— Слыш, принцесска, — перебивает меня Рустам, склонив голову и наблюдая за моими попытками достучаться до него, — у тебя реально плохо выходит шантажировать. Просто для справки. Вообще хреново.

— Рустам…

— Предположим, что я тебя услышал. Что мне за это будет?

— За свободу брата? — я судорожно цепляюсь за этот хрупкий момент, — всё. Можешь потребовать, что угодно. Но не избавиться от детей. На это я не пойду.

Главное, чтобы Мирослав был в безопасности. Я выберусь потом. Я посильнее него буду, да и Рустам сейчас жестить не станет. Он не полный отброс. У него есть какие-то понятия, и пока я беременная — плохо не станет делать.

— Да ладно? — хмыкает Садаев, — допустим. Потребую твою задницу. Она мне понравилась сегодня. Согласна?

Я выдыхаю.

— Ничего иного я от тебя и не ожидала, — констатирую с сожалением я. Потом сглатываю и осторожно произношу, — не то, чтобы я соглашаюсь, но ты серьезно отпустил бы моего брата, если бы…? звучит дурацки, если честно.

— Реально дурацки. Менять ценного заложника на чью-то жопу, — двери лифта открываются и Рустам кивает, — выходи.

Вот и поговорили. Ни к чему не пришли снова. Мне хочется уронить лицо на ладони и застонать. Наверное, лучше бы я не сбегала пять лет назад. Я уже в отчаянии. Потому что останься я дома — и бы сейчас была задерганной, тихой, закомплексованной девчонкой, но… ничего подобного бы не случилось. Никогда.

В ресторане мы садимся в укромный угол. Я забираю меню из рук официантки, на секунду мазнув по ней взглядом и отметив, что моя персона ее не интересует. Она протягивает мне папку, впившись взглядом в Рустама и вызывающе ему улыбаясь. А потом плавно выпрямляется, демонстрируя отпадную фигуру. Кажется, Садаев подкалывал меня насчет груди. Уверена, что он оценил, как трещит блузка на этой девушке.

Рука сама тянется к декольте и я поправляю бюстгалтер, чтобы поднять грудь повыше. Дурацкий жест. Понятно, что из маленькой груди большие никак не сделаешь. Хоть как нижнее белье крути.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне салат с лососем и яблочный сок, — произношу я, облизав засохшие губы. Поднимаю взгляд на Рустама и замираю. Он жрет меня взглядом, расслабленно откинувшись на спинку кресла. Весь в темном, почти сливается с темнотой в зале. Не на официантку смотрит. Грудь он не оценил. Какого-то дьявола именно я занимаю его внимание сейчас. Мне тут же становится жарко, словно он варит меня в кипящем котле.

— Что такое? — спрашиваю я. Может, я где-то чушь спорола? Вроде бы просто заказ сделала. Или мужчина должен это делать первым? Может, я вообще говорить не должна? Черт знает, по каким традициям он живет. Я на всякий случай быстро поправляюсь, — я просто задумалась и произнесла это вслух. А ты что хочешь?

— Тебя, — внезапно припечатывает он ответом. Я шокировано округляю глаза, в ответ на его усмешку, — организуешь?

Я быстро бросаю взгляд в сторону. Господи. Официантка ушла, пока я тупила в меню. Хорошо, что реплику Рустама никто не услышал.

Эпизод 38

«Тебя хочу». Горячий ком собирается в горле и стоит мне сглотнуть — тут же падает вниз, обжигая внутренности. Он так это произнес… безапелляционно.

Как он вообще может думать о чем-то подобном? После всего, что произошло сегодня, моя душа и голова кажутся мне выжженной пустыней. Тело живет на инстинктах. Адреналин еще не до конца выветрился из вен. Даже боль в ноге почти не беспокоит.

Я бы безумно хотела упасть лицом в чистую, свежую постель и уснуть, отключить голову. Неужели для Рустама не случилось ничего из ряда вон выходящего, что он так спокойно говорит о желаниях? Привык видеть кровь, боль, смерть и страдания? Животное.

— Рустам… — выдыхаю я напряжение в воздух, но Садаев спокойно перебивает:

— Дико интересно просто узнать, где же твоя блядская сущность спряталась, — продолжает он, — у меня реально было ощущение, что ты играешь. Строишь из себя невинную олениху, чтобы зацепить.

— Я не играю, — пытаюсь оборвать его я, — я…

«Напилась тогда коктейлем с подсыпанным наркотиком!» — пытаюсь в сотый раз повторить я.

— Я вижу. Разница охренительная между нашей первой встречей, и тем, что сейчас, — хмыкает Рустам, — не смогла бы так долго притворяться.

Официантка возвращается. Я делаю заказ. Садаев тоже. Он, наконец, замолкает, и что-то пишет в смартфоне. Я могу посидеть в полной тишине, тупо слушая тихую, классическую музыку и глядя за окно. Там мелькают фары машин. Люди едут домой с работы, или на прогулку. Что-то в душе тревожно ворочается, желая вырваться из этих чертовых башен и оказаться ТАМ. Среди простых людей. Без криминала, перестрелок. Там, где беззаботно, спокойно, и пахнет свободой. Хочу куда-нибудь на набережную, вдыхать пыльный и сухой воздух, и есть гамбургер из Макдональдса.

Вместо этого я пью сок и ем салат с лососем. Он кажется мне совершенно безвкусным. А взгляд Рустама напротив, который он на меня поднимает — как удар в грудь. Я попала в его плен. Мадина ничерта не понимает в моей жизни и дала бестолковый совет. Я никогда не смогу стать равной Рустаму. Никогда. Маленькая антилопа не сможет победить царя зверей. Это просто не бывает в природе.

— Еще что-нибудь? — интересуется Рустам, а я качаю головой.

— Я наелась. Что мы будем делать… дальше?

Его глаза весьма красноречивы. Похоже, он перебирает варианты. Хоть один из них придется мне по вкусу? Он не тронул меня сегодня, но ясно высказал, что был бы не прочь это сделать. А у меня все внутри обрушивается от этих мыслей, словно я на качелях падаю вниз.

Я прикасаюсь салфеткой к губам и поднимаюсь из-за стола.

— Я в туалет, — произношу я, не дождавшись ответа. Нужна небольшая передышка. У меня передозировка новой жизнью.

Я ухожу, чувствуя, как между лопаток прожигает дыру внимательный взгляд.

Возле санузлов я сталкиваюсь с каким-то блондином. Он неудачно налетает на меня, едва не сбив с ног.

— Чикуль, прости, — развязно произносит он, поймав меня за плечи. Зрачки его глаз странно расширены. Я даже пугаюсь, дернувшись в сторону, а он весело улыбается, — познакомимся?

— Я замужем.

Я выворачиваюсь из его захвата и убегаю в женский туалет. Там долго умываюсь перед зеркалом. Пытаюсь привести себя в чувство. Холодная вода обжигает кожу, но рассудительности не дарит. Мысли на место никак не могут встать. Похоже, мне и впрямь надо передохнуть. Или я наделаю сейчас кучу глупостей. Моя голова занята страхами, переживаниями о брате, и пока я не разложу всё по полочкам, есть шанс напортачить и усугубить все.

Кто-то заходит в санузел, и я закрываю со вздохом кран. Если буду стоять, так глупо рассматривая себя в зеркале — словлю неприятные взгляды. Подумают, что напилась. Или под кайфом.

Развернувшись, я едва не врезаюсь в человека и вскрикиваю от неожиданности. Передо мной явно мужчина.

— Это женский туалет! — выпаливаю я. Пока я поднимаю взгляд, в голове проносятся с десяток хреновых мыслей: это тот самый наркоман, который меня едва не сбил. Это какой-нибудь киллер, которого прислал любящий отец. Извращенец, насильник, скучающий мажор, решивший подцепить в туалете девушку.

Спустя мгновение я вижу знакомое лицо и с шумом выдыхаю. Ошиблась. Маньяк. Собственной персоной. Странно такое говорить — но я даже расслабляюсь. Хотя, взгляд, которым он сканирует мое упакованное в новое платье тело, мог бы заставить меня наоборот напрячься.

— И что, цыпа? — хмыкает он, прекратив нагло пялиться мне в ложбинку между грудей. Словно уже прикидывая, что можно с ней интересного сделать, — может, глубоко в душе я женщина.

— Ты что тут делаешь? — интересуюсь я, проигнорировав очередную его глупую шутку и разглядывая его в ответ. Умирающим не выглядит, — ты должен быть в больнице. Тебя уже вылечили?

Он небрежно цепляет пальцами край футболки и задирает ее, демонстрируя мне заплатку на животе. На белой ткани едва заметные капли крови.

— Подлатали, — комментирует маньяк, увидев, как я хмуро свожу брови к переносице, — беспокоилась? Я живой. Еще успею тебя задолбать.

— Тебе нужно лежать в больнице и отдыхать. Ты так и не ответил — какого черта тут делаешь?

Терминатор чертов. Я бы после ножевого ранения месяц бы валялась в больнице, думая о том, насколько хрупка человеческая жизнь.

— Кое-что передал Рустаму, — он отпускает футболку, и ее край падает вниз, закрывая мышцы живота, которые каждый раз вызывают у меня все больше и больше вопросов, — а потом мне передали, что ты долго торчишь в толчке. Я сказал, что встречу цыпу, чтобы с ней что-нибудь не случилось. Мне было по пути.

— Понятно, — отвечаю я, — со мной все отлично, как видишь. Хорошего вечера.

И пытаюсь проскользнуть мимо него. Маньяк успевает меня затормозить. Кончики пальцев упираются в грудь, возвращая меня обратно. Чуть выше мягких полушарий.

— Мы не закончили.

— Тебе одного ножевого мало? — интересуюсь я, растерянно глядя на маньяка. Он усмехается в ответ. Дьявол, что творится с моей жизнью, если я стою наедине с серийным убийцей и так просто с ним болтаю? — Рустам сейчас придет и у него возникнут вопросы, какого фига мы с тобой наедине торчим в туалете.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я думаю, мы что-нибудь придумаем, цыпа. Вряд ли ты станешь говорить плохое обо мне.

— С чего бы? — настает мой черед хмыкать. Страх и вправду неприятно дергает сердце. Мне хватило подстав за эту неделю. Не хватало еще, чтобы Садаев думал, что я строю глазки его верному псу.

Но у меня странное предчувствие, очень странное и нехорошее предчувствие… потому что мужина напротив улыбается мне.