было идти в школу, он просидел бы там неизвестное количество времени. Может, его вынесли бы оттуда только мертвого. С того дня он мучился с литературой, но день без еды и воды было перенести легче, чем унижение на холодном цементе. В девятом классе, когда нужно было сдавать ОГЭ, терпение Эдуарда лопнуло. Пришёл конец его выдержке, и издевательствам над ним. Он специально завалил экзамены, из школы вышел со справкой. А родителям высказал всё, что копилось в его душе все эти годы. Он хотел уехать куда-нибудь далеко, что бы родители не нашли его. Он планировал поехать в краснодарский край. Денег у него было достаточно, а если бы не хватило, взял бы у родителей из заначки. Он даже собрал вещи, и собирался купить билет до Краснодара, но не успел. Родители закрыли его в комнате после ужасно сданных экзаменов, и парень, не выдержав неволи, сиганул в окно. Умереть у него не было цели, он хотел лишь убежать из Ада, в котором он жил все пятнадцать лет. Попытка не удалась, и пусть он даже спускался по простыне, её не хватило, и Эдик упал в клумбы под окнами. Свежая разрыхлённая земля смягчила падение, и он отделался переломом руки, ноги, ключицы, и лёгким сотрясением. После всех этих событий, родители сочли его сумасшедшим, и сначала хотели отдать его в психиатричку, но, по советам знакомых из высшего общества, они отвезли его в клинику доктора Гжегожа. Наконец, Эдик нашёл здесь, то, о чём мечтал. Он получил свободу, а вместе с ней – душевное спокойствие и счастье. Родители тоже не навещали его, ни разу. Даже ехал он сюда не с мамой или папой, а с водителем, который целую дорогу молча смотрел исключительно на дорогу, и только выругался, когда какой-то придурок его подрезал. Эдика рассмешила внезапная злость водителя.

– Не зря тебя в психбольницу отправляют,-сказал водитель, и больше не обращался к своему попутчику, не взирая на то, что попутчик этот, сидя за его спиной, во весь голос смеялся как идиот, и говорил всякие пакости в укор работнику.

– Ты работаешь на моих родителей, а значит и на меня. Я приказываю тебе, отвези меня в Краснодар! -говорил Эдик, и снова заливался истеричным смехом.

На самом деле, ему было дико обидно, что родители сделали вид, будто сына у них никогда и не было. Он боялся, что в больнице из него сделают психопата, не различающего лиц людей и времён года. Но по истечению недели, проведённой в особняке, он понял, что здесь – лучшее место на Земле. Для него. Вроде забытый и заброшенный, но в тоже время свободный и счастливый. Он наконец нашёл покой, которого ему так не хватало. Он стал свободен от приказов и требований, от наказаний. Он ощутил человеческую доброту, заботу и любовь.

С Марком дела обстояли проще. Он жил в обычной семье, был единственным ребёнком, как и многие здесь. Учился нормально, родителей любил и уважал. У него были и друзья, и девушка, и прекрасное будущее. Он занимался информатикой, писал программы для компьютеров, создавал приложения, и кстати весьма успешно. Попал он в клинику полтора года назад, после случая, когда его увезли в больницу и он пробыл в реанимации несколько дней. А случилось это после того, как он просидел за компьютером две недели, и упал в обморок от голода и обезвоживания.

Глядя на Марка, я никогда не сказала бы что у него какие-то зависимости, или что он вообще болен. Ему было чуть за двадцать. Он был очень высок и худ, светлые волосы вились до плеч, а маленькие голубые глаза всё время смотрели отрешённо. Из-за высоко роста он слегка горбатился, а шаги у него были просто огромные. В его один шаг умещалось два моих. Он был весьма симпатичен, но неухоженные волосы, некрасивая кривая щетина, грубая улыбка делали его чудаковатым. Он нравился мне за его непринуждённость, но иногда он был очень нервозен, и волновался из-за какой-нибудь мелочи.

Не ел он две недели, потому что играл в компьютерные игры. Как это теперь называется, киберспорт? За несколько дней он просадил родительские деньги, которые вообще-то были отложены ему на учёбу. Потом начал продавать вещи из дома, воровать деньги у родителей. Мать не выдержала, и стала искать специалиста, и тут откликнулся доктор Гжегож. Сказал привозите, исправим его, причём совершенно бесплатно. Так он и оказался здесь. Ему было тяжело, но он нашёл себе компанию в лице Милы, девушки страдающей алкогольной зависимостью, а потом когда сюда попал Эдик, они стали с ним неразлучны. Он с ним, будто с младшим братом, проводил почти всё время. Рассказывал ему о девушках, о своих пьянках и тусовках, учил его никогда так не делать, если он выйдет отсюда. И ни разу, сколько я была здесь, я не слышала от него об играх. Он забыл эту историю, похоронил прошлую жизнь, которая отпечаталась на его лице странной ехидной, и часто грубой, улыбкой.