— Слыш, цыпа, у тебя есть попроще вопросы? Мне конкретно на эти сложно сейчас ответить. Спроси лучше у цыган. Может, нагадают будущее, — флегматично произносит маньяк, затягиваясь. В его кармане играет идиотская музыка, и он достает смартфон, бросив взгляд на экран, а потом прикладывает его к уху, — да?

Пока я пытаюсь найти место, где дымом не пахнет, он молча слушает, что ему говорит собеседник. До меня доносится только невнятное шуршание. Я пинаю в сторону маленький камешек, который впивается мне в подошву и провожаю его взглядом, глядя, как он отлетает далеко в канаву возле дороги. Занимаюсь я всякой хренью. Если так и продолжу кататься с маньяком, вместо того, чтобы учиться — то на моей жизни можно ставить крест.

— Ага, окей, — произносит коротко маньяк и убирает телефон обратно. Его взгляд неожиданно впивается в меня. И пробирает до костей морозом.

— Что? — спрашиваю я.

— Твой пистолет выловили, цыпа. Десять минут назад.

Гадкая и внезапно вязкая слюна никак не хочет проталкиваться в горло, когда я сглатываю.

Дьявол. Дьявол, дьявол, дьявол. Такие новости должны звучать только ночью, когда везде мрачно и темно. Не в такой жаркий денек. Не когда светит с неба издевательски солнце.

Маньяк прищуривается, снова затягиваясь. Медленно выпускает дым, сканируя меня взглядом. Очень внимательно, словно считывая каждую эмоцию, пока я изображаю окаменевшее изваяния, стараясь не трястись.

— Ты напряглась, цып. Не хочешь ничего мне рассказать?

— Тебе? — вырывается у меня с нервным смешком, — хорошая шутка. Даже если бы что-то и хотелось рассказать, ты был бы последним человеком на земле, кому я смогла бы это сделать.

— Слыш, Диана, — он внезапно называет меня по имени, и это почему-то напрягает меня больше всего. Как и проникновенный, спокойный тон, — я единственный человек, который может спасти твой зад. Садаев потерял брата, поэтому ему просто крышу сорвет, если вдруг окажется, что ты в этом как-то замешана. Тогда тебе ничего не поможет. Так что, если что-то знаешь — выкладывай. Твой нервяк несложно заметить. Если даже ты влезла куда-то, не зная об этом — тоже выкладывай. Я тебе нихрена не сделаю.

— Конечно же, я тебе верю, — скептически произношу я, — у меня где-то на лбу есть татуировка, что мое айкью меньше шестидесяти?

Маньяк в этот момент затягивается и вдыхает полными легкими дым, видимо, чтобы высказаться по поводу моего айкью, и неожиданно поперхивается. Отшвыривает сигарету в сторону и давится хриплым, надрывным кашлем.

— Твою мать, — ругается он, с шумом выдыхая и сплевывая на землю. Я замираю. В шоке смотрю на кровь на асфальте, а потом медленно поднимаю на этого черта взгляд.

— Ты, придурок, — говорю я, сжимая кулаки, — у тебя что, туберкулез? Ты не мог раньше сказать? Я беременная, вообще-то!

— Слыш, цыпа, — он выпрямляется, прекратившись держаться за ребра и морщится, — я тебя еще не посылал, но сейчас точно пошлю. Иди нахер цыпа, ясно? У меня рак легких.

Эпизод 29

Пока я шокированно перевариваю сказанные маньяком слова, он запихивает меня обратно в машину, и мы уезжаем. Дальнейшее путешествие проходит в полном молчании. Я думаю о том, что рак — это плохо. Жалко ли мне его? Я даже не знаю. Конечно, меня передернуло, когда маньяк сообщил мне о раке легких. Если встречаешь по-настоящему умирающего человека, то всегда становится не по себе. Словно чувствуешь поблизости незримое присутствие смерти. Но жалеть убийцу-то глупо, поэтому я борюсь с тем, чтобы не высказать ему сочувствие и с желанием относиться к нему немного мягче.

Он оставляет меня в машине, ненадолго отлучившись где-то в центре города. Исчезнув в каком-то переулке. Только когда он возвращается, и в руке у него я замечаю очередную дымящуюся сигарету, то, не выдержав, дергаю дверь, чтобы ее открыть. Она могла бы не поддаться. Но я забыла, что маньяк оставил меня в машине, не заглушив ее, и с работающим климат-контролем. То есть, я буквально сидела целых десять минут одна, и как полная дура просирала неплохой шанс сбежать.

Меня настолько поражает моя же глупость, что когда я выхожу на тротуар, то открываю рот растерянно, забыв, что хотела сказать.

— На, цыпа, — маньяк подходит ближе и пихает мне в руку бумажный пакет. Я передергиваюсь, словно он передал мне дохлую змею, — перекус.

Ненавижу бумажные пакеты. Я открываю его и заглядываю внутрь. Вместо пистолета там действительно стакан с крышкой и сэндвич. Всего лишь еда. Но я уже испугалась.

— Ты опять куришь? — интересуюсь я, поднимая взгляд на маньяка. Он отходит на несколько шагов от меня, оставив после себя шлейф отвратительного запаха табака. Смотрите-ка, какой заботливый, — у тебя уже рак, а ты продолжаешь травить себя?

— Цыпа, — хмыкает он, затягиваясь, и будто назло мне, лениво выпуская изо рта густой сизый дым, — вот именно, что у меня уже рак. Бросать курить поздно.

— Ты можешь прожить чуть дольше, — пожимаю я плечом, — у тебя и так в легких полная задница. Они там в мясо, если ты кашляешь кровью. А ты еще дымом добиваешь.

— Ты можешь перестать строить из себя добрую девочку, цыпа, и пойти пожрать, — он обрывает лениво мою тираду, снова затягиваясь, — для добрых девочек я взял молочный коктейль и сэндвич с говядиной. Дашь мне спокойно покурить без нравоучений?

Я снова пожимаю плечами. Потом достаю из пакета бумажный стакан, срываю крышку и пробую коктейль на вкус. Он с клубникой. А я никуда не уйду. Мне надоело чувствовать себя пленницей. Я хочу постоять на улице, словно я совершенно обычный человек, а не мать близнецов Рустама Садаева. Да и маньяку по нервам поиграю. Я же его бешу своими нравоучениями.

Толпы людей плывут мимо нас. Странно, что маньяк так легко оставляет меня. Я же могу прямо сейчас шагнуть в очередную группку туристов или подростков, слиться с ними и убежать. С другой стороны, он успеет поймать меня. Еще с другой стороны — маньяк, возможно, понимает, что пока у Рустама мой брат — я никуда даже не дернусь. Просто смысла нет. Мне остается идти только на поклон к отцу, а это может окончательно взбесить Рустама, и он просто сделает что-то плохое моему брату. Убьет, например.

Но пока я тут думаю, что мне делать и хлебаю молочный коктейль, та огромная пушка, которая виновата во всех моих паршивых приключениях, едет на всех парах на экспертизу. Время утекает стремительно, а я по-прежнему не могу придумать, что же мне делать. Куда не кинь — везде клин.

Взгляд внезапно останавливается на знакомых лицах, и я давлюсь коктейлем, закашлявшись. По тротуару, прямо на нас, идут девочки из моего института. Мои одногруппницы. Две брюнетки, тусовщицы, с которыми я некоторое время жила по соседству в общежитии. Потом я не выдержала их бесконечные тусовки и незнакомых парней в моей постели. Мы жили на первом этаже, и эти парни залезали через окно. Я возвращалась с работы, и вместо того, чтобы рухнуть спать, спихивала пьяные тела со своей койки.

Ох, черт.

Почему именно сейчас?

— Диан! — они подходят ко мне. Лера, девчонка в огненно-красной юбке и с такими же красными губами, улыбается, удивленно моргая глазами, — ты же вроде уехала лечиться? Обманщица! Почему на пары не ходишь?!

— Я лечусь, — осторожно произношу я, покашляв в кулак. Надо теперь придумать только, от чего, и в голову приходит только дурацкая идея, — у меня пневмония. Лучше не подходите ближе.

Лера отшатывается. Натыкается неожиданно на подкравшегося сзади маньяка, и ойкнув, разворачивается.

— Простите, — бормочет она. Натыкается на ехидную улыбку, и смущенно улыбается тоже.

— Прощаю, крошечка.

— Это мои знакомые из института, — сообщаю я маньяку. Девочки растерянно переводят взгляд с меня на него, пытаясь, кажется, понять, кем он мне приходится. Тем временем взгляд маньяка падает в декольте Леры, да там и застывает. У Леры есть чем похвастаться, в отличие от меня — размер пятый, не меньше, при тонкой талии и крутых бедрах.

— Здравствуйте, — мило тянет Лера, — а вы Диане… кто?

— Отец, — быстро произношу я. Получай, козлина. Брови маньяка взмывают вверх и он смотрит на меня так, словно я ляпнула что-то совсем дикое, а я уже спокойно продолжаю, — да, отец. Папа возит меня на процедуры в клинику.

Нечего пялиться на девчонок, которые едва перешагнули порог совершеннолетия. Я мстительно усмехаюсь в ответ на взгляд маньяка. Только вот Лере, кажется, пофиг. Ее интерес не тухнет, а вспыхивает еще с большей силой, словно спичку облили бензином.

— Вы очень молодо выглядите, — поет она, — не думала, что у Дианы такой симпатичный папа.

«Спроси еще — живет ли он с моей мамой!» — рычу мысленно я. Дурная баба. Не знала, что Лера тащится по мужчинам в возрасте.

— Спасибо, крошка, — усмехается хрипло маньяк и отбрасывает в сторону сигарету, — ты тоже хорошо выглядишь для студентки. Раньше они были скучнее.

— Спаси-ибо…

— Слыш, пап, — сквозь зубы цежу я, — у меня еще прием в поликлинике. Если ты не позабыл о дочери. Может, пойдем?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лерин взгляд скользит по машине, к которой я прислоняюсь задницей.

— А не подкинете нас? Тут недалеко…

— Лера, у меня пневмония! — кричу я, — вирусная! Заразишься! Нет!

Она обиженно надувает губы и поворачивается к своей подруге. Надя более тихая девчонка. По крайней мере, она никогда не лезет на рожон, и сейчас стоит молча в сторонке, наблюдая за своей более пробивной подругой.

— Придется нам идти пешком, — вздыхает наигранно Лера. Надя пожимает плечами, и, бросив в сторону маньяка извиняющийся взгляд, берет подругу под руку, тихо произносит «простите, всего доброго», уводит ее.