– Что ты несешь, Снежинка? Какая к дьяволу могила? Адалин…тебе нужно успокоиться. Я поищу лекарства, только дыши, ладно? И прекрати считать меня трупом! – снова выходит из себя Викинг, демонстрируя мне потрясающе напряженные вены на руках, висках и шее. Венка над выемкой горла пульсирует так быстро и сладко, отбивая его несуществующий пульс. Нащупав в кармане свой телефон, я свечу ему прямо в глаза, но Бейкер, будь он не ладен, даже не думает растворяться.

– Я здорова, абсолютно здорова…единственная моя болезнь – это ты. Почему ты не нашел меня? Если был жив? У тебя есть объяснение? Нет, потому что тебя нет. А я нашла, и твою могилу, и твою жену. Она снова вышла замуж. Скажи, что не знал об этом? – не прикасаясь, избиваю словами Викинга я, бесконечно утопая в его потемневших глазах, где разразился смертельный шторм.

– Знал, твою мать, и даже получил приглашение, – гневно огрызается Призрак.

– Не думала, что приглашения отправляют на тот свет, – не удержавшись от язвительного замечания, бросаю я.

– И я тоже нашел тебя, Адалин. Но еще слово про могилу и тот свет, и, клянусь, Снежинка, я заклею твой рот скотчем и отправлю туда, откуда ты сбежала, хотя мне чертовски не хочется этого делать, потому что я хренову кучу дней ждал, когда тебя снова накроет, и ты, наконец, свалишь из своей богодельни, – веря в свою несуществующую реальность, пылко убеждает меня в ней Лэнд. В его взгляде отражается мое безумие, или пляшет его – еще более больное и извращенное, я не знаю.

– Богодельни? Ты сам понимаешь, что несешь? Ты себя слышишь?

– Ты несешь куда более глупую ахинею, Лин. Если ты не осознаешь, что сбежала из психушки, то это вовсе не означает, что я покойник, – сокращая расстояние, между нами, выдыхает он у самых уголков моих губ. – Я говорил с твоей тетей. С твоим врачом. Мне запретили навещать тебя. Сказали, что ты никого не хочешь видеть, никого не узнаешь, – шепотом добавляет Лэнд. Обжигает своим мятным дыханием, позволяя мне ощутить реальный жар его тела.

Черт, такой горячий. Запредельно плотный и живой. На какие удивительные вещи способен наш мозг, раз способен из ничего воссоздать такое.

– Ты! Чертов при-зрак! Всего лишь при…амммх, – конец слова превращается в безудержный и глухой стон.

– Заткнись, Снежинка, – обхватив мой затылок ладонью, Лэнд рывком притягивает меня к себе. Через секунду его губы обхватывают мои, язык мощно врывается между влажных приоткрытых для него створок и толкается внутрь.

Боже, да. Упираясь руками в постоянно вздымающуюся грудную клетку мужчины, издаю очередной пошлый стон прямо в его рот, пока он не толкается языком глубже в той же манере, что врывался в меня своим членом.

Я помню, до мелочей помню, насколько это невероятно.

Мышечная память самая гениальная вещь на свете, и поэтому добрая часть крови в моем теле мгновенно собирается в жаркой спирали, закручивающейся между моих бедер.

– Пять проклятых лет, девочка. Ждал этого, – невнятно бормочет Лэндон, обхватывая мою задницу широко раскрытыми ладонями. Настойчиво раздвигая ягодицы, отодвигает ткань трусиков, касаясь пальцами одного из влажных отверстий.

– Уже растеклась, снежинка. Так быстро, – свободная рука переходит на талию, поглощая захватом собственника.

Наши движения рваные, хаотичные, одержимые. Голодные, словно не трахались вечность. Я эти половые контакты за последние пять лет вообще за секс сейчас не считаю. Фейк, имитация, не стоящая и одного касания Лэндона. Выражение лица мужчины скованно болью, словно мы танцуем голыми ступнями на ржавых гвоздях.

– Прекрати, Лэнд, не верю, фантом… иллюзия.

– Вся в копоти…грязная девочка, – его шепот щекочет мочку уха и уже в следующее мгновение он ведет меня за руку, резко заталкивает в ванную комнату на первом этаже. Густой мрак обступает нас со всех сторон, и мне становится по-настоящему жутко.

– Секунду, я развею твои фантазии о неупокоенных духах, – почувствовав мой страх, ухмыляется Бейкер, открывает какие-то ящики, грохочет, матерится, и уже в следующую секунду небольшое пространство санузла освещает светодиодная лампа (по всей видимости работающая от аккумуляторных батареек), отбрасывающая на потолок и стены… разноцветные снежинки.

– Так лучше? – хрипло спрашивает он, и, намотав на свой твердый кулак мои волосы, толкает меня в душевую кабину, одномоментно включая воду. Удивительно, что она теплая, а значит, электричество вырубило совсем недавно.

Откидываю голову ему на плечо, ощущая, как Лэнд до одури жадным движением собирает мое платье на талии, спускает вниз резиночки стрингов и захватывает в согревающий плен ягодицы, разминая их и по очереди, сжимая в ладонях. Воздух покидает легкие от каждого долбанного прикосновения Лэнда, я чувствую, что я влажная настолько, что смазка бесстыдно течет по бедрам, а нижние губы болезненно ноют, умоляя впустить его член. Как можно скорее, невыносимо. Никаким душем не смыть эту похоть, проклятое желание. А вот от копоти избавиться не помешает, и словно читая мои мысли, Лэнд прибавляет напор, заставляет меня запрокинуть голову и глотать капли воды, падающие из душевой лейки. Немного грубо и больно, пять лет в лесу превратили его в одинокого безумного зверя.

– Хватит, Лэнд. Мне больно. Не надо. Я не хочу. Больше не хочу…мне будет еще больнее. Завтра, – я не смогу отпустить его снова.

– Не будет, Снежинка, – его горячее дыхание обжигает ухо, сильное тело припечатывает меня к кафельной стенке. Соски врезаются в холодные плиты, уменьшаясь в размере, становясь чувствительными вишнями. Я чувствую пульсацию его члена, через толстый слой джинсовой ткани, и умираю от желания, ощутить, как он засадит его глубоко внутрь. Лэнд толкается в меня, читая мысли, пряжка ремня призывно позвякивает, заставляя меня прогнуть спину и подставить для его ласковых рук мои ягодицы. Закусываю губу и давлю внутри крик, когда он с мылом проходится пальцами по пульсирующим и изнывающим от пустоты точкам.

Ничего не будет. Он состоит не из плоти и крови. Все это – лишь игра моего больного воображения. Наверное, в реальности я стою и тупо мастурбирую под душем, представляя себе идеального мужчину. Я устала…жить нереальной жизнью. У-ста-ла.

– Потому что. Тебя нет, Лэндон. Тебя не существует. Ты причиняешь мне боль. И она невыносима, – вымученно признаюсь я, уже не соображая. Лэндон замирает в тот момент, когда два его пальца находят мой набухший клитор.

Поворачиваясь к нему, поднимаю на призрака умоляющий и уставший взгляд. Толкаю в сильную грудь, в очередной раз поражаясь ее реальной твердостью, и выхожу из душа…Лэнд не сдается, и тотчас прижимает меня к туалетному столику, вжимается в меня бедрами, членом, напряженным прессом. Заставляет наши взгляды встретиться в отражении зеркала, обхватив мое горло внушающей ужас ладонью. Еще никогда он не был настолько сильным.

– Ты сама то в это веришь, Адалин? – задыхающимся тоном клокочет он. Запрокидываю голову, ощущая, как стринги окончательно сползают с ног, падают к стопам. Ладонями оглаживает мои ягодицы, кусая и лаская шею, и развернув, Лэндон опускает меня на столешницу в ванной комнате. Платье бесстыдно задрано, в довесок к этому я прогибаюсь в его стальной хватке, позволяя мужской руке сдвинуть часть ткани платья с отяжелевшей груди. Острый и сморщенный сосок мгновенно оказывается в плену горячего мужского рта, и я почти вскрикиваю от неописуемого наслаждения, током прошибающего каждую клеточку тела.

Охренеть, это только начало…невероятно, так смертельно приятно. Лэндон ласкает, сосет мою кожу, вбирает в рот, ударяя своим языком по чувствительному камушку, вырывая из меня уже не сдерживаемые высокие стоны. Опускаясь ниже, целует в живот, ныряя во впадинку пупка кончиком языка. Оставляет влажные следы и пошлые ругательства, которые так заводят. Зарываюсь пальцами в мягких волосах, в тот самый момент, когда он приказным тоном бросает:

– Откройся, Лин. Шире! – сам помогает раздвинуть мои колени на необходимое расстояние и припадает губами к болезненно-пульсирующей горошине. – Так хочешь, детка, – плутоватым тоном дразнит Лэнд, вылизывая меня языком так, словно хочет съесть, прежде чем вставить два пальца внутрь с похотливым хлюпающим звуком, выдающим тот факт, что я чертовски скучала по нему. Подыхала без него. Прикасалась к себе, мечтая ощутить его пальцы и член, язык и губы на своей коже. – Течешь, маленькая. Сучка, моя маленькая. Заводят тебя призраки? Заводят, да, Адалин?

– Хватит. Не ори на меня. Не говори так. Ах, да, – бессвязно шепчу я, прижимая его губы к своему клитору. Бедра дрожат, раскрытые для его вероломных манипуляций. Пальцы Лэнда неистово таранят набухшую точку глубоко внутри, которая нуждается в более мощном воздействии. – Да, еще…

– Так хватит или еще? Определись, – Лэндон выпрямляется, вновь покрывая мое тело прерывистыми поцелуями, постепенно поднимаясь наверх. Такой голодный, неудержимый. Обхватывает за горло, под аккомпанемент расстегивающейся ширинки джинсов. В блеклом отражении душевой кабинки, вижу, как он приспускает штаны вместе с боксерами и уже в следующее мгновение ощущаю горячую головку его члена, скользящую по моей обнаженной плоти.

– Что же ты молчишь? Язык от удовольствия проглотила? До сих пор считаешь, что я озабоченный зомби? – фактически шипит мне в лицо, стиснув зубы и челюсти.

– Призрак…, – выдыхаю я, и это абсолютная правда. У меня своя правда, я знаю, что Лэндон мертв.

– Я покажу тебе призрака, детка, – прижав мое горло к зеркалу, и заставляя меня изогнуться в его мертвой хватке, он вставляет в меня налитый кровью орган. Так сильно, что даже больно. Всего несколько секунд боли, которые прерывает эйфория, прерванная невыносимо приятной наполненностью. Лэнд толкается глубже, с отчаянным рыком вбиваясь до упора, до самых яиц, шлепнувших меня по бедрам.

Оба протяжно стонем, глотая воздух. Зажмурив веки, целуемся, словно дикари, накинувшиеся друг на друга. Впиваюсь ногтями в его спину, царапаю, ощущая, как обхватывает зубами кожу шеи, и начинаю наблюдать в слабом отражении за движением его бедер, ритмично вгоняющих в меня твердую плоть.