Алекс Джиллиан - 24 часа

За пару часов до восхода, мы наконец-то добираемся до спальни и прячемся под пуховыми одеялами.

– Ты еще кое-чего не знаешь о феях, – шепчет Адалин, засыпая на моем плече.

– После этой ночи, мне кажется, я знаю о феях все, – хрипло смеюсь я, зная наверняка, что не сомкну глаз до тех пор, пока Снежинка Динь не откроет свои.

– Феи умирают, когда близкие люди перестают в них верить.

– Миссис Хагс снова нет дома? – с подозрением спрашивает Снежинка, наблюдая, как я открываю калитку тем же способом, как и накануне. Прячась в пуховик, она зябко переминается с ноги на ногу, с опаской поглядывая в сторону приветливо подмигивающего цветными гирляндами нарядно украшенного дома. В детстве я часто бывал здесь, когда родители устраивали себе маленький отпуск только для двоих. Теперь миссис Хагс «нянчит» Балто, потому что мой «маленький отпуск» длится практически круглый год.

– И не похоже, что кто-то был в доме со вчерашнего дня, – продолжает нагнетать Снежинка.

– В Рождество, люди, как правило, ходят друг к другу в гости, – пожав плечами, я окидываю Адалин смеющимся взглядом, но улыбка быстро гаснет, потому что моя маленькая вредная фея не шутит. – Динь, миссис Хагс работала в нашем доме, когда еще была жива мама. Я знаю ее с тех пор, как научился самостоятельно держать ложку, и, поверь, она не обидится, даже если мы решим опробовать постель в гостевой, – объясняю для особо мнительных, и, вернувшись к нашему транспортному средству, загоняю его во двор.

И словно подтверждая мои слова Балто радостными прыжками бежит прямиком к коттеджу, взлетает на крыльцо, и, толкнув мордой входную дверь, исчезает внутри дома.

– Или ты по-прежнему допускаешь мысль, что я нуждаюсь в средствах и по праздникам подрабатываю домушником? – показывая взглядом на захлопнувшуюся за Балто дверь. – А это, видимо, мой подельник? Отправился на поиски добычи?

– Ничего остроумнее не придумал? Ты бываешь хотя бы иногда серьезным? – строго отчитывает меня мелкая ворчунья.

Но, черт, до чего же очаровательная ворчунья. Раскрасневшаяся после поездки с ветерком, с алеющими, как маки, губами. Последнее не заслуга ветра и снега, а единолично моя. Ночка выдалась горячая, а утро еще жарче, но самое главное ни один из нас не растаял. Значит, все, что произошло с нами до, какое-то нелепое недоразумение, с которым мы со временем обязательно разберемся.

– Бываю, – подойдя вплотную, сгребаю ее в охапку и целую в холодный красный нос. – Во время операций.

– Удивительно, – чуть потеплев, бормочет Снежинка. – И все-таки я считаю, что ты должен позвонить миссис Хагс и сказать, что мы приезжали.

– Думаешь, она не заметит? Мы тут наследили, как стадо мамонтов. Кстати, о телефонах…, – сунув руку в карман куртки, выуживаю оттуда свой мобильник. – Здесь сигнал есть. Давай проверим соединение?

– Думаешь, я наврала тебе свой номер?

– Динь, учитывая наш особый случай, никаких новых нелепых случайностей исключать нельзя, – проговариваю себе под нос и, стянув зубами перчатку с руки, набираю вбитый еще ночью контакт со Снежинкиными губами на аватарке.

– Хватит Динькать! – возмущенный возглас Адалин сливается со трелью вызова на ее гаджете.

– Я звоню, а не динькаю, – невозмутимо отзываюсь.

Она отвлекается от наших шутливых пререканий, опустив взгляд на экран вибрирующего мобильника.

– Работает, – с облегчением и толикой удивления, заключает Адалин. – Можно ехать?

– Ага, по коням, – киваю я, и мы одновременно направляемся к своим машинам.

– У кого конь, а у кого пони, – смеется Снежинка, забираясь в Тойоту.

– Мне было бы спокойнее, если бы ты со мной на коне поскакала, – признаюсь я, открывая дверь внедорожника. – Но твоего пони в карман точно не спрячешь и в багажник он не поместится.

– Гарнитура с собой? – спрашивает Адалин.

– Да, – не сразу поняв, к чему она клонит, отвечаю я.

– Надень, я наберу, как выедем. Будем болтать всю дорогу. Время быстрее пройдет и точно не потеряемся, – поясняет Снежинка. Смекалистая кроха. Мне даже в голову не пришло, что можно воспользоваться таким страховочным способом.

– Здорово придумано, Динь, – одобряю я, получая в ответ снежным комком по голове.

Через пять минут, прогрев машины, мы выдвигаемся в путь. По-джентельменски пропускаю Тойоту вперед и, сунув в ухо динамик, звоню Адалин первый. Она намеренно испытывает мое терпение и отвечает только с седьмого гудка:

– Я тут подумал… Как насчет секса по телефону?

– Ты идиот, Викинг, – обречённо вздыхает Снежинка.

– Нет, так нет. Зачем сразу обзываться, – смеюсь я, выруливая на трассу, следом за неторопливо ползущим «пони».

– Дорогу расчистили, думала, будет хуже, – делится наблюдениями Адалин, прибавляя скорость. – Даже странно. Словно и не было никакой снежной бури. – В ее голосе появляются озадаченные нотки. – И сеть ловит, хотя вчера на этом участке трассы наши телефоны уже вырубило.

– У тебя паранойя, Снежинка, – отзываюсь я.

– Или мы развеяли рождественский морок, – в наушнике раздается вымученный смешок. – Я знаю, что все это звучит и выглядит, как бред, но…

– Ты переедешь ко мне, Адалин?

В динамике повисает тишина, нарушаемая взволнованным шелестом дыхания. Я тоже молчу, не тороплю, дав минуту на осмысление. Такие решения не принимаются в спешке и на ходу, но все же мне нужен ответ, потому что я чертовски сильно боюсь ее снова потерять.

– Ты это серьезно, Лэнд? – напряжённо спрашивает Адалин. Трасса пустая, встречных автомобилей почти нет, но Тойота снова переходит в режим улитки, держась ближе к обочине.

– Такими предложениями не шутят, Адалин Скай.

– Ты меня почти не знаешь…

– Если отбросить формальности, то мы знакомы больше десяти лет и третий год состоим в близких отношениях. Так что не вижу причин, чтобы тянуть еще три года, – озвучиваю я свои железобетонные доводы в пользу положительного решения.

– Ты женат, Лэнд, – сухо напоминает Снежинка, словно можно об этом забыть.

– В стадии развода, – поправляю я.

– Неважно, – возражает Адалин, явно склоняясь к мысли, чтобы послать меня подальше. – Я не хочу становиться разлучницей. Твоя жена точно не будет в восторге, если я поселюсь в квартире, где вы прожили много лет вместе.

– Мы живем отдельно почти год. В моей новой квартире Сильвия никогда не была. Поэтому я еще раз предлагаю тебе стать хозяйкой моей холостяцкой берлоги. И, кстати, рядом с жилищным комплексом есть прекрасный ледовый дворец.

– Лэнд, я почти не катаюсь…для себя. Я тренирую детей, самых маленьких, помогаю делать первые шаги на пути к большому спорту. Мне этого достаточно, чтобы чувствовать себя…, – она шумно вздыхает, не подобрав подходящего слова.

– Нужной? – подсказываю я, и слышу в ответ еще один сдавленный вздох. – Ты очень талантлива, Адалин. Я видел, как ты каталась на озере. И делала это для себя, а не для того, чтобы быть нужной. Ты выглядела счастливой, Снежинка. Парящей над землей, невесомой. Я дар речи потерял.

– Помню я, как ты орал на меня, – смущенно отзывается Адалин.

– Это после купания в ледяной воде, голос прорезался.

– Это знак, что я свалилась под лед, Лэнд.

– Перестань, Снежинка. Для любительского фигурного катания у тебя нет противопоказаний.

– Мне не хватает уверенности…

– Ерунда, тебе не хватает меня, – уверенно заявляю я, и, о волшебный дух Рождества, Снежинка наконец-то смеется. Легко и радостно, так словно согласна со мной.

– Со мной не просто, Лэнд. Тетя Мэг говорит, что я зануда, слишком много думаю и не умею кайфовать от жизни.

– Твоя тетя Мэг мне заочно не нравится, – хмыкаю я.

– А еще у меня куча комплексов, мизерная зарплата, кредит и ночные кошмары, – перечисляет Адалин свои «страшные» недостатки. Надеюсь, она не запросит у меня ответный список. Потому что он будет длиннее раз в пятьсот, хотя уверен, что и Адалин указала далеко не все.

– С комплексами разберемся, финансовый вопрос решим, и что с кошмарами?

– Мне снится авария. Не каждую ночь, но часто. Я же ничего не помнила, когда пришла в себя в больнице. Совсем ничего, а во сне… там я помню. Яркий свет встречных фар, мамин крик, визг покрышек, скрежет метала, звон разлетающихся стекол. Это произошло здесь…, – голос Снежинки становится на несколько тонов ниже.

– Здесь? – глухо спрашиваю я.

– Поворот, он будет через пару километров. Мы встретилась там вчера.

– Адалин, ты… – я сильнее сжимаю руль, собираясь сказать нечто важное.

– Нет, подожди, – торопливо перебивает меня Снежинка и говорит быстро, словно скороговоркой. – Я … Мои родители снимали твой дом. На несколько дней перед Рождеством. Он действительно не сдавался на праздники, и мы заехали раньше. Родители выбрали его именно из-за озера, чтобы я могла кататься…

– Адалин! – снова пытаюсь прервать поток ее мучительных откровений.

– Не знаю, почему мы задержалась, но выезжали уже в сумерках. Метель, сильный ветер, плохая видимость, наледь на асфальте…. Я спала на заднем сиденье, Лэнд. Отдохнувшая, счастливая и полная надежд. А когда проснулась, от моей прошлой жизни осталась груда искорёженных обломков, пара могил и тело, которое я больше не чувствовала. Этот дом, твой дом… Я не знала, правда. В моей памяти твой дом остался последним местом, где мы все были вместе, папа, мама и я… – ее голос срывается, и она плачет. Я отчетливо слышу сдавленные рыдания, боль, сочащуюся в каждом вздохе, остро отдающуюся во мне.

– Проклятый поворот, – со злостью выдыхает Снежинка, когда до виднеющегося впереди указателя остается пара сотен метров.

– Адалин, послушай меня… – начинаю я, и наушник внезапно выдает всечастотный звук, сменяющийся шипением, после которой наступает зловещая тишина.

– Адалин, – мой крик отражается от закрытых окон автомобилей.