— Да ладно тебе, Алекс, третью мировую сегодня не развяжут, не нагнетай!

— Ты просто, Лерусь, не слишком владеешь информацией…

Алекс резко поднимается, и даже многострадальное колено у него не болит, подходит к парням, они о чём-то говорят, устремив свои взоры на корабль. Лёша, как обычно, что-то доказывает, размахивая рукой для пущей весомости своих доводов, отец кивает, улыбаясь. Эштон натянут, как струна, руки скрещены на груди — он закрыт.

— Обрати внимание на стойку Эштона… Он словно пытается что-то доказать… Тебе так не кажется? — внезапно замечает мама.

Действительно, ноги Эштона выпрямлены и расставлены в стороны, так, словно он стремится придать своей позе максимум устойчивости и внушительности. Даже в цветах их характеры: у Алекса шорты кричаще-красного, у Лёшки пижонски-белые и самые короткие из всех, у Эштона чёрные с растительным белым принтом — ничего выделяющегося, ничего, что могло бы натолкнуть на суждения о его характере, темпераменте, личности.

— Сонь, посмотри, наши — самые красивые на этом пляже! — мама даже не пытается скрывать свой восторг.

И это правда, трое образчиков мужской отборной породы: плечи, руки, рост, стройные ноги, торсы у всех троих как на подбор! Не качки, но рельефные самцы, точно!

— Алексу в этом ноябре исполнится сорок шесть, а ведь не уступает же молодым! — хвалит мама своего мужа.

— Он следит за собой, всю жизнь занимается спортом, поэтому и выглядит так, — отвечаю только чтобы поддержать разговор, потому что отцовские достижения в плане внешности — наименьший из моих интересов на сегодня — мои глаза прикованы к плечам парня, скрестившего руки на груди.

— Для Алекса спорт — не источник красоты. Он хочет быть сильным! — мама смеётся. — Представляешь, какой детсад? Нет, всё-таки мужчины отчасти навсегда остаются детьми!

— Лёшка уж точно качается, чтобы девочки легче снимались!

— Не говори так, он никогда никого не снимает! Ищет «своё», имея пример Алекса перед глазами.

— Мам не выгораживай! Эштон тоже ищет своё?

— Эштону ещё рано…

— То есть, это нормально, что они оба шляются?! У каждого своё оправдание?

— Соня! Где ты только слов таких понабралась! Вроде бы русских классиков читаешь, а выражаешься на родном языке как ямщик, честное слово!

— Эмоции прут, мам. Противно смотреть, просто.

— И много ты видела?

— Да уж побольше твоего!

Лицо у матери перекашивается:

— Ты имеешь в виду вечеринки?

— А ты думала, они там только вербально общаются?

— Ну вообще-то…

— Языки используют — это точно, но не только для слов!

— Господи, Соня, ты серьёзно огорчаешь меня! Зачем говорить матери такие вещи? Вот зачем? Ну что я могу сделать? Что? Эштон вообще не мой ребёнок, а брату двадцать пять, Соня! У твоего отца в этом возрасте уже подросший сын был! У каждого мужчины свой темперамент, кто-то более спокоен в сексуальном плане, кто-то менее… А гены… От них никуда не денешься!

— Ты на папу намекаешь?!

— Оставь Алекса в покое, доченька, иначе меня сейчас вывернет! Ты же отцом его называешь, как можешь думать о нём в таком контексте?!

— А я и не думаю, это ты чего-то завелась!

— Да не заводилась я! Оставь их в покое, возраст у них такой, понимаешь?

— Нет, не понимаю! Если девушка так себя ведёт — то сразу шлюха, а если парни — так вроде даже это и веса им прибавляет!

— Соняш, не я создавала этот мир, его законы и нравы! Запретить им ничего не могу… А если бы и запрещала, кто стал бы меня слушать? Соняш, я знаю, в чём причина твоей нервозности, потерпи ещё недельку, пожалуйста!

— Всё в порядке, мам. Ты не те выводы сделала! Всё хорошо…

Поняла сама, что поступаю необдуманно — родители могут и домой меня отправить, только бы не огорчались мои очи, и не страдала нервная система от безразличия объекта одержимости! Нужно ловить момент — когда ещё появится возможность видеть Эштона каждый день и в неограниченном количестве?

А Эштон… Эштон прекрасен, невзирая на отвратительный характер, холодность, отстранённость, упрямство. На мою боль неразделённой любви. И я любуюсь им почти постоянно, потому что не любоваться невозможно… Нет никаких сил сдерживаться и не использовать драгоценные секунды отпущенной возможности скользить взглядом по тревожной линии его молодых плеч, груди, пресса, стройных ног и ягодиц, так соблазнительно обтянутых чёрной тканью с белыми контурами осиновых листьев… Мне нравятся его волосы! Сухими, мокрыми, короткими или отросшими, как сейчас…

Вот они оба выходят из воды, направляются к нам, похожие на моделей с обложки модного журнала. В движениях брата сила и уверенность в себе, а Эштон — это красота и изящество, пугающая мощь в очерченных мышцах его натренированного тела. Они оба приковывают взгляды, оба заставляют отдыхающих дам сдвигать на нос очки или поднимать их наверх. Девушки справа, девушки слева, девушки отовсюду ласкают их своими взорами, привлекая неестественно громким смехом и более чем смелыми бикини. Каждый день я веду подсчёт загорающих топлесс, и с каждым новым днём нашего здесь пребывания современных девиц, готовых обнажить бюст, становится всё больше…

Парни подходят к нашим шезлонгам, находят у матери свои солнечные очки и усаживаются на песок чуть поодаль — вроде, как и с нами, но о чём беседуют, не расслышать: и лёгкий летний ветер и шум волны сегодня играют на их стороне. Но мне не нужно слышать, чтобы знать — они разглядывают девушек и делятся друг с другом соображениями.

А я словно под гипнозом: перед моими глазами самая прекрасная картина самого талантливого художника — смуглая спина Эштона… Даже отсюда, хотя я и не так близко, как хотелось бы, видны стекающие по его золотой коже капли, они собираются, образуя тоненькие ручейки, или упорно не двигаются с места, отчаянно сверкая на солнце. Его затылок — не просто затылок, а предмет произведения искусства, ведь вода укротила его непокорные локоны, нежно собрав их в одну сексуальную волну, стекающую с головы на шею, с шеи на спину… И я знаю, что будет дальше — спустя время он вспомнит о них, резко запустит руку, разворошит, растормошит, и мокрые пряди тут же завернутся в мокрые кольца, созерцая которые добрая половина женщин этого пляжа, включая меня, будет готова отдаться без лишних вопросов, сразу и по первому требованию. Вот только сам обладатель мужской красоты не будет спешить — он выбирает долго, медленно, не спеша, ищет лучшую из лучших — самую красивую, самую стройную, самую женственную, самую ухоженную и самую дерзкую… Самую из самых…

Мой брат красив, мужественен, развит физически, но Эштон лучше: плечи чуть шире, талия чуть уже, линии мышц чуть изящнее… Всего по чуть-чуть, а результат сшибает с ног. И не только меня…

Две девушки, две распрекрасные девицы в белом и голубом купальниках, спасибо, хоть не в одних трусах, подходят к нашим парням. Обе блондинки, обе симпатичные, обе сильно заинтересованные, о чём свидетельствуют их ровные белые зубы, сияющие в не сходящих с лица улыбках, словно намертво прилипших к наглым ртам!

— Ну вот! Что я тебе говорила?!

Мама громко вздыхает, потому что ей нечего ответить, нечего возразить, потому что факт налицо.

В этот же самый момент Алекс возвращается, накупавшись в море, сощурившись, почти незаметно разглядывает ситуацию откровенного женского пикапа напротив нашей виллы и наших шезлонгов с зонтами. Судя по его едва заметной натянутой улыбке, он, в отличие от мамы, настроен менее доброжелательно к происходящему. И я вижу, как одна из девушек замечает его спину, приклеивается к ней взглядом, за ней и вторая, и у обеих на лице… практически шок. Да, девочки, у нас тут питомник мужской породы, а это представитель генофонда!

На самом деле, если абстрагироваться от моих субъективных предпочтений, то стареющий Алекс красивее и Эштона, и Алёши вместе взятых и помноженных друг на друга. Алекс — неподражаемый и неповторимый, не поддающийся научному объяснению экземпляр. Единственный в своей лиге! Создатель, похоже, упражнялся на нем в собственной гениальности, стараясь переплюнуть самого себя. И дело даже не во внешности, которая упрямо не подчиняется законам биологии, не желая стареть, а в том неповторимом шарме, который струится из него подобно радиации, поражая всех вокруг их же собственными желаниями. Женщины хотят его в свою постель или даже жизнь, мужчины стремятся войти в круг друзей, знакомых, партнёров по бизнесу. И как мама живёт с ним? Ведь эти девочки, девушки, тётки не переводятся НИКОГДА!

У самого Алекса, как он мне однажды признался, собственный взгляд на свою уникальную красоту сформировался только к сорока годам:

— Красота — это ноша или испытание, жизненный тест, состоящий в исключительном соблазне потерять всякие ориентиры и спустить свою жизнь к чертям!

— Почему? — спрашиваю пятнадцатилетняя я.

— Потому что возникающая иллюзия вседозволенности, вседоступности и расширенных возможностей в жизни разрушает личность с такой скоростью, какую мозг не способен осознать! Выдающаяся красота требует незаурядного ума, чтобы с ней справиться!

— Ты же не разрушился, значит у тебя супермозг?

— Нет! — выдыхает с довольной улыбкой от уха до уха, потому что идейная беседа подошла, наконец, к своей кульминации: — У меня твоя мама! Мне мой тест помогла пройти моя собственная персональная отличница!

Затем добавляет шёпотом:

— Подозреваю, это не первая моя сессия, которую она курирует!

— Серьёзно?! С чего ты взял?

— А с того, что я в слишком юном возрасте подозрительно точно и чётко знал, чего хочу и к чему мне нужно, заметь, «нужно» стремиться! Обычно людям требуются годы, чтобы поднять в личных топах истинные ценности, мои же были запрограммированы с самого начала! Я словно знал, что должен искать свой маяк.