– Что такое «не хворать»? – вьетнамец вопросительно взглянул на Юрия.

– Не болеть, значит, – пояснил Юрий. – Ты пожелал Фисе здравствовать, и она ответила тебе тем же.

– А-а, понятно, – вновь заулыбался вьетнамец.

– Откуда вы такие встрёпанные? – поинтересовалась Фелиция.

– Смотрели площадку под будущий отель, – сказал Юрий. – А вы тут чем занимаетесь?

– Бездельничаем. Мишка с Митей в море барахтаются, я кропаю прозу. А что?

– Господин Там хочет что-то сказать тебе лично, – Юрий загадочно покосился на вьетнамского друга и хитро подмигнул. – Даже от меня скрывает.

Лицо Тама засияло ярче начищенной солдатской бляхи.

– Госпожа Орлова, – проговорил он торжественно. – Приглашаю вас и ваших детей к себе в дом по случаю великого праздника. Моя жена и дети будут очень рады общению с вами.

– Спасибо, господин Там, – ответила Фелиция. – Я с большим удовольствием принимаю ваше приглашение. В какое время состоится мероприятие?

– В шесть вечера, – вьетнамец сложил вместе ладони и слегка поклонился. – Ждём.

Фелиция ответила взаимностью.

Там сел на мотоцикл и умчался по своим делам.

Этим утром они с Юрием уже получили поздравление от вьетнамского друга. Тот пришёл к ним в номер с большим букетом лилий.

– С праздником, – сказал он и торжественно вручил Фелиции цветы.

Фелиция с недоумением посмотрела на мужа, приняв действие Тама за невинный розыгрыш. По лицу Юрия она поняла, что тот тоже ничего не понимает. Фелиция собралась уже было сказать Таму, что его шутка удалась, но вовремя сдержалась. Вьетнамец, выстроив в голове сложное для него предложение, продолжил:

– Со сто лет Великой Октябрьской Социалистической Революции. Ленин и сейчас живее нас живых.

Фелиция перевела взгляд на настенный календарь – на нём красовалась цифра 7. Она чуть не прыснула со смеху – уж больно нелепым выглядело поздравление вьетнамского друга. В России день 7 ноября давно уже не является праздничным и никем, кроме жалкой группы коммунистов, не отмечается.

Наткнувшись на строгий взгляд Юрия, Фелиция моментально изобразила на лице забывчивость и тут же артистично воскликнула:

– Ой, и правда! С нашей постоянной суетой все дни перепутались. Я думала, сегодня ещё только шестое число. Спасибо, господин Там.

Это происходило утром, а сейчас вьетнамец пригласил их к себе по случаю праздника, увы, ушедшего в России уже в далёкое прошлое, но оставшееся и по сей день ярким событием у граждан далёкого азиатского государства.

– Ну, как, дорогая, готова отпраздновать столетие Великого Октября в кругу вьетнамских коммунистов? – спросил Юрий с широкой улыбкой на лице.

– Конечно, – сказала Фелиция. – Впрочем, я с уважением отношусь к вере твоего коллеги в торжество коммунизма.

– У них другие ориентиры при строительстве коммунизма, они видят его не таким, каким его представляли партийные деятели СССР, потому и верят, – пояснил Юрий. – Жарко тут у вас.

Он сбросил с себя футболку, обнажившись по пояс. Фелиция с восхищением смотрела на мужа. Несмотря на свой возраст, он был в прекрасной форме – высок, статен, мускулист, с фигурой Геркулеса. Лицо смуглое, глаза живые и полные ума.

Юная вьетнамка – помощница хозяйки торгового лотка с напитками и мороженым, увидев бурную растительность на груди Юрия, уставилась на неё удивлёнными глазами. Затем, показав пальцем на Юрия, произнесла, смеясь:

– Кхи.

– Что она сказала? – спросила Фелиция.

– Не знаю, – пожал плечами Юрий и поинтересовался у девчушки на английском, что её в нём так рассмешило.

Юное создание что-то пролепетало в ответ, но ни Юрий, ни Фелиция не смогли перевести её изречение.

– Она сказала, что ты – обезьяна, – послышался неожиданно голос Мишки позади. Увидев отца, они с Митькой прекратили купание и устремились на встречу с ним. Дети скрытно крались к отцу со спины, чтобы напугать его, но сделать этого им не удалось. Пришлось обнаружить себя раньше времени.

– А ты откуда знаешь вьетнамский язык? – удивился Юрий познаниям сына.

– Девочка сказала лишь одно слово по-вьетнамски – кхи, обезьяна, значит. А так она говорила с вами по-английски, – с гордостью пояснил Мишка.

– И ты всё понял, что она сказала?

– Да, она попросила у тебя разрешения потрогать волосы на твоей груди и ждёт, когда ты позволишь ей это сделать, – с невозмутимостью перевёл сын. – А ты даже не хочешь ей ответить. Тебе жалко, да? Дай ей потрогать, не убудет ведь у тебя.

Родители были шокированы высказыванием сына, их глаза чуть не выкатились из орбит от крайнего удивления.

– Ты ничего не перепутал? – строго спросила Фелиция.

– Нет, – твёрдо заверил Мишка и заговорил с девчонкой по-английски.

– Она ни разу не видела большого волосатого мужчину, – перевёл Мишка. – Во Вьетнаме все мужчины маленького роста и не имеют волос на теле.

– Ну, раз такое дело, то пусть подходит, потрогает, – снисходительно сказал Юрий. – Я разрешаю. Переведи.

Когда Мишка перевёл, девочка, не веря до конца в полученное разрешение, робко приблизилась к русскому великану и остановилась в нерешительности.

– Ну, чего ты замялась? – спросил Юрий, наклоняясь к ней. – Потрогай, раз очень хочется.

Девочка, осмелев, несколько раз провела своей ручонкой по волосам, ласково произнося слово «кхи», а затем дернула напоследок клочок волос и отбежала к лотку, восторженно лопоча по-своему взрослой хозяйке. Та повернулась к Орловым, сложила ладони вместе и поклонилась, вероятно, извиняясь за поступок девочки и благодаря одновременно за снисходительность к ней.

– Устроили зверинец, – проворчала Фелиция и шепнула мужу на ухо, чтобы не слышали сыновья: – Ты выглядел, как великовозрастный клоун. Тебе не совестно, отец благородного семейства?

– Я всего лишь снизошёл к просьбе любопытной пионерки дружественной нам страны, – ответил с улыбкой Юрий. – Выступил достойным представителем от имени всего славянского народа.

Фелиция поманила мужа пальцем, чтобы тот вновь наклонился к ней.

– Шут ты гороховый, Юра, а не представитель славянского народа, – проговорила она тихо. – У тебя уже вся голова белая, а ты всё ещё готов играть в казаков-разбойников.

– Я хорошо сохранился, дорогая, – ответил Юрий. – А главное – я очень люблю детей.

Юрий посмотрел на своих сыновей и громко произнёс:

– Что притихли, краснокожие? Перед вами стоит вождь апачей – Большой Дракон! Готовы ли вы пойти за ним на сражение с морской стихией? Да или нет?

– Да-а! – дружно крикнули Мишка с Митькой.

– Юра, они только что вылезли из воды, – попыталась остановить мужа Фелиция. – А на календаре ноябрь месяц.

– Фиса, это в России ноябрь со снегом и пургой, а во Вьетнаме он жарче российского июля, – возразил Юрий. – Бегом за Большим Драконом, краснокожие!

– Ура-а! – прокричали мальчишки и понеслись за отцом к морю.

Фелиция с любовью и обожанием посмотрела им вслед.

«Как хорошо, что я встретила тебя, мой Юрочка, – подумалось ей. – Если бы не ты – не было бы у меня этих славных сыновей, не вышла бы в свет книга «Исповедь отшельника», не стала бы я благодаря ей известной писательницей, не издала бы вслед за нашумевшим романом ещё три не менее известных книги о героических подвигах десантников, сюжетами для которых стали твои воспоминания о войне в Афганистане. Да что книги – не было бы у меня семейного счастья и материнской любви, которые я испытываю сейчас, не было бы простой женской радости, наконец».

Фелиция расслабленно откинулась в шезлонге и закрыла глаза.       На некоторое время установилась тишина.

Туристический сезон на севере Вьетнама заканчивается в октябре, а в ноябре пляжи Халонга уже безлюдны и тихи. Одинокие продавцы фруктов и напитков в ожидании редких отдыхающих скучают и дремлют у своих лотков, надвинув на нос шляпу нон ла. И вдруг эта сонная тишина, ставшая для них уже привычной, неожиданно взорвалась пронзительно-восторженными воплями – так громогласно развлекались в море три самых любимых человека Фелиции Орловой – муж и двое сыновей.

Ей вдруг вспомнилось, что в этот праздничный день для коммунистов сто лет назад появился на свет ещё и Алексей Орлов – отец Юрия. Это он заложил частичку себя в фундамент её необыкновенного счастья. Свёкор, которого, к большому сожалению, ей не посчастливилось увидеть при жизни.

«Почему Юра не обмолвился сегодня о круглой дате отца? – озабоченно подумала она. – Неужели забыл? Нужно обязательно напомнить ему».

Когда муж с сыновьями возвратились после купания, она вознамерилась было напомнить ему о юбилейной дате отца, но её опередил восторженный голос Мишки:

– Мам, ты знаешь, что нам папа сейчас сказал?!

– Что?

– Сегодня нашему деду исполняется сто лет со дня рождения! – воскликнул он. – Представляешь, в какой древности он родился?

– И мы пойдём в ресторан, чтобы почтить его память, – живо дополнил Митька и бросился в объятия матери, обжигая её своим холодным тельцем.

– Митя-я! – завопила Фелиция от ужаса. – Что ты делаешь, сорванец?! Ты же холодный, как ледышка!

– Надо же как-то охлаждать тебя, если ты не дружишь с морем, – смеясь, вступился за Митьку Юрий.

– Почему не дружу? – не согласилась Фелиция. – Два раза уже окунулась сегодня.

– А я предлагаю тебе сделать третий заплыв, особенный, – сказал Юрий, загадочно улыбнувшись, и поднял вверх указательный палец. – Со мной.

– С чего вдруг? – удивилась Фелиция.

– Хочу сплавать с тобой наперегонки, – в глазах Юрия светились озорные огоньки. – Как тогда, через реку, помнишь?

– Помню, – ответила Фелиция, и неожиданно для себя зарделась от эротического воспоминания. – Надеюсь, на сей раз без шалостей?

– Какие могут быть шалости на воде, верно, сыны мои? – обратился Юрий к детям.

– Да-а! – в один голос отозвались Мишка с Митькой.

– А вам я приказываю посидеть здесь тихо и мирно, пока мы с мамой сплаваем до острова и обратно, – дал напутствие сыновьям Юрий. – Вернусь – спрошу у тёти-вьетнамки, как вы себя вели в наше отсутствие. Если будет хотя бы одно замечание с её стороны – лишитесь всех развлечений. Ущучили?