– Вот вы какая! – сказала она.

– Кофе, чай?

– Благодарю вас, нет. Вот здесь билеты в оба конца, ваучер на отель.

– А в театр билет?

– Это вам передадут уже в Барселоне. Вас там встретят.

– Кто?

– Этого я не знаю. Передаю вам то, что мне было велено. А Борис он неподражаемый! Всего хорошего и удачного перелета.

С этим она удалилась.

* * *

Оставшиеся дни я работала как проклятая, а в свободные часы умирала от нетерпения и страха. И вот, наконец, сегодня я лечу. С утра у меня еще были лекции, а потом я схватила свой маленький чемодан – не лететь же на два дня с большим, и помчалась на аэроэкспресс. Ильяс больше не подавал о себе вестей. Вероятно, он намерен сам меня встретить. И как это будет? Поцелует он меня при встрече? Скорее всего поцелует. Но как? Как поцеловал, когда пришел ко мне, как старую подружку или как свою любовь? Би май лав!

Но вот самолет пошел на снижение. Господи, да что это со мной? Меня же просто трясет! Совсем я, что ли, рехнулась? Надо взять себя в руки! И вот я получила свой чемоданчик и иду к выходу. Озираюсь. Ильяса не видно.

– Карина, это ты?

– Наиля Сабуровна? Боже мой!

– Я боялась, вдруг тебя не узнаю!

– Вы меня встречаете?

– Конечно! Дай я на тебя посмотрю! Повзрослела, но хороша, порода в тебе чувствуется! Ну идем!

– Куда? – пробормотала я.

– На такси. И в отель. Мы с тобой в одном отеле.

– А…

– Ильяс прилетит только ночью! Так что до завтрашнего вечера развлекать тебя буду я! Он с утра в театр. И вообще в день спектакля с ним лучше не общаться. Как долетела, детка?

– Хорошо, спасибо. А вы чудесно выглядите, Наиля Сабуровна!

– Знаешь, детка, я на старости лет живу так, как мечтала когда-то. На берегу теплого моря!

– Где?

– Тут, в Испании. Ильясу тоже показан этот климат, мы живем вдвоем, одна беда, внучку у меня отняли.

– У вас есть внучка? – удивилась я. Сюрпризы начинаются!

– Да, а Ильяс тебе не сказал? Вот чудак! Он обожает девочку, но с ее матерью жить не смог. Она тоже певица и безумно ревновала его к его славе. Они расстались. Он платит ей большие деньги, а она не позволяет ему видеть дочь… До ужаса банальная история! Детка, ты не обижайся на него, он живет в сумасшедшем ритме.

– Господи, Наиля Сабуровна, о каких обидах речь? Я прекрасно все понимаю, и я ужасно рада вас видеть!

– Скажи, а как мама?

– Мама? Да хорошо! Живет в деревне, наслаждается этой жизнью, после смерти деда пошла преподавать в деревенскую школу, ученики ее обожают…

– А что она преподает?

– Историю и литературу. И если я не ошибаюсь, у нее роман с агрономом, он пожилой вдовец…

– Каринка, как хорошо! Ты часто у нее бываешь?

– Нет, редко. Это далеко, времени мало, да и не нуждается мама во мне.

– Как это возможно! Мамы всегда нуждаются в детях. Это неправильно, Каринка! Обещай мне, как вернешься в Москву, непременно съезди к маме. Я передам для нее какой-нибудь подарочек… Обещаешь?

– Обещаю!

Мы приехали в симпатичный маленький отель.

– Я всегда тут останавливаюсь, когда бываю в Барселоне. Тут уютно и спокойно. А Илька не может себе позволить такой скромный отель, ноблесс оближ! Он хотел тебя поселить в роскошном отеле, где сам будет, но я ему отсоветовала. Зачем привлекать внимание? Одно дело, ты живешь в одном отеле с ним, и совершенно другое – с его матерью. И встречала тебя его мать.

И она вдруг мне подмигнула. Я смутилась. Она похлопала меня по руке, не тушуйся мол!

– Вот что, детка, ты располагайся, а через полчасика я зайду за тобой, и пойдем ужинать.

– Надо как-то одеться?

– Да нет, тут рядышком есть прелестный скромный ресторанчик, но там удивительно вкусно кормят.

Она ушла.

Я пребывала в растерянности. Что все это значит? Ильяс посвятил ее в наши отношения? Хотя это еще не отношения, а прелюдия к ним… И она так ласкова со мной… И так лукаво мне подмигнула… Очень все странно… Меня всегда было трудно смутить, я всегда существовала, так сказать, с открытым забралом, ничего не боялась, а сейчас вдруг оробела… Очень, очень странно!

Я разобрала чемодан, чуть освежила легкий макияж. И тут зазвонил телефон.

– Алло!

– Каришка моя!

– Илечка! Ты где?

– Я в Амстердаме. В аэропорту! Вот выбралась минутка! Ты на меня не обиделась?

– Ну что ты! Я в восторге! Сейчас пойдем ужинать с твоей мамой! Она так меня встретила…

– Знаешь, как она обрадовалась, когда я сказал ей о тебе!

– Что ты ей сказал, Илечка?

– Что я… что я люблю тебя, Каришка! Ты ведь и сама это понимаешь, да?

– Пока не поняла, повтори, пожалуйста!

– Я люблю тебя. Теперь дошло?

– Вообще-то я тупая. И хочу, чтобы ты сказал мне это, глядя в глаза. Тогда я пойму, тогда до меня дойдет!

– Действительно, на редкость тупая особа! – засмеялся он. – Но я все повторю завтра, после спектакля, если, конечно, я не провалюсь…

– С ума сошел!

– Я всегда так говорю перед спектаклем. А до спектакля лучше мне на глаза не попадаться.

– Меня уже предупредили!

– О, вот, объявили посадку! Целую тебя, май лав! Я ведь еще ни разу тебя по-настоящему не целовал! А так хочется! А тебе… хочется?

– Очень хочется, Илечка!

– Тогда я счастлив!

И он отключился.

Что это? Он что, действительно меня любит? Похоже на то… И сколько нежности в его голосе…

Тут пришла Наиля Сабуровна.

– Ты готова, детка?

– Да! Мне только что звонил Ильяс!

– Ты так сияешь! Он что-то приятное сказал?

– О да!


Мы прошли два квартала до небольшого уютного ресторана, где на стенах висели большие фотографии. Мне сразу же бросилась в глаза фотография моей любимой Елены Образцовой. Монсеррат Кабалье, Владимир Атлантов, Мирелла Фрэни, какие-то незнакомые мне лица и… Ильяс!

– А неплохая у него тут компания! – заметила я.

– Да уж! – засмеялась Наиля Сабуровна.

Ее тут знали. Мы ели что-то очень вкусное, острое, запивая это чудесным красным вином, и болтали об общих знакомых.

– Знаешь, детка, – вдруг, словно собравшись с духом, начала Наиля Сабуровна. – Какое-то время назад Илька сказал: «Мама, я случайно встретил в Петербурге Карину Дубровину, помнишь ее?» А я как раз недавно видела кошмарную передачу, где тебя просто изничтожали… Это был сущий ужас! О тебе говорили, как о какой-то темной девке-лимитчице… Но я же тебя знала… Что это за люди, детка!

– Ох, Наиля Сабуровна, не хочу я о них говорить…

– Да, я тоже, просто к слову пришлось! Так вот, когда Илька сказал, что встретил тебя… Он вдруг начал так нервно стучать пальцами по столу, он это делает всегда в крайнем волнении, я сразу поняла, что это ты так его взволновала… А он продолжает: «Мама, она была с мужчиной, который заявил, что он ее будущий муж, но он ей не подходит, категорически не подходит… Она выглядела такой одинокой и беззащитной…»

– О господи! – воскликнула я.

– И я сразу его спросила: «Ты влюбился в нее, сынок?» А он мне: «Да, мамочка, влюбился! Хотя я еще в ранней молодости был в нее влюблен. Но тогда перспектива певческой карьеры была для меня важнее всего, я уехал, а вернулся, она уже вышла замуж… а потом еще раз, а тут вдруг столкнулся с ней и опять какой-то будущий муж…» Карина, детка, скажи, что это был за человек?

– Это… мне что-то померещилось… и после смерти Корецкого я пять лет не могла даже смотреть на мужчин, а тут…

– Не объясняй!

– Да нет, я хочу сказать… Весь разговор с Ильясом занял меньше пяти минут, но, когда он ушел, у меня словно пелена с глаз спала, я увидела, что тот человек… он ревнует, и не просто ревнует, а…

– Ревнует не просто к мужчине, а к знаменитости, так?

– Именно! И я сразу сказала, что хочу уехать, и он согласился… Знаете, я тут подумала, что Ильяс как сказочный принц или волшебник снял с меня какое-то наваждение, заклятье, я не знаю…

– Ты его любишь?

– Кого?

– Ильяса?

– Проще всего было бы сказать «да, люблю». Но все это куда сложнее… Для меня раньше любовь означала безумную страсть. Я кидалась с головой в омут. В случае с Корецким это переросло в любовь… А тут… Ильяс говорит, что любит меня, и я чувствую в нем огромную нежность ко мне, я купаюсь в этой его нежности… Но мы три часа были одни в моей квартире и даже не поцеловались… – все это я выпалила одним духом. Господи, что я несу? И зачем это все его маме?

Но она тоже смотрела на меня с нежностью.

– Я бы хотела, чтобы вы поженились! – с улыбкой заявила она. – Ильке нужна именно такая женщина, как ты. Мне всегда казалось, что ты достаточно циничная девочка, а сейчас я поняла, это было наносное… от одиночества. С Корецким ты не чувствовала себя одинокой, да?

– Да. Ни секунды. Я чувствовала, что всегда, постоянно нужна ему…

– Ты Ильке тоже нужна! Очень! У него, кроме меня, нет никого.

– У него было много друзей!

– Именно было! Зависть в артистической среде неизбежна, у него остался только Митя, ты его знала?

– Нет. Он меня с друзьями не знакомил.

– Митя талантливый физик, это совсем другой круг, но Илька его очень любит, они иногда где-то встречаются и непременно отправляются ловить рыбу… И уху варят…

– Корецкий тоже это обожал.

– Детка, Корецкого давно нет, тебе надо выйти замуж, ты слишком привлекательна, чтобы быть одной.

– Мне недавно один человек сказал, что я нагло привлекательна, – засмеялась я.

– О да! Он очень хорошо это сформулировал. Я хочу, чтобы Илька на тебе женился. Он тебя любит…

– Господи, Наиля Сабуровна, меня как пыльным мешком прихлопнули…

– Почему? – улыбнулась она.

– Это все так… Знаете, я когда видела его по телевизору, всегда думала: надо же, как мой Илечка взлетел, как изумительно он поет… Но мне даже в голову никогда не приходило… И потом, насколько я понимаю, певцам такого ранга, да и вообще певцам, нужна не столько жена, сколько нянька, а я не уверена, что справлюсь.