– Ты? – ошарашено выдыхает Снежинка одними губами. Смотрит, как на еще не открытое чудо света и тоже зависает, как я несколько секунд назад. Хлопает покрывшимися инеем ресницами, недоверчиво хмурится, рассматривая мое лицо, заглядывает в салон машины.

– А где Балто? – отморозившись, говорит совсем не то, что мне хотелось бы услышать.

– Тебе это, правда, интересно, Снежинка? Где мой пес? – взбешенно спрашиваю я, с трудом сдерживаясь, чтобы не обматерить бессовестную кидальщицу последними словами.

– Но его же нет…, – она отступает назад, все с тем же изумлением глядя на меня.

– Сбежал! У тебя научился, – ору я, полностью слетев с катушек. Снежинка испуганно дергается, продолжая пятиться к своей машине.

– Ну нет, свалить не выйдет, детка, – кое-как отстегнув ремень, я открываю дверцу и вылезаю на мороз.

Снежинка

– Разве ты не собираешься опередить меня? – за неконтролируемую агрессию рассвирепевшего Лэндона я буду платить той же монетой. – Вперед! Я жду, – воинственно скрещиваю руки на груди, всеми фибрами своей души ощущая яростные вибрационные волны, исходящие от озлобленного на весь белый свет Викинга.

Мужественные черты Лэндона искажает болезненно-насупленная гримаса, но даже с выражением лица а-ля Гринч он выглядит незаконно привлекательным. А искренняя неприкрытая ярость и легкий оскал делает его еще больше похожим на воина из скандинавских сказок.

Наверное, я просто жутко соскучилась по Лэнду и с радостью призналась бы ему в этом, если бы не обстоятельства, при которых мы расстались ровно год назад.

– Даже не думай, что я вновь куплюсь на душераздирающую историю «одинокого волка» и залатаю твои раны рождественским кексом. Если ты направляешься в наш дом ради этого – кто-то из нас должен вернуться в Чикаго, – упрямо заявляю я, выставляя вперед правую ладонь, так, будто прикасаюсь к непробиваемой стене, что сама воздвигаю, между нами, в режиме реального времени.

– Наш дом? – Лэнд горько усмехается, демонстрируя до боли знакомые ямочки над линией двухдневной щетины. Поднося раскрытую пятерню к уху, карикатурно изображает, что плохо меня расслышал:

– Это мой дом, детка, и я тебя снова туда не звал.

– Тогда развернуться придется мне, Лэндон. Пока не стало поздно. Все это не имеет абсолютно никакого смысла, и мы просто ходим по кругу, – чувствуя, как сердечная мышца вспыхивает от жгучей обиды, я поджимаю губы и кидаю на Викинга пламенный взгляд. Я не дам ему замерзнуть в объемной толстовке, в которой он вышел из тачки, напрочь забыв про то, что на улице канун Рождества, а не день независимости.

Несколько долгих секунд наши взгляды ведут электромагнитную войну, из которой я, черт возьми, выхожу побежденной. Моргаю, теряюсь, опускаю взор, словно нашкодивший и непослушный ребенок. В то время как его глаза непреклонно засасывают в водоворот чувств и эмоций, поглощают до косточек. Напоминают о чем-то важном, маячат вдали иссиня-черной дверью, которую я не решаюсь открыть.

Внезапно, меня охватывает странное чувство, словно задолго до нашей встречи я видела их во сне. Но в каком и когда – не имею понятия. Все равно, что собирать разбитые ночные грезы через пару минут после пробуждения.

До сих пор помню, насколько ледяными на ощупь были простыни на его стороне постели, когда я проснулась двадцать пятого декабря прошлого года.

Обжигающе холодными, колючими, пронизывающими ядом очередного обмана и подлости. Запах его тела, который остался на моей коже, дал мне надежду на то, что я не спятила окончательно.

Лэндон мне не мерещится, он – трахается и соскакивает. Хотя в первое верить куда приятнее и не так болезненно для моей самооценки. Ему так легко, так удобно. Какой примерный семьянин не хочет одноразовую и ни к чему не обязывающую интрижку на стороне? Очень редкий. И Лэндон явно не один из таких уникальных экземпляров, обладающих моральным поясом верности.

Оставив в моей памяти лишь горькое и лживое обещание «рассвет мы встретим вместе», Лэндон исчез из моего мира, не оставив в доме ни одного носка.

В город я тогда возвращалась в гордом молчании, и тяжестью в грудной клетке, находясь не в силах полноценно дышать. На следующий день я записалась в самую классную секцию бокса в городе и выместила весь свой гнев на вечно бросающего меня Викинга.

Ох, поверьте, с ним я совсем не церемонилась. Жалела только о том, что фотографию его не сделала – она бы прекрасно смотрелась на боксерской груше и моем объекте для пыток. Будь там изображение Викинга, я бы точно окончательно стерла его из мыслей.

Бокс-терапия не помогла, и уже через месяц я умирала от желания обзвонить все клиники города и выяснить, где работает Викинг и не сделает ли он мне срочную операцию на сердце, в которое он лично воткнул пару сосулек со вкусом лжи и предательства. С навязчивым искушением устроить городским регистратурам допрос с пристрастием пришлось бороться, как и с любой зависимостью – чертовски сложно, все равно, что бросать курить. Постоянно договариваясь с собой и идя на компромисс со своим внутренним я, которое хочет сиюминутно дорваться до дозы и хотя бы разок коснуться никотинового фильтра.

Мошенница Лиззи Спаркл заблокировала мой номер, отняв у меня последнюю лазейку, которая могла бы быстро вывести меня к Лэндону. Моя гордость восторжествовала, невероятно обрадовавшись тому факту, что ей больше нет нужды бегать за бросившим меня мужчиной.

За этот год почти ничего так и не изменилось, несмотря на то, что я дала себе твердую установку на «новую жизнь». Правда, я не сошлась с Джастином, сохранив с ним теплые и дружеские отношения. Мы работаем в одном месте, и было бы глупо расставаться заклятыми врагами. И сегодня, я в очередной раз поехала в этот дом с откровенным намерением: снова увидеть Лэндона. Это уже превратилось в азарт, больной интерес, нездоровую одержимость. В безумную игру, где каждый из нас играет по своим правилам.

Любопытство уложило упрямство на лопатки в два счета, и вот я снова за рулем Тойоты – рассекаю долину смерти моих родителей под набившие оскомину песни.

Поэтому, я почти не удивилась, когда увидела Лэндона за рулем протанцевавшего на льду внедорожника. Я мечтала его увидеть, визуализировала этот день предыдущие триста шестьдесят четыре дня. Куда больше поразило отсутствие Балто, и я всерьез начала переживать за жизнь полюбившегося мне пса.

Наши взгляды с новой силой предают друг друга огню. Между неистово вздымающимися грудными клетками с бешеной скоростью циркулирует живая, искристая энергия, превращаясь в почти осязаемое статистическое электричество. Едва видимое, но способное освятить целую деревню по типу той, что расположена за следующим поворотом. Лэнд медленно надвигается прямо на меня, а я продолжаю пятиться назад, ощущая, как немеет область затылка. В животе просыпается Василиск, скручивающий все мои внутренности в тугой узел.

Наше сближение, которому я так отчаянно пыталась противостоять, происходит моментально.

Скрип тормозов за спиной, заставляет меня подпрыгнуть над землей и взвизгнуть от суеверного ужаса.

Какая-то часть меня понимает, что моя жизнь зависит от тормозного пути машины, стремительно надвигающейся сзади. То, что мы с Лэндоном решили устроить мексиканские страсти на самом опасном участке дороги по пути к его дому – охренеть как неправильно.

Другая часть меня, к счастью – физическая, находится в тотальной безопасности: Лэнд вовремя хватает меня за куртку, резко смещает с проезжей части дороги и прижимает к капоту красной Тойоты, инстинктивно обнимая и накрывая собой. Да так крепко, словно он закрывает меня от ядерного взрыва или залпа пушечных снарядов, не меньше. Все тело обдает волной жара, сильные мужские руки ощущаются так правильно, даже сквозь слои куртки и свитера. Мне вдруг становится так тепло и щекотно, словно все мое тело пронизывают крошечные молнии, особенно в тех точках, где мы соприкасаемся кожа к коже.

Ладонями. Лицами. Волосами.

Так хочется, чтобы еще и губами…и не только ими. Я всего его хочу, жутко соскучилась, что кричать на всю трассу об этом хочется. Но разве я могу ответить любовью и открытым сердцем на подлость и лицемерие?

– Не лучшее место для разбирательств мы выбрали, Адалин, – сухо констатирует очевидный факт Лэндон, по-прежнему удерживая меня в своих железных оковах. – Никогда больше не ходи так по дороге, ясно? Или ты возомнила себя героиней «Довода»?

– Учитывая то, что вижу тебя я только в определенное время, главный протагонист этой фантастического скрипта – ты, – с сарказмом опровергаю я, несмотря на то, что где-то глубоко в душе в сознании вновь проскакивает очередная версия причины наших временных и пространственных «размолвок». Как вам запутанная петля времени, где мы живем на разных ее концах, и сталкиваемся лишь на стыке старого и нового года?

– Давай перенесем твою истерику в дом, Адалин. Так будет куда безопаснее, – сохраняя по-мужски ледяное здравомыслие, предлагает Викинг. Да что ты говоришь? Словно я первая начала кричать и беситься, ворчливый Санта.

– Истерика? – задыхаясь от возмущения, непроизвольно ударяю Лэндона в мощную грудь. Кулак обжигает болью, как при ударе о распаленную конфорку. – Какого черта ты разговариваешь со мной в таком тоне? Будто это не ты оставил меня замерзать в своей дурацкой холодной кровати. Даже подо льдом было теплее! – порывисто заявляю ему прямо в лицо. – С тем же успехом, мог бы оставить меня там в первое же Рождество.

Лэндон взмахивает темными волосами, отрицательно качнув головой и обхватывает меня за скулы, сжимая их до ощутимой боли. Еще чуть-чуть и я вмажу ему коленом так, что сбежать от меня он точно не сможет в ближайшие пару дней.

Черт, он так близко. Кажется, что я могу пересчитать черные ресницы, обрамляющие потрясающие глубокие глаза. Такие, что дна не разглядеть, не узнать, о чем думает, не дотянуться до сердца, до души его через глубоководное зеркало. Лэндон – непрочитанная книга, хоть с ним меня и накрывает тем самым чувством, словно мы знакомы тысячу лет. Взглядом пересчитываю едва заметные родинки на смуглой коже, вдыхая запах древесно-мускусного парфюма.