От такой мысли горячая волна тревоги прокатилась по телу, Громов посильнее стиснул в руках ружьё и ещё с большей осторожностью двинулся дальше.

Вначале он обнаружил в траве какую-то тетрадь, исписанную мелким аккуратным почерком. Затем, метрах в двухстах от места стоянки Фелиции наткнулся на её разорванный рюкзак. Всё содержимое было рассыпано в радиусе двух метров. Банки с консервами откатились ещё дальше. Чудом уцелели бутылка водки и бутылка вина. Остальные были разбиты, содержимое вытекло.

В голове без промедления предстала картина расправы над журналисткой.

«Что-то заставило её бежать, – начал рассуждать Виктор. – Она взвалила на себя рюкзак и пустилась наутёк. Её стали преследовать, она сбросила поклажу, и припустила быстрее. Или, возможно, её догнали, рванули за рюкзак, порвали, груз упал на землю. Ладно, чёрт с ним, с рюкзаком, где сейчас сама Фелиция? Вот главный вопрос. Жива? Находится в лапах Лешего? А, может, уже мертва?»

В тугом раздумье шла минута за минутой.

С трагическими мыслями в голове егерь изменил направление, приняв решение обойти поселение отшельника с тылу.

– Бережёного бог бережёт, – прошептали его губы, и он стал взбираться наверх на приличном расстоянии от грота.

Пробравшись вплотную к постройкам отшельника, он затаился за мелкой порослью и приступил к наблюдению за домом.

На прилегающей территории не было ни Лешего, ни Фелиции, вокруг стояло полное безмолвие.

«Куда же ты запропастился? – подумал Громов, будучи уверенным, что Леший должен быть где-то рядом. – Ушёл в дом навестить невольницу?»

Крадучись, он вышел из укрытия, а затем быстрой перебежкой промчался к поленнице, затаился на новом месте.

Леший появился нескоро, но совсем внезапно, вынырнув из бани перед самым носом егеря.

«Фу ты, чумовой отшельник! – вздрогнув от неожиданности, ругнулся про себя Громов. – Выскочил, как чёрт из табакерки!»

– Стоять! – крикнул он, в два прыжка очутившись у Лешего за спиной и выставив перед собой ружьё. – Руки вверх! Шевельнёшься – разнесу твой горшок вдребезги!

– Значит, не встретились, – произнёс Леший совершенно спокойно, поднимая руки над головой. – Повернуться могу?

– Сначала ответь: где журналистка?

– Пошла тебя встречать, да, видать, разминулись вы с ней.

– Пургу не гони, – не поверил Громов. – Сказывай, что ты с ней сделал?!

– С Фелицией всё в порядке. Она жива и здорова.

– Почему я не увидел палатки на берегу? – уже более дружелюбно проговорил егерь.

– Потому что её сорвал ураган, – ответил Леший. – Ты её хреново закрепил. Мне пришлось приютить твою подружку у себя. Вопросы исчерпаны?

– Можешь пока опустить руки и повернуться, – смилостивился Громов. – Но будешь у меня под прицелом, пока я не увижу Фелицию живой и невредимой.

– А присесть-то мне позволишь? Не стоять же нам так, друг перед другом, несколько часов?

– Почему несколько часов, если ты сказал, что она пошла меня встречать? – егерь стоял, вперив свой грозный взор в отшельника, и не собирался опускать ружьё. – Достаточно получаса, чтобы вернуться назад. Что-то ты темнишь, затворник. Говори, ну?!

– Давай, всё-таки, присядем. Разговор у нас предстоит непростой и долгий, – Леший, не обращая внимания на угрожающий вид егеря, прошёл к столику под навесом, сел, пригласив Громова жестом занять место напротив себя.

Тот, поколебавшись немного, присел не край скамейки, держа ружьё наизготовку.

– Давай, излагай, что тут стряслось, – сказал он. – Готов выслушать.

Леший обратил к егерю задумчивое, грустное лицо.

– Понимаешь ли, – начал он, – тут не так всё просто.

– Давай без лирики, говори по существу, – потребовал егерь. Ему не терпелось узнать, где сейчас находится Фелиция и не нуждается ли в помощи.

– Хорошо, буду краток. Дело в том, что Фелиция влюбилась в меня, – сообщил Леший и, увидев, как мгновенно взлетели вверх брови егеря и округлились глаза, добавил: – По крайней мере, она сама так заявила.

– А ты отверг её любовь из монашеских побуждений? – усмехнулся Громов.

– Вовсе нет. Я просто не поверил её словам и не могу поверить до сих пор.

– Почему?

– Ну, хотя бы потому, что твоя подруга – талантливая актриса, – хмыкнул Леший. – Для нее преподнести неправду в золочёном виде – что блины испечь.

– Дальше!

– У меня есть все основания сомневаться в искренности её слов.

– А у меня нет, – возразил егерь. – Фиса непревзойдённая авантюристка, согласен, но такими словами разбрасываться не станет ни при каких обстоятельствах.

– Ты уверен?

– На сто процентов. Тема любви для неё – святое дело, – лицо Громова вдруг просветлело, вероятно, в памяти всплыли какие-то воспоминания. – Я знаю, о чём говорю.

– Однако, я допускаю, что она могла сделать признание в знак благодарности, – сделал предположение Леший.

– За какие-такие заслуги? – спросил Громов с удивлением.

– Я спас ей жизнь, вернув, фактически, с того света.

– Вот это поворот событий! – воскликнул егерь и, казалось, сразу забыл про свои угрозы в адрес отшельника, отложив ружьё в сторону. – А ну, рассказывай! Я хочу знать всё, что произошло здесь в моё отсутствие.

И Леший коротко, без конкретных деталей, рассказал, как журналистка в первый же день провоцировала его своим обнажённым видом, как травмировала ногу, переходя реку вброд, и он лечил её, как потом она обнаружила его дневник с устрашающей записью в адрес женщины по имени Фелиция, и приняла его за маньяка.

Закончился его рассказ описанием страшного урагана, который чуть было не погубил Фелицию. И только главной детали не было в рассказе Лешего – любовной сцены, разыгравшейся между ним и журналисткой. И ещё он ни словом не обмолвился о странном сне семилетней давности и удивительном сходстве Фелиции со Светланой – первой и единственной любимой женщине.

– Да-а, интересные события произошли в моё отсутствие, – подвёл итог Громов. – Прямо остросюжетная история со счастливым концом. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что случилось – это естественная и неотъемлемая часть жизни Фиски-аварии. Ходить по острию ножа – потребность, заложенная в ней на генетическом уровне.

– Фелиция уже доложила мне, что ты её так называешь, – проговорил Леший. – Очень правильно это подметил, и я, пожалуй, соглашусь с тобой в полной мере. Даже здесь у неё не обошлось ни дня без приключений.

– Я охотно поверю всему, что ты рассказал мне. Однако, кое-какие нюансы вызывают у меня сомнение, – подобревший на некоторое время взгляд егеря вновь стал недружелюбным.

– Что же тебя смущает?

– Сомнительным кажется поведение Фисы.

– Чем же оно тебя смущает?

– Её поступок выглядит очень странным. Ну, призналась она тебе в любви, ну, не получила ответа, на который рассчитывала. И что, вот так сразу сильно отчаялась, что умчалась в неизвестном направлении от тебя, как от прокажённого? Скрылась с глаз, не пожелав встречаться даже со мной? Что-то не похоже на неё, – Громов замолчал ненадолго, сердито насупившись.

– Фиса – не соплюха какая-нибудь, которая станет распускать нюни и причитать навзрыд, даже если обидчик плюнет в лицо, – разъяснил он после короткой паузы, вглядываясь в лицо Лешего. – Она сильная и волевая баба. Такая выходка не для её натуры. По-моему, ты чего-то не договариваешь, а, абориген? – егерь перегнулся через стол, приблизив лицо к Лешему, и гневно сверкнул глазами. – Сдаётся мне, что ты о-очень сильно обидел её чем-то? Давай, колись, что паскудного ты сотворил с моей подругой?!

– Если будешь и дальше разговаривать со мной в таком тоне – ничего ты от меня больше не услышишь. Не собираюсь я отвечать за свои поступки перед каждым встречным, даже под дулом дурацкой пукалки, – на лице Лешего появилась презрительная улыбка. – Уяснил?

– Ладно, сбрасываю обороты до минимума.

– Вот так-то будет лучше. Слушай дальше, – Леший отвёл взгляд в сторону, задумавшись на несколько секунд, затем продолжил: – Накануне я поинтересовался, почему она до сих пор не замужем.

– Ну-ну, и что она ответила? – заинтересованно спросил Громов.

– Сказала, что всё дело в её характере. Не встретила, говорит, мужчину, который мог бы терпеливо сносить её выходки, а теперь вот, полюбив меня, готова круто поменяться.

– А ты ей наговорил какую-то хрень, от которой её покоробило? – высказал свою догадку егерь. – Так?

– Я ляпнул, что есть такой человек, который любит её и может прощать ей любые прибабахи. Но, я не подумал в тот момент, что она ожидала услышать совсем другое имя.

– Не трудно догадаться, чьё имя ты назвал, – рассерженно произнёс Громов. – Кто тебя потянул за язык?

– Мне показалось, что ты продолжаешь любить её до сих пор, и я решил, что не должен вставать на твоём пути, – признался Леший. Затем добавил с усмешкой: – Из соображений десантного братства, так сказать. В десантуре бытует поговорка, что легче отнять кусок мяса у льва, чем любимую женщину у десантника.

– Тут ты в десятку попал, – согласился Громов. – Десантник будет драться за любимую женщину до последнего вздоха, если уверен, что эта женщина также любит его. А ты, надо понимать, тоже представитель крылатой пехоты?

– Было дело, – уклончиво ответил Леший. – Пришлось испытать все прелести ВДВ.

– Так вот, братишка, заявляю тебе с полной ответственностью: долго была Фелиция в моём сердце, но со временем покинула его. Теперь она числится в моей голове вроде, как сестрёнка, а я ей, как бы, вместо брата.

– Понятно. Теперь всё встало на свои места.

– Что тебе понятно?

– То, что мне придётся заручиться твоим благословением, если вдруг надумаю сделать предложение руки и сердца твоей названной сестрёнке, – расплылся в улыбке Леший.

– Ай да Фиса-искусительница! – пришёл в восторг Громов. – Неужели и ты в неё втюрился?

– С первого взгляда, – ответил Леший. – Она как две капли воды похожа на мою первую любовь. Я даже принял её вначале за оригинал с большой поправкой на возраст.