Игорь вздохнул.

— И кто рассказал тебе о страсти Регины к запрете служебных романов?

— Твой коллега, техлид из соседнего отдела, — Саша вывернула-таки руку из его пальцев и схватила наушники. — Мне действительно надо работать. Я ценю твою помощь, правда, но ты должен меня понять, — она посмотрела на него почти с грустью. — Спасибо за всё. Но я действительно не могу потерять эту работу.

— Конечно, — кивнул Игорь. — Я всё понимаю. И ты ведь не поверишь, если я скажу, что это ни на что не повлияет?

Саша мотнула головой и опять вперила взгляд в монитор.

Зазвонил телефон. Игорь отвлёкся лишь на секундочку, и когда вновь посмотрел на девушку, она опять увлечённо стучала пальцами по клавиатуре, ничего вокруг не замечая.

— Да, — обречённо промолвил он, увидев на экране имя Скульского. — Что вы хотите?

— Я узнал всё то, что вы просили, Игорь Николаевич, — привычным заискивающим тоном промолвил мужчина. — Когда мы с вами можем встретиться и обсудить детали? Я могу, разумеется, и по телефону…

Первым желанием Игоря было сказать, что уже ничего не нужно, и содрать с надоедливого Геннадия Ярославовича полную сумму компенсации. Но спустя минуту-другую он поймал себя на мысли, что, может быть, всё ещё можно исправить.

Сдаваться, в отличие от всех предыдущих случаев, сегодня не хотелось.

— Давайте завтра, — промолвил он. — В тринадцать двадцать. Буду ждать вас в офисе. Можете, если хотите, пригласить своего юриста.

Ольшанский не сомневался, что никакого юриста завтра не будет.


331


6 июня 2017 года

Вторник

Скульский, со своим привычным скользким видом, сидел на специальном стажёрском стуле уже по традиции. Неудобство этого посадочного места его совершенно не смущало. Складывалось такое впечатление, что Геннадий Ярославович был согласен терпеть всё, что угодно, и даже больше, лишь бы в случае чего платить как можно меньше денег.

Папочка в его руках содержала внутри лишь три листочка. Игорю они продемонстрированы не были; Скульский, вероятно, наученный горьким опытом общения с Региной, старался выменять информацию подороже.

— В целом, — начал он, почёсывая затылок, — совершенно непримечательный, скучнейший человек. Вызывает у многих… хм, назовём это раздражением. Но если вас интересуют детализированные факты…

Игоря они сейчас не слишком-то и интересовали. Вчерашнее заявление Александры могло убить энтузиазм, впрочем, в ком угодно, и он смотрел на Геннадия Ярославовича так, как смотрят на торговца, пытающегося продать умному человеку дырку от бублика.

— Говорите чётче, — оборвал он рассказ арендодателя. — Можете начать с того, почему вы так боитесь скандала и выплаты компенсации, а потом уже рассказать мне об этом Икленко.

Скульский сглотнул. С того момента, как он был лихим бандитом в не менее лихие девяностые, вероятно, утекло немало воды, да и болечек тоже; теперь этот мужчина стал пуглив, не уверен в себе и страшно боялся за деньги — а вдруг он всё-таки потеряет их в неравном сражении с кем-нибудь злым и жестоким вроде Игоря? Можно подумать, у Ольшанского были реальные полномочия!

— Женат, — выдал наконец-то Скульский. — Двое детей, старший сын, младшая дочь. Сын, насколько мне известно, сбежал во Львов от отца подальше, женился и сменил фамилию, знать его не желает. У Икленка трагедия с детьми, они не хотят делать то, что он говорит.

Игорь равнодушно кивнул.

— Влез в долги, — продолжил Скульский. — Мы когда-то, наверное, пересекались… Ну, вы поняли, где именно, и тогда у него дела шли на лад, но очень быстро всё прогорело. Человек, говорят, паршивый, работал в крупной компании, но его оттуда выгнали. Сейчас ему нужны деньги. Много денег.

— Какой-нибудь долг серьёзным людям?

— Нет! — отмахнулся Геннадий Ярославович. — Таких сейчас тоже хватает, но Икленко не настолько глуп. В банке взял несколько кредитов, заложил всё, что мог. Скоро должны отобрать его квартиру в центре города, а вторая жилищная площадь, поставленная под залог, ему не принадлежит, и там всё незаконно. Вроде бы и жены, но я не вникал в эти подробности. Понятно одно: ему действительно очень нужны деньги. Мой друг, у которого я всё это выяснял, говорит, он дочь замуж пытался пристроить, а она упёрлась, сказала, что ни за что… Вот и пролетел он с выплатой кредита. С женой они не общаются, она себе кого-то другого нашла. Работу он потерял…

— И морочит голову дочке, — подытожил Игорь, — требуя с неё деньги или квартиру, чтобы рассчитаться с его же долгами, иначе суд, да и проблемы возможны. И проценты капают.

— Совершенно верно, — подтвердил Скульский. — Насчёт дочери ничего не знаю, но, судя по тому, что долг висит, она пока что пытается сопротивляться. Хотя, была внесена месяц-полтора назад серьёзная сумма, конкретную дату мне не говорили, и от него на время отстали, но следующая плата на носу…

— Спасибо, — кивнул Игорь. — Звучит довольно полезно. Так что, мы сойдёмся с вами на трёх пятых?

— А может быть, не надо? — неуверенно переспросил Геннадий Ярославович. — Понимаете… — он подался вперёд. — Если моя Оленька узнает о том, что я опять прогорел, уже с этим зданием, то она с меня шкуру сдерёт.

— А Оленька — это?

— Жена, — вздохнул Скульский. — Я был таким серьёзным человеком! А семнадцать лет назад повстречал Оленьку, и как-то оно так закрутилось… На фоне неё ваша Регина кажется сущим ангелом, право слово! — говорил Геннадий Ярославович на диво певуче. — Вы не представляете, Игорь Николаевич, она меня учиться заставила, учиться! С детства двоечником был. А тут если что не так, она ж у меня управление заберёт.

Игорь вздохнул. На самом деле, требовать компенсацию по уменьшенной сумме он не мог и вовсе, и отказаться от идеи содрать с арендодателя деньги было единственным законным выходом из ситуации. Но ему и надо было-то только испугать, а не действительно изъять определённую сумму.

— Ладно, — махнул рукой он. — Живите. Не будем мы взымать компенсацию… пока что, но только в том случае, если перебоев больше не будет. Иначе — всё задокументировано, и я только подниму бумаги и…

— Я понял! — закивал Скульский. — Этого больше никогда не повторится, вы не переживайте, Игорь Николаевич, никогда, никогда не повторится…

Он вздохнул. Действительно, никогда так никогда.

— До свидания, Геннадий Ярославович, — по правде, Игорю больше хотелось бы просто попрощаться, но возможности выставить мужчину за дверь пока что не представлялось, это ж его, в конце концов, здания. — Удачной вам починки генератора.

Скульский вздохнул. Упоминание о генераторе моментально испортило его прежде замечательное настроение, и сейчас Геннадий Ярославович больше всего напоминал сердитого, голодного мопса. Ассоциация, появившаяся из неоткуда, даже заставила Игоря улыбнуться, и арендодатель тоже покорно захихикал, явственно демонстрируя, что может властная супруга сделать с прежде боевым, опасным даже в обыкновенной жизни мужчиной.

Прощались они до самого лифта; благо, Скульский обошёлся без поклонов и предпочёл не идти по ступенькам и не встряхивать накопившийся в организме лишний жир, а то это тоже могло закончиться неприятностями.

Игорь проводил его скучающим взглядом и подумал, что, может быть, всё не так уж и плохо в этой жизни.

И разговор с Сашей было бы неплохо повторить когда-нибудь.

Потом.

Почему-то сегодня он опять не мог набраться наглости и заговорить с нею.


330


7 июня 2017 года

Среда

Сегодня нерешительность Игоря не имела никакого отношения к отсутствию возможности поговорить с Сашей. Его постоянно дёргали, а когда он возвращался на рабочее место, то девушка сидела в наушниках и упрямо, сосредоточенно что-то писала или читала. Рассеянный взгляд становился вмиг чрезмерно сосредоточенным, и хотя минуту назад Александра явно ничего не делала, когда Игорь возвращался, она становилась не в меру старательным работником.

Внизу, когда он спустился что-нибудь пожевать и выпить кофе, Александра подпрыгнула, словно ударенная током, и, оставив свой стаканчик нетронутым, умчалась наверх, на вопрос тестировщицы, с которой говорила, ответив, что ей в голову пришла замечательная идея.

— Что с ней происходит? — спросил Лёшка, сегодня проявивший чудеса внимательности.

— Это я у тебя должен спросить, что с ней происходит, — Игорь раздражённо отодвинул в сторону стаканчик с кофе. — Потому что, судя по всему, именно после твоего рассказа о том, каких строгих правил у нас Регина, Саша опасается со мной даже заговорить.

— Предупреждён значит вооружён, — глубокомысленно изрёк Алексей. — Ты ж прекрасно знаешь, что Регина ненавидит, когда кто-то у неё под носом занимается не работой, а личной жизнью. А если это ещё и будешь ты…

Игорь закатил глаза. Регина на самом деле относилась к нему, как и к другим, со скидкой на возможность спихнуть любой сложный проект ему на голову. Однако, поскольку все остальные с этими проектами бы не справились, они упрямо называли Игоря любимчиком и были уверены в том, что Регина не простила бы ему увлечённость чем-нибудь ещё, кроме кода.

Сам Ольшанский знал другое: Регина, даже очень разозлённая, не выгонит его с работы и не позволит уволиться. Если ему будет что-то нужно, она это "что-то" постарается обеспечить, лишь бы только не потерять сотрудника, всё ещё готового трудиться на благо родной фирмы.

— Мы разобрались бы с ней сами, — упрекнул коллегу Игорь. — Без твоего прямого вмешательства. А теперь я даже двух слов сказать ей не могу.

— Ну, так помолчи.

— У неё проблемы. И она так с ними и будет сидеть в гордом одиночестве, пока гора неприятностей её не поглотит, — раздражённо отозвался Ольшанский.