Когда с одеждой было покончено, оба они, полностью обнажённые, опустились на колени друг перед другом и вновь слились в жадном затяжном поцелуе.

– Безумная и ненасытная женщина, – судорожно глотнув воздуха, проговорил Леший и, не выпуская Фелицию из объятий, с необычайной осторожностью уложил на траву. – Колдунья ты моя, подарок мой небесный…

…В пылу любовной страсти они не услышали тревожных звуков, доносящихся их леса, и не заметили приближающуюся опасность. Глухое урчание медведицы застало их врасплох на пике вожделения.

– Юра, что это? – замерев на секунду, встрепенулась Фелиция и с опаской выглянула из-под разгорячённого тела Лешего.

– А? Что? – тяжело дыша, переспросил тот, не прекращая ритмичных движений. – Ты о чём-то спросила?

– Ты разве не слышал?

– Ты о чём?

– В лесу кто-то есть!

– Глупости, тебе показалось, – чувствуя приближение разрядки и не желая останавливаться до наступления эмоционального взрыва, торопливо выпалил Леший. – Здесь есть только ты и я, моя сладкая…

И тут вновь раздалось утробное рычание медведицы, а на краю поляны появились двое медвежат. Третий, предположительно, оставался в лесу с матерью. Это была та же медвежья семья, за которой они наблюдали ещё совсем недавно. По всей вероятности, поляна являлась одним из излюбленных мест развлечения и отдыха медвежат.

– Юра, смотри… – со страхом прошептала Фелиция. – Они идут на нас…

Леший, наконец, выпустил из объятий испуганную Фелицию и повернул голову в сторону леса. Два любознательных медвежонка с нескрываемым интересом медленно двигались в их сторону. Когда Леший приподнял голову, они остановились, насторожённо встали на задние лапы, повели носом, прокачивая воздух через ноздри.

За семь лет проживания в тайге Леший хорошо изучил все повадки медведицы с медвежатами. По интонации издаваемых ею звуков он мог безошибочно определить её настроение. Если слышалось утробное рычание – значит хищница находилась в состоянии полного удовлетворения. Когда раздавались низкие отрывистые звуки «у-ум» – следовало опасаться, медведица была чем-то недовольна.

В основном, хищница вела себя миролюбиво, кроме прямого контакта медвежат с человеком. В этом случае в ней срабатывает материнский инстинкт защиты своих детёнышей, медведица становится агрессивной и может порвать человека на куски.

Услышав умиротворённое ворчание и причмокивание, Леший понял, что мамаша подзывает своих детёнышей к себе и пока не подозревает о близком присутствии людей.

«Нужно не допустить приближения к себе медвежат, – мгновенно мелькнуло в голове Лешего. – Иначе объявится медведица и набросится на нас».

Он схватил куртку Фелиции и, крутнув ею в воздухе пару раз, швырнул в сторону непрошенных гостей, сопроводив бросок оглушительным свистом.

Медвежата вздрогнули от испуга, тут же развернулись и в мгновение ока исчезли в молодой поросли пихтача.

По шевелящимся вершинкам кустов было хорошо видно, как стремительно улепётывают перепуганные несмышлёныши. Затем раздалось недовольное рычание медведицы, а над кустами взлетел трухлявый пень и упал неподалёку от брошенной куртки.

– Юра, мне страшно, – дрогнувшим голосом прошептала Фелиция, в её глазах стоял ужас.

– Не бойся, моя хорошая, всё уже позади, – успокоил её Леший. – Больше она нас не потревожит.

– Правда? – с надеждой и преданностью в глазах спросила Фелиция.

– Правда, я тебе обещаю, – широко улыбнувшись, проговорил Леший и навалился всем телом на женщину.

– Юра, ты чего?

– Не привык останавливаться на полпути, – смеясь, заявил Леший. – Я всегда довожу до конца любое начатое дело.

– А ты и вправду маньяк, – сказала Фелиция, не пытаясь вырываться из крепких объятий Юрия.

– Да, я маньяк, но ласковый и нежный по отношению к своей жертве, – Леший с жадностью прильнул к губам Фелиции и ещё сильнее стиснул её в своих объятиях.

В следующее мгновение женщина издала сладостный стон…

Глава 19      

Виктор Громов прибыл в назначенный день без опозданий. Надрывный звук его моторной лодки был слышен издалека.

– Иди, встречай, – сказал Леший и как-то по-особенному взглянул на Фелицию. – Твой друг на подходе. Не увидит палатки на берегу – бог знает, что ему придёт в голову.

– Может, ты сходишь к реке, а я дождусь вас здесь? – предложила Фелиция.

– Что, моя хорошая? Набедокурила и теперь боишься посмотреть в глаза своему другу? – шутливо усмехнулся Леший. – Предпочтёшь заслать парламентёра для переговоров?

– Да ну тебя, – отмахнулась Фелиция, от глаз Лешего не ускользнула тень смущения на её лице. – Скажешь тоже. Чего мне бояться?

– Так уж и нечего?

– Чиста перед Громом в полном объёме совести.

– С совестью, допустим, у тебя всё в порядке, а вот ущерб ты ему нанесла немалый, – подковырнул Леший.

– Ты имеешь в виду изорванную палатку? – догадалась Фелиция. – Так в этом виновно стихийное бедствие. Я обязательно куплю Грому новую, более современную.

– А как насчёт морального ущерба? – спросил Леший и опять посмотрел на журналистку чрезмерно внимательным взглядом.

– Не понимаю, Юра, о чём ты?

– Всё ты понимаешь, невинная девочка Фиса.

– Представь себе – не понимаю, – Фелиция с явным недоумением повела плечами и для пущей убедительности развела руками. – Какой моральный ущерб?

– Мне кажется, что твой друг до сих пор любит тебя, – проговорил с некоторым упрёком Леший. – Твои близкие отношения со мной несомненно нанесут удар по его самолюбию. Что скажешь по этому поводу?

– Ты намерен рассказать ему обо всём, что было между нами? – спросила Фелиция. – Разве это по-мужски?

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Я никогда не спрашивала Виктора о его чувствах ко мне, и он ни разу не обмолвился на эту тему. Так вот и идём мы по жизни рядом, не объясняясь, – с печальной усмешкой сообщила Фелиция.

– Вчера ты сказала, что не встретила на своём пути мужчину, ради которого смогла бы укротить себя, – напомнил Леший о её заявлении накануне. – И готова к преображению.

– Да, это так.

– Мне кажется, такой человек есть, и он тебе известен, – сказал Леший с загадочной улыбкой на лице.

– И кто он? – спросила Фелиция, ожидая услышать, наконец, признания самого Лешего с предложением руки и сердца.

– Может быть, этот человек – егерь Громов? – спросил Леший. – Человек, который терпит по сей день все твои закидоны?

– Что-то я не пойму, Юра: ты сватаешь меня к Виктору? Испугался моего признания и хочешь избавиться от меня? – зелёные глаза Фелиции на миг вспыхнули, как у свирепого волка, потом чуть притухли. – Ну, знаешь?! Это уже перебор! Пошёл ты к чёрту!

Всё произошло так быстро, что Леший не успел осмыслить происшедшего и пояснить, что он хотел сказать на самом деле.

Фелиция вскочила и побежала прочь. Её душила обида. Услышать унизительные слова после всего, что произошло между ними? Это цинизм, который хуже обычного предательства! Как всё гадко! Все её сладостные мечты и влекущие надежды рушились в один миг. Жизнь, которая, казалось бы, должна была сделать резкий зигзаг, вновь замыкалась в двух тесных пространствах – прокуренном рабочем офисе и однокомнатной квартирке.

– Постой, куда же ты?! – с запозданием прокричал ей вслед Леший. – Ты неправильно меня поняла!

– Всё я правильно поняла, – пробубнила себе под нос она, спускаясь по тропинке к реке.

…Виктор Громов, приближаясь к конечной точке маршрута, всматривался в сумеречную даль. Лодка преодолевала последний перекат перед большим плёсом, рассекая стремительные речные струи. Рука лежала на ручке газа, повёрнутой до отказа, – двигатель работал на полную мощь.

Утро выдалось пасмурным, серым и по-осеннему скучным.

Впереди показалась знакомая ель, подмытая бурными водами в половодье и зависшая над водой много лет назад. За ней река делала поворот, после которого открывался вид на галечную косу. Посреди неё неделю назад он установил палатку для Фелиции.

«Интересно, удалось ли ей выпытать у Лешего что-нибудь ценного для своей книги, или он оставил её с носом? – подумал Громов. – Впрочем, какое мне дело до её журналистских делишек, как и до неё самой? Прошла любовь, осыпались ромашки на лугу.»

Обойдя стороной поваленную ель, егерь выправил лодку и смотрел на выплывавший из-за поворота береговой выступ.

Когда коса обнажилась перед взором от начала до конца, он не увидел на ней синего пятна палатки. Галечный мысок был пустынным.

– Это как понимать, Фелиция Авариевна? – проговорил Виктор вслух, словно журналистка находилась сейчас в лодке. – Что за глупые игры?

Егерь сбросил обороты, взял бинокль и стал внимательно вглядываться в берег с надеждой отыскать палатку в другом месте.

Синего пятна обнаружить не удалось. Палатка словно испарилась, её не было нигде.

«Что за чёрт? Куда она могла подеваться?» – задался вопросом Громов, тревожась за судьбу бывшей одноклассницы. В голову полезли разные мысли, одна печальнее другой. В этой дикой таёжной стороне могло произойти всё, что угодно: от нападения хищного зверя, до насильственных действий уголовных элементов.

Егерь отпустил ручку газа и на малых оборотах тихо причалил к берегу. Уткнув нос лодки в густые заросли ивняка, заглушил мотор, вытащил ружьё и пешком направился вдоль берега, внимательно оглядываясь по сторонам.

«Что же могло произойти? – недоумевал он. – Если бы в гости заглянул медведь или сохатый – палатка стояла бы сейчас на месте. Что, если похозяйничали случайные отморозки, с которыми ему пришлось однажды повстречаться в тайге? Неужели Леший не увидел посягательств на свою гостью и не вступился за неё? Палатка хорошо видна с утёса, и я просил его присматривать за безрассудной бабой. Стоп. А вдруг это работа самого Лешего? Вдруг он надругался над беззащитной женщиной? Что за человек этот отшельник и почему скрывается от людей – никому ведь неизвестно.»