Алика Смехова - А и Б сидели на трубе…

– Берем все!

Но в его словах не было прежних доброжелательства и благодушия, а было что-то злое и провоцирующее. Арине показалось, что он ее проверяет. «Вот и меня он посадил, как жучков и паучков, в баночку – и наблюдает!» – с грустью подумала она.

– Собирайся, – не глядя на Арину, сказал Борис. – Мы едем знакомиться с моей дочерью, она прилетела из Швейцарии. Бери Алешу, мы встречаемся с ней в доме приемов.

Когда они приехали, дочери еще не было. Борис сел за стол и, не обращая внимания ни на Арину с Алешей, ни на помощников, стоявших перед ним по стойке смирно, как охрана у Мавзолея, начал наливать себе рюмку за рюмкой, словно спеша поскорее напиться. Арина вновь видела в этом признак ужасного волнения, с которым он не в силах совладать, но видеть это ей было неприятно.

Через час в зал ворвалась высокая девушка с крашеными черными волосами, которая не здороваясь пролетела в дальнюю комнату, глядя сквозь Арину и слегка задев ее плечом. Извинений при этом не последовало. Борис поспешил за ней, и Арина впервые увидела, что он может быть жалким, и ей стало за него обидно. Отсутствовали Борис с дочерью довольно долго, наконец девушка с раскрасневшимся лицом выскочила из комнаты, опять пронеслась мимо Арины, потом вернулась и, глядя ей прямо в глаза, ответила отцу медленно и внятно:

– Я не буду знакомиться ни с какими твоими проститутками!

Алеша испуганно прижался к маме.

– Никакая она не проститутка, она – известная певица! – возразил шедший за дочерью Борис.

Алеша не понял, что происходит, но что-то почувствовал и обеими руками вцепился в Арину.

А девушка побежала к выходу, крикнув на ходу:

– Я ничего не хочу знать, у тебя есть мама, и ты женат!

– Я уже давно с ней не живу! – буркнул он себе под нос, сел за стол и, подперев подбородок рукой, сказал: – Видишь? Что я могу поделать! Она учится в Швейцарии, будет дизайнером. Приезжает два раза в год. Она упертая, ее не прошибить. Я покупаю ей каждый год новую машину, даю по десять тысяч евро в месяц. Я пытаюсь искупить свою вину, то, что совсем не уделял ей времени, когда она была ребенком. Сначала я был спортсменом, и мне было не до нее, потом стал бизнесменом, и мне опять было не до нее. Последние семь лет я не живу с ее матерью, а она говорит, что я женат. Понимаешь? – И она увидела, что он плачет.

Арина ничего не ответила, подошла, погладила его по плечу, но он смахнул ее руку:

– Выпьешь?

Арина отрицательно помотала головой.

– Мама, мама! – кинулся к матери Алеша. – А что такое «прости, утка»?

На следующий день, Восьмого марта, Арина проснулась поздно. У ее кровати стояла коробка, драгоценные часы были свалены в ней в кучу, как дешевая бижутерия на блошином рынке. Арина вышла в столовую. Борис сидел за столом, от вчерашнего опьянения не осталось и следа.

– Послушай, не обращай на нее внимания. Она живет в Швейцарии, совсем не знает жизни, ей двадцать четыре года… Ну что делать, она такая!

Арина поблагодарила за часы и сказала, что не может принять подарок. Он ее как будто не слушал и ничего не сказал в ответ.

Вечером в дом пришли гости, и Борис при всех еще раз подарил ей часы. Тогда Арина принесла деньги, какие могла собрать, и торжественно ему вручила:

– Это все, что у меня есть, но я эти часы покупаю, потому что дарить часы – плохая примета.

И словно в ответ на ее слова в соседней комнате часы пробили полночь.

Когда Арина, в очередной раз заметив, что Борис часто уходит с телефоном в другую комнату, спросила, почему он так делает, ей в ответ было сказано, что в Америке, куда они на днях собирались лететь, ее ждет сюрприз.

…Тот же аэропорт, тот же самолет и даже Алешины носочки, которые он засунул когда-то в карман кресла, а теперь вдруг нашел. В Америке их ждал тот же дом, те же расставленные Ариной фотографии, но все почему-то стало чужим, и в воздухе пахло не океаном, а чем-то кислым, и запах этот ничто не могло вытравить из дома.

Борис решил поехать в круиз на «Ройял Карибиан», снял каюту люкс и пригласил с собой Зиту с мужем и сыном, который был на год старше Алеши. Поездка была подарком на день рождения, и Арина приняла ее с радостью. Тем более что дни рождения у них были рядом, и отмечать их вместе было приятно.

В последнее время Борис проводил с ней совсем немного времени, да и отношения заметно ухудшились. Он все чаще пил, все чаще обвинял ее в неправильном отношении к людям, утверждал, что она злая, и даже намекал на то, что часами, которые подарил, «проверял» ее. Она подавляла в себе вспышки гнева, несмотря на все нелады последнего времени, они оба по-прежнему думали о ребенке, а приехав в Америку, сразу пошли к его доктору, и тот сообщил, что Арина абсолютно готова стать матерью и дело лишь за малым, а Бориса послал на спермограмму.

Они катались на яхте, ходили в местные ресторанчики, все было как несколько месяцев назад, но на этот раз Карл и Зита не оставляли их ни на минуту, а Борис к тому же постоянно жаловался им на Арину. Обнимая ее, он говорил: «Вот, смотрите, что любовь делает с умным человеком. Я все про нее знаю, все понимаю, мне и досье составили, но как увижу ее – все готов простить!» Зита молчала, а Карл улыбался Арине и кивал Борису: «Ну что же, понятное дело».

Вдвоем они оставались только ночью. Борис спал мало. Китайские таблетки, которые он принимал теперь постоянно, подпитывали его энергией, и, казалось, сон не был для него необходимостью. Зато секс – был, и он часто будил Арину на рассвете со словами: «Давай выполним наказ врача и увеличим население земного шара!» Зато после секса он довольно скоро засыпал, а она лежала без сна, весь день потом маялась от усталости и мечтала выспаться. А следующей ночью все повторялось. Однажды перед сном Арина осторожно, стараясь не обидеть Бориса, сказала ему, что профессия приучила ее к восьмичасовому сну, и теперь организм этого требует, и потом, если постоянно не высыпаться, голос не зазвучит, да и выглядеть она будет ужасно.

– Знаешь, голос зависит от гормонов. Например, во время месячных нам петь не рекомендуется. И после родов, когда кормим.

– Я думал, для вас страшнее всего простуда.

– Представь себе, обычная простуда и насморк – это ничего. Иногда даже лучше звучит, когда отек. Опасны только трахеит и фарингит… А от секса голос тоже страдает. Приходится режимить.

– Что-то раньше ты о режиме не вспоминала…

– Пойми, это так естественно! Вначале я буквально летала, – такой творческий подъем!.. Но я говорила тебе об этом. А сейчас почему-то чувствую слабость, и мне страшно: я боюсь потерять голос.

Казалось, Борис прислушался к ее словам, и они заснули, обнявшись. Но под утро она проснулась оттого, что он властно разворачивал ее на постели. Часы в соседней комнате пробили шесть. Арина с досадой оттолкнула Бориса, накрылась одеялом с головой и вновь погрузилась в сон, а когда утром наконец проснулась, чувствовала себя свежей и выспавшейся – впервые за несколько дней.

Борис сидел на краю кровати и был мрачнее тучи. Весь его вид говорил о том, что случилось нечто ужасное. Арина хотела обнять его, но он грубо отвел ее руки и зло сказал:

– Я не привык к отказам. С детства ненавижу, когда мне отказывают. Мы никуда не едем, я передумал. Я лечу в Москву.

– А я? – растерянно спросила Арина.

– Твое дело. – Он поднялся и направился к двери.

– Подожди, но так нельзя, так ведут себя капризные дети: хочу – не хочу.

– Ты меня больше не интересуешь. – Борис открыл дверь, но медлил, словно хотел еще что-то сказать или услышать.

– Немедленно перестань себя так вести, а то пожалеешь! – Арина была вне себя от ярости.

– Ты мне угрожаешь?! Колдовать поедешь, к бабкам?! – и он хлопнул дверью.

Когда Арина вышла наконец из спальни, ни Бориса, ни Алеши нигде не было. Ей сказали, что они уехали обедать и оставили Арине адрес ресторана. Ехать к ним она была не в состоянии, но главное – ей не хотелось видеть его недовольное лицо, снова слушать жестокие слова. И она решила поступить так, как обычно поступал Борис: взяла в баре восемнадцатилетний виски и влила в себя полбутылки. Боль притупилась, растерянность прошла, но мир перед глазами пошатнулся, а предметы начали расплываться. Чтобы вернуть мир в нормальное состояние, Арина выпила еще, и дальше уже ничего не помнила. Ей рассказали, что нашел ее Алеша, она сидела на пляже, зарывшись в песок, и ревела. Алеша расплакался и попытался ее поднять, но она отказывалась двигаться с места. Тогда он побежал за Борисом, который взял ее на руки, принес в дом, раздел, умыл и уложил в постель. Немного посидев с ней и дождавшись, пока она провалится в сон, он пошел принимать гостей, о которых Арина напрочь забыла. В полночь она проснулась совершенно трезвая. Борис лежал рядом. Она попыталась что-то ему сказать, но объяснения не получилось: в соседней комнате вдруг что-то звякнуло, и Борис вышел посмотреть. Оказалось, лопнула лампочка.

На следующий день они поехали в Майами.

На корабле всем заправляла Зита. Она объявила, что отвечает за регистрацию. Арине хотелось обойтись без ее навязчивого внимания, она чувствовала себя подавленной и несчастной. А поскольку в поездках с Толиком всегда сама занималась бумажной волокитой, она, поблагодарив Зиту за любезность, сказала, что эта процедура ей хорошо известна, и помощь, очевидно, не понадобится. Зита стала настаивать. Арина твердо отказалась от ее услуг и грустно пошутила, что самостоятельность Арины Шутовой всегда была притчей во языцех, даже в пионерском лагере. Закончив регистрацию, Арина сразу заказала себе спа-процедуры: лайнер был огромный, и она была уверена, что, когда все сориентируются, это будет сделать гораздо сложнее. Несмотря на натянутые отношения с Борисом, она решила отнестись к поездке как к отпуску. Но вдруг появилась совершенно взбешенная Зита и, еле сдерживая себя, спросила, почему Арина все делает сама, а не через нее, добавив: