— Мне насрать, принцесска, бешу я тебя или нет.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вообще наплевать? — хмыкаю я, — а в первую брачную ночь оставишь меня в покое?

Я чувствую выдох у себя на лице. Горячий. Яростный. Рустам опускает на меня взгляд и кривит губы в улыбке.

— Не надейся. Распечатаю сегодня все твои отверстия.

Он выпрямляется, бросив эту унизительную фразу. Забирает свидетельство, передает его одному из своих головорезов.

— Пошел ты в задницу, — произношу я ошалело. Козел. Самый настоящий. Озабоченный. Отвратительный. По крайней мере понятия о морали у этого животного, похоже, нет.

— Именно туда и схожу сегодня, принцесска.

Вокруг нас образуется толкотня. Все словно звереют — бросаются с микрофонами наперерез, а охрана отталкивает людей назад, образуя коридор. Рустам, не дав мне опомниться после обмена меркими колкостями, подталкивает к выходу. Я оглядываюсь на секунду. Где-то в толпе мелькает яростное лицо отца, и его телохранителей, которые пытаются пробиться к нам. А Мирослав…

Мир идет, немного согнувшись и приложив руку в груди. Вздыхает с трудом. Его ведут следом за нами. Отрезают от нашего отца. Я понимаю, что Рустам действительно не собирается отпускать моего брата.

— Садаев, — шиплю я, — отпусти Мирослава! У него астма. Он задыхается!

— Все нормально, Диан, — слышу я позади тихий голос брата и беспомощно поворачиваюсь в его сторону. Снова. Он из последних сил нагоняет нас, и едва улыбается, — ингалятор в машине. Просто народу слишком много… я из-за этого. За меня не переживай.

Народу много! Господи. Как отец собирается сделать его наследником? Этот вопрос я задаю себе в сотый раз. Брат слишком мягкий. Слишком добрый. Голос у него тихий. И внешность далеко не внушающая страх. Еще и страх перед толпами людей.

— Пиздец мило, — хмыкает внезапно Рустам, — я сейчас расплачусь.

Чертово животное решило вставить свои пять копеек. Я сжимаю зубы и отворачиваюсь. Брату бы качества Садаева. Хоть чуточку. Вот кто зубами выгрызет себе путь к власти. И зальет противников мерзкими комментариями.

На улице нас с братом разводят по разным машинам. Его сажают в «Гелик». Меня Рустам сажает в свой БМВ. Отец оказывается бессилен против плана Садаева. Он, похоже, так и не смог выбраться из ЗАГСА. Толпа журналистов и вся эта толкотня сыграла отличную службу: Рустам подразнил моего отца, заключив со мной брак, сделав это прилюдно и продемонстрировав, что Мирослав тоже у него в заложниках.

Просто дьявол. Сущий дьявол!

— Я обманывала тебя не намеренно, — произношу я, когда мы отъезжаем от ЗАГСА. Похоже, стоит объясниться сейчас. Пока у меня есть время. Наедине и дома это будет опаснее. Сейчас же Рустам занят тем, что крутит руль, и следит за дорогой, — ты требовал сделать аборт. Я подумала, что ты побоишься навредить мне, если будешь думать, что мой отец очень переживает из-за пропавшей дочери. Вот и всё. А так я сбежала еще в шестнадцать из дома, купив поддельные документы. С тех пор не виделась ни с кем из семьи.

Он молчит. Я сглатываю вязкую слюну и продолжаю:

— Моя мать сделала кучу прерываний, чтобы родился Мирослав. Мальчик. Из-за этого я ни за что и никогда не сделаю аборт. Даже если дети получились после такой… дурацкой ночи. Это всего лишь мои принципы. Я действительно даже не помнила, с кем провела ночь. У меня не было намерений тебя шантажировать, и после того, как я узнала, кто ты — отказалась от мысли разыскать отца детей.

Дьявол, он вообще меня слышит? Лицо абсолютно непроницаемое, будто бы я чушь несу. Я так не могу рассказать про пистолет. Мне просто страшно признаться. Если бы он сейчас пошел на диалог… тогда, может быть, я бы набралась смелости, поняв, что с Садаевым можно договориться по-мирному. Объясниться, чтобы не случилось чего пострашнее.

— Рустам, — пытаюсь я растормошить это животное, как неожиданно меня швыряет вбок, на дверь машины. Я вскрикиваю. Только ремни меня спасают от удара. БМВ круто заносит в сторону, и я закрываюсь руками, пытаясь сгруппироваться на сидении.

Тяжелая ладонь Рустама внезапно прибивает меня вниз. Заставляет согнуться в позу креветки. Так и удерживает. Я понимаю, что в нас стреляют. На стекле расцветают один за другим круги из трещин. Словно сумасшедший паук плюется в нас паутиной.

Машину резко кидает и разворачивает. Я слышу жуткий скрежет. Потом внезапный удар — БМВ налетает на что-то. Меня не впечатывает в бардачок, только потому что Рустам по-прежнему держит меня на месте. Я всего лишь больно бьюсь лбом с тихим стуком.

Не знаю, откуда у этого зверя столько сил. Но его рука на затылке кажется мне отлитой из стали.

— Господи, — сдавленно произношу я.

— Сука, — рычит Рустам. Убирает с моего затылка руку, выхватывает откуда-то пистолет, добивает ударом локтя стекло в двери и высовывает руку наружу. Гул дороги разрывают два выстрела. Почти без паузы.

Я в ужасе закрываю лицо ладонями. Руки у меня ледяные, словно я их окунула в прорубь.

Эпизод 34

Нас пытались убить. Стреляли в машину со стороны Рустама. Только судя по тому, что сейчас в салоне я не с трупом сижу, а с матерящимся сквозь зубы разъяренным мужчиной, стекла своего БМВ Садаев покрыл бронепленкой. Но все равно выстрелы ее почти в хлам разнесли, а Рустам добил локтем.

До этого дня мне не пришлось ни разу столкнуться с покушением, поэтому чувствую сейчас себя ужасно. Охваченной отчаяньем и страхом. Когда Рустам открывает дверь и выходит из машины, я убираю от лица руки и мне хочется закричать. Только из горла не вылетает не звука. Куда он, куда?! Там опасно!

Из-за аварии на дороге пробка. Впереди, на другой полосе, тоже авария. Серебристая «Хонда» влетела в столб на обочине и теперь горит, выпуская в небо черный дым. Мой разум выхватывает это все кадрами. А в голове только одна мысль «вот тебе и свадьба, Ди. В платье мечты».

Дверь с моей стороны неожиданно открывается и я поворачиваюсь.

— Вылезай, — прокуренным и хриплым голосом рычит какой-то лысый тип в заляпанной желтым майке. Смахивает на типичного бомжа. Или уголовника. Вся рожа в шрамах, — давай скорее только.

— Ты кто? — я в панике отползаю от него подальше. Впервые вижу этого человека. И от него мерзко пахнет. Грязным телом.

— Спасаю тебя, — человек начинает нервничать, — давай, бля, резче! Батя тебя типа прощает, сказал передать. Домой поедешь. Ну?

В горле начинает горчить и жечь из-за мерзкого дыма. Или это не дым? Не дым. Это мерзкое осознание — кто заказал сегодня смерть Рустама. Ну и мою, заодно. Выжили мы совершенно случайно.

— Пошел на хрен, урод, — выплевываю я со всей злобой, которая у меня закипает в груди. Человек хмыкает и в руке у него появляется нож. Острый и длинный.

— Ну тогда сдохни, тварь, — констатирует он с какой-то непонятной радостью. Будто бы ждал этого ответа, — мне же проще.

Спиной я больно упираюсь в дверь, нашариваю судорожно ручку, и, расцарапав кожу об осыпавшееся битое стекло, распахиваю дверь, выпадая на асфальт. Только в последний момент успеваю сгруппироваться и свалиться на коленки, а не на спину. Юбка платья натягивается и трещит по швам — лысый успел меня схватить.

— Спасите!! — кричу я изо всех сил. Не выходит — от страха только хрип вырывается из горла. Рустам, господи, душу тебе продам, если ты вернешься. Если спасешь меня от этого психа. Два Гелика стоят неподалеку, но никто из них не выходит, чтобы помочь мне. Почему? Ответ прост — вон Рустам, его рубашка мелькает недалеко от горящей машины. И еще четверо с ним. Он думает, что уничтожил всех врагов, но это не так.

Мне надо спасаться самой. Или сейчас в мою спину вонзится нож.

Удар и крик позади разрывают воздух. Платье отпускают, и я растерянно поворачиваюсь. Лысого избивает об машину маньяк. Удар. Еще один. Потом кулаком. Полное сумасшествие. Лысый выворачивается — на лице у него маска из крови, и после чего бьет маньяка ножом.

Я отчаянно кричу. До тех пор, пока нож со звоном не падает на асфальт, а лысый не падает на капот машины с заломанной рукой.

— Живучая мразь, — рычит маньяк. Его лицо кривится от боли. На боку расцветает алое пятно и растет, растет, растёт… дуло оружия появляется у затылка лысого, — колись давай, кто нанял?

— Пошел ты, — сплевывает на машину кровью этот урод, — сдохни. Сука. Скоро сдохнешь.

Я понимаю — маньяк действительно долго не продержится. Это ясно по его состоянию. Ему уже трудно удерживать лысого на месте. Еще полминуты — и тот вырвется. Нам двоим придет конец.

— Я знаю, кто его нанял, — вырывается у меня. Маньяк поднимает взгляд. Во рту все пересыхает и снова горчит — все потому, что я понимаю: это конец. Не моя свадьба поставила точку на прежней жизни. Как ни странно. Я сейчас это сделаю своими словами, — мой отец нанял его. Можешь не допрашивать и покончить со всем этим.

Странная усмешка появляется на лице маньяка.

— Закрой глазки, цыпа. Не надо смотреть, — произносит он, а я просто отворачиваюсь. Спустя секунду звучит глухой выстрел. «Как Садаев будет объяснять полиции труп с огнестрельным ранением и перестрелку?» — только и думаю я. Жалости к этим людям у меня нет. В груди словно черная дыра образовалась, которая ноет и пожирает все хорошее, что во мне было. Я едва не погибла, а вместе со мной и будущие дети оказались в опасности.

Что хуже всего — это дело рук моего отца. Родного человека. Неужели у него ничего в груди не екнуло, когда он посылал этих убийц за нами? Я же его дочь. Как можно быть настолько жестоким?

Я поднимаюсь с асфальта. Ноги дрожат и почти не держат. Чертовы лодочки на каблуке все еще больше осложняют — меня мотыляет из стороны в сторону, и я, разозлившись, просто сбрасываю их, оставшись босиком.