– взрывается известной мелодией мобильный телефон проходящего мимо парня в ярко-синем пуховике. Быстро ответив на звонок, незнакомец скрывается за ближайшим поворотом, исчезая в снежной дымке. Забывая моргать, я несколько минут смотрю ему вслед, чувствуя на губах горечь нечаянных воспоминаний, и прокручивая в голове строки случайно услышанного куплета.

Удивительно, но я никогда не задумывался о смысле, сокрытом в тексте песни, льющейся из всех динамиков мира в канун Рождества. Или не прислушивался к словам. Или, может быть, не хотел слышать.

«На прошлое Рождество

Я подарил тебе свое сердце,

Но на следующий день ты его вернула».

Этот куплет мог стать отличным саундтреком, но не только к прошлому Рождеству, закончившемуся почти так же, как и предыдущее. Сюжет слегка изменился, но финал остался неизменен: Снежинка снова растаяла. Исчезла прямо из постели, в которой мы заснули вдвоем после развратных акробатических экспериментов.

И как бы я глубоко не спал, мне сложно представить, как ей удалось выбраться из моей крепкой даже во сне хватки, собрать все вещички, уничтожить следы своего пребывания, включая недоеденный кекс (вкусный, к слову) и почти не тронутую бутылку шампанского. На алкогольные грезы сослаться тоже не получится. Мы успели выпить всего по бокалу до того, как обоим стало невыносимо жарко.

«– Если утром ты снова исчезнешь, у нас осталось всего несколько часов. Как бы ты хотел их провести, Викинг?

– Я никуда не исчезну, Снежинка. Ты так легко больше от меня не отделаешься. Но вопрос твой мне нравится. Насчет того, как я хочу…Тебе озвучить весь список?

– Лучше показать».

Я никогда так быстро не раздевался. Думаю, что и Снежинка тоже.

Мы не хотели терять время, ни одной минуты. Я тогда еще не верил, а она уже знала.

Все повторится.

Варианта на самом деле всего два. Либо Адалин играет со мной в какую-то непонятную игру, либо у меня прогрессирует шизофрения. А почему именно в Рождество? Да черт его знает. Кроме психиатра на этот вопрос не ответит никто.

Интересно, как часто у сумасшедших бывают бредовые состояния с эротическими фантазиями? И если я свихнулся, то почему меня накрывает именно в Рождество? Почему именно она, тоненькая Снежинка, с зелеными глазищами, худыми коленками и острыми локтями – главная героиня моих безумных иллюзий? А не, допустим, Меган Фокс или Натали Портман, чьи лица ежедневно улыбаются всему миру с экранов? Как я мог придумать карамельные волосы, белесый шрам под бровью, замороченную татуировку на узкой спине и снежный аромат белых цветов, мгновенно выключающий рассудок? Как можно потерять голову от девушки, которую никогда не видел и сам придумал?

Это же полный бред.

– Пора ехать, – проговариваю вслух, стряхивая охватившее меня наваждение и решительно сворачиваю к крытой парковке, где уже греется заведенный автомобиль.

– Ну, что приятель, ждет меня моя рождественская катастрофа или нет? – плюхнувшись на теплое сиденье, щелкаю по носу болтающегося на липучке мягкого Санта-Клауса.

Бестолковая игрушка безмолвно пучит стеклянные бусины глаз и улыбаясь, как будто с издевкой.

– Держишь интригу, – понимающе ухмыляюсь, стирая с лица бессонную ночь.

Ледяные, не успевшие отогреться с мороза, пальцы уверенно сгоняют нагло присевшего на веки Морфея. Часом ранее я прогонял его при помощи литра черного кофе, выпитого в компании Джона Ресслера, вот уже много лет подряд дежурившего за меня в Рождество.

После старательной и усердной медсестры, попавшейся мне недавно, Джон второй доброволец, соглашающийся работать в праздничные дни, когда все нормальные люди стремятся побыстрее попасть в свои наряженные дома и встретить Рождество вместе с самыми близкими и любимыми.

Вот только к подвигу Ресслера карьерные амбиции не имеют никакого значения. Он – просто друг, который просто помогает. Бескорыстно и ничего не требуя взамен. Просто потому что хороший друг понимает, когда нужна его помощь и просто предлагает сам. Все действительно просто в отношениях, не напоминающих обменный пункт, где любое взаимодействие является сделкой. Но и здесь не обходится без подводных камней. Просто друзей и просто любимых встретить на жизненном пути очень проблематично. Такие люди, как чудеса, в которые так сильно хочется верить всем, без исключения, а обрести и узнать удается немногим. Мне повезло с другом, а вот в любви как-то не сложилось, и, боюсь, что на фундаментальные вопросы «кто виноват и что делать» у меня пока не припасено достойных или хотя бы остроумных ответов.

Крутанув руль вправо, я выворачиваю на шоссе, голосовым набором сообщая навигатору координаты пункта назначения. Приятный женский голос отвечает, что дорога займет пятьдесят семь минут, предупреждая о заторе на центральной городской авеню. Решив не тратить время на пробку, вручную меняю маршрут и погромче врубаю радио, чтобы не оставить шансов назойливому Морфею отправить меня в кювет до того, как сломанные настенные часы пробьют полночь. Но вместо бодрых басов салон автомобиля наполняет меланхоличный голос Джорджа Майкла с неизменным рождественским хитом всех времен и народов:

«Last Christmas

I gave you my heart,

But the very next day you gave it away…»

– Проклятие, – раздраженно бормочу я, переключаюсь на другую частоту и вновь попадаю на эту же композицию. Меня охватывает озноб и почти незнакомый подсознательный страх.

Все это уже было… Рождество, дорога, песня, радио. И эффект дежа вю тут абсолютно не причём. Отрывки воспоминаний, один за другим, вспыхивают в голове, мельтешат перед глазами, загораются, как цветные лапочки на елках, и так же быстро гаснут, ускользают, не успев оформиться во что-то цельное, понятное, четкое.

Вы скажите, что я сошел с ума и повсюду ищу несуществующие знаки, и будете абсолютно правы, если бы не одно существенное «но».

Я ничего не ищу.

Знаки находят меня сами. Повсюду. Куда бы я ни шел.

Знаками наполнено каждое мое Рождество.

А каждое утро после – потерей.

– Да, что за чертовщина, мать вашу. Других песен нет? – смачно выругавшись, я едва не въезжаю в зад притормозившей на светофоре красной «Тайоты».

«На Рождественскую ночь метеорологи обещают жителям Чикаго сильную метель с ураганными порывами ветра, самый эпицентр которой придется на пригород, предостерегает всех, кто планирует поездку на автомобиле, быть осторожнее на дороге, но, а мы продолжаем согреваться малоизвестными фактами на зимнюю тему», – жизнерадостным голосом вещает диктор третьей по счету радиостанции.

Неужели хоть что-то, не содержащее словосочетание «Last Christmas». Тайота мягко трогается в путь, а я, выдохнув и расслабившись, следую за ней, строго соблюдая дистанцию. Радиоведущий продолжает болтать, снегопад усиливается, ветер бросает в лобовое стекло горсти белой пыли, а оставшиеся километры, вопреки ужасной видимости и обледеневшему покрытию дорожного полотна, медленно, но верно сокращаются.

– Через один километр поверните направо, – оживает навигатор и холод пробирается глубже.

«И теперь мы с вами поговорим о фантастическом примере самоорганизации материи из простого в сложное, – перебивает механического собеседника неугомонный ведущий. – И речь пойдет… Вы никогда не угадаете. Конечно же, о снежинках».

Ну, разумеется. О чем же еще? Сбросив скорость, я резко выворачиваю руль, едва не пропустив поворот, в который один хрен не вписываюсь. Все происходит мгновенно. Автомобиль заносит, несмотря на тщетные попытки удержать управление. Трасса напоминает гребаный каток, на котором тяжеленный внедорожник кружит, словно изящная фигуристка в танце. И мне ни хрена не страшно, потому что я уже знаю, что не разобьюсь.

«Вы знали, что более трех миллиардов человек, живущих на Земле, никогда не видели снежинок? Невероятная цифра. Трудно представить всех этих несчастных», – продолжает болтать радиоведущий.

Под визг тормозов и скрип шипованных шин, скользящих на ледяной дороге, глянцево-черный монстр влетает мордой в сугроб на обочине, из которого торчит дорожный знак.

«А о том, что в Японии находится единственный в мире музей снежинок, названный именем ученого, считающим, что снежинки – это письма с небес, вы тоже наверняка не слышали?»

– Вы ушли с маршрута, – бездушно оповещает навигатор и замолкает.

«Как вам такой факт: в одном кубометре снега находится триста пятьдесят миллионов снежинок, каждая из которых уникальна?», – последняя фраза диктора заканчивается шипящим звуком, мотор полностью глохнет, вырубая всю электрику в салоне.

– Зае*ись, приехали, – бормочу под нос, выбираясь из-под раскрывшейся подушки безопасности и ощупывая лицо и голову на наличие повреждений. Их, разумеется, нет, потому что сугроб оказался рыхлым и смягчил удар. Рождественские чудеса все-таки случаются. В полной мере ощутить себя живым и от души порадоваться волшебному спасению, мне не дает стук в окно. А вот это точно что-то новенькое.

Снег валит стеной, заслоняя обзор, и, повернув голову, я вижу только размытую фигуру, и припаркованный на другой стороне автомобиль. Не уверен, но, кажется, это та самая красная «Тойота», в которую я чуть не въехал на светофоре или очень на нее похожая. Настойчивый стук повторяется. Сдвинув сдувшуюся подушку безопасности, я опускаю стекло, собираясь успокоить неравнодушного водителя Тойоты, и открыв рот, как полный дебил, застываю, впадаю в ступор, шок, оцепенение, паралич или если говорить простым языком – откровенно о*уеваю.

– У вас все в порядке, сэр? Я могу вызвать помощь…, – объемный меховой капюшон закрывает половину ее лица, но я узнаю голос, огромные зеленые глаза и запах духов.

– Не вызовешь, сеть не ловит, – бросаю первое, что приходит в голову, сглатывая ледяной ком, застрявший в горле.