Спустя полчаса я была дома. Точнее… домом было трудно назвать квартиру, в которой я почти полтора года прожила с мужчиной, считающего своим единственным и любимым. На полках в гостиной комнате стояли наши совместные фотографии: с отпуска (мы были во Франции прошлым летом), на природе (пару месяцев назад вылазка прошла на ура), и просто наши непринужденные моменты, пойманные в кадр фотоаппарата. Я трепетно относилась к подобным моментам в нашей совместной жизни с Кириллом, а вот ему было все равно. Он скептически относился к бумаге, на которой запечатлены наши чувства. То есть, мои, но не его. Так, как Лев, Кирилл никогда не любил меня, да и не было у него никаких чувств ко мне, кроме тем, с помощью которых он манипулировал мной.

Бросив обе сумки на кровать, я полезла в шкаф за своим походным рюкзаком. Он вместительный и на одну ночь вещей много не потребуется. Боже… я замерла на месте, как вкопанная, осознавая, что в моей жизни случились кардинальные перемены. Снова Лев вошел в нее и перевернул все с ног на голову, как тогда несколько лет назад. Черт возьми, история будто повторялась снова и снова, показывая мне мои же ошибки. Почему я так долго не могла разглядеть во Льве к себе симпатию? Вернее, я это знала, что была симпатична Александрову, что нас так или иначе, но тянуло друг к другу… и все равно, я остерегалась силы вихря любви.


Прислонившись лбом к холодной дверце, тяжело задышала. Боже, мое сердце колотилось, словно крылья колибри. Волнение охватило всю меня, но и все же я безумно желала оказаться в объятиях любимого. И самое удивительное, что я возжелала окунуться в его «тему», чтобы он научил меня быть его в том смысле — в подчинении, но только при закрытых дверях и только для него одного. Тряхнув головой, локоны волос рассыпались по плечам. Пора брать себя в руки, и принять перемены, потому что так будет намного лучше. Вынимая из шкафа свою пижаму и на смену новый комплект белья, я упаковала его в пакет, а затем сунула в рюкзак. Оставалось взять новый костюм для офиса, чтобы завтра появиться на встрече с судьей в подобающем виде, как вдруг в двери позвонили. Я уже взялась за крючок вешалки с блузкой и юбкой, но снова вернула его обратно. Искоса глянув на часы, которые стояли на тумбочке с фотографиями, отметила, что еще не было семи, а гостей я не ждала. Я не торопилась идти открывать, и надеялась, что кто-то ошибся дверями. На пару минут все стихло, и я продолжила свои сборы.

Фотографии манили меня к себе, что-то было в них такое, что мой взгляд порой касался их. Сожаление? Или, это другое? Подойдя к тумбе, я взяла одну рамку: Кирилл и я лежали в обнимку, баловались, и вот, один щелчок фотоаппарата мной, и мы оказались на пленке. Его ухмылка ничуть не радостная, легонько приподнятые уголки губ только создавали подобие улыбки. Ветров не смотрел в объектив, а прижался губами к моему виску и замер при вспышке. Я провела по его лицу большим пальцем: воспоминания все еще живы в разуме, как и тактильная память. Но не было зияющей раны в груди, потому что Александров залечивал ее своей искренней любовью. Поставив на место рамку, я сначала было отошла от комода, но передумала и положила все фоторамки изображением вниз. Порвать не хватало смелости, а вот просто не видеть — это проще. Жизнь с Ветровым тоже этап, и пора перелистнуть страницу в моей огромной книге. Тихий едва уловимый шорох, доносившийся из коридора, привлек мое внимание.

— Ну, привет, — передо мной стоял Кирилл, облокотившись о косяк двери в нашу спальню. Он внимательно окинул черным взглядом кровать, а потом, сощурившись, пристально посмотрел на меня. — Далеко собралась?

Я замерла, обалдевшая его появлением. Столько времени, и Ветров решил лишь сейчас заявиться на порог нашего когда-то пристанища. Со скрещенными руками на груди, мужчина ждал моего ответа. Положив последнюю фоторамку на тумбу, это тоже не ускользнуло от пытливого взора Кирилла, я продолжила сборы. Времени оставалось немного, еще пятнадцать минут, но теперь они казались мне очень долгими. В комнате повисла гнетущая тишина, разрываемая моим шуршанием вещей. Войдя в ванную комнату, я приготовила косметичку и средства гигиены, а направившись на выход, напоролась на каменную грудь моего бывшего мужчины. Он рвано дышал, вцепившись ладонями в косяки двери. Не пускал.

— Почему? — Кирилл практически выплюнул вопрос мне в лицо, скрепя зубами.

Я подняла голову вверх, и в упор смотрела в его черные глаза, не сводя своих. Это снова была битва, и равных в ней не было. От него исходил жар, ненависть и ярость. А в глазах танцевали чертята. Не самая удачная комбинация для характера Ветрова — взрывоопасная смесь.

— Пропусти меня, — попыталась протиснуться под его правой рукой, но была им задержана. Кирилл вцепился в мое предплечье и рванул на себя, обнимая. — Отпусти, сказала, — мой голос предательски дрогнул, потому что я испугалась мужчину. Он безумно смотрел на меня, опускаясь взглядом на нижнюю часть моего лица. Сам облизнулся, смачивая свои иссохшие от частого дыхания губы. На лице Кирилла отчетливо красовались синяки: один на щеке, спрятанный пару дневной щетиной, и один расплылся под глазами, потому что на переносице виднелась треснувшая, уже практически затянувшаяся, рана.

— Не нужно дергаться, — обманчиво ласково произнес он, касаясь языком моей щеки. Он провел влажную дорожку, смакуя на вкус мою дрожь и страх. Я предприняла еще одну попытку вырваться, но тщетно. Ветров буквально скрутил меня, и потащил к кровати.

— Кирилл! — закричала я, сопротивляясь из последних сил. — Что ты творишь? Отпусти меня, больной ублюдок, — стала колотить кулаками по его груди, а он так легко опрокинул меня на кровать, и навалился сверху, придавливая собой. — Помогите!

— Не за чем так орать! — Ветров прохрипел, срываясь в голосе. Мужчина скрутил обе моих руки над моей же головой и стал удерживать одной своей. Схватившись свободной пятерней за подбородок, он вдавливал пальцы в мою плоть. Скулы свело от силы давления, но я старалась держаться до последнего, и пусть предательские слезы уже вовсю наполнили мои глаза, но я смаргивала их, чтобы видеть Кирилла отчетливо.

— Ты совсем сошел с ума, — едва вымолвила, а Ветров еще сильнее впился пальцами в мои скулы.

— Да… — выдохнул прямо у моих губ, продолжая сверлись их взглядом, — сошел, не то слово. Как представлю, что он трогал тебя, касался твоих губ, трахал тебя, — Ветров чуть отстранился, приподнимаясь, но я почувствовала его твердевшую плоть между своих ног. Мне стало легче дышать, но я дрожала всем телом. — Моя, — грубо впился поцелуем, практически вторгаясь в мой рот своим языком. Я замотала головой, отчаянно стараясь вырваться. Кирилл начал буквально трахать меня, потираясь возбужденным членом сквозь ткань своих брюк и моей одеждой. Мне показалось, что Ветрову нравилось то, как я истерически извивалась под ним, пытаясь освободиться.

— Пусти меня, — отвернулась от пристальных глаз Кирилла, а он со всего размаху дал мне пощечину. Эхо шлепка разнеслось по комнате. Шокированная, я, как рыба, то открывала, то закрывала рот, не зная, что сказать или сделать. Я была дезориентирована. А Кирилл… он удовлетворенно улыбнулся, и томно выдохнул, словно только что словил кайф.

— Как давно я хотел этого, — с эйфорией простонал, и вновь обрушился с ударами по моим щекам. Истязая мою плоть до жалящей боли. Я кричала, звала на помощь сквозь градом льющиеся слезы, но все мои мольбы будто тонули в море. Меня никто не слышал. И Лев будет ждать внизу, потому что я так попросила…

— Остановись! Хватит! Прошу тебя, — молила, мотая головой. Я старалась защитить себя, от сыплющихся пощечин одна за одной, а Кирилл наслаждался. Он так томно выдыхал при каждом ударе, пугая меня до ужаса. Щеки горели огнем, и его якобы ласковые прикосновения к ним, лишь причиняли мне еще больше боли.

— Тебе понравится, — его больной, одуревший взгляд сверлил мое лицо, осматривая красноту. — Я вижу, ты уже вошла во вкус, Ева, — он специально протянул мое имя, пробуя его на звучание. — Не сопротивляйся, детка, так ты делаешь себе только хуже.

— Ты больной ублюдок, — выплюнула я, затем и вправду плюнула в лицо Кириллу. Он замер, будто остолбенел, но загоготал, словно в него вселились черти. Таким Ветрова я видела в-первые. Никогда бы не подумала, что под маской милого, элегантного мужчины скрывается мразь и любитель жестокого обращения с женщинами. — Ты думаешь, что я до сих пор не поняла, куда ты ездил в свои командировки? — Конечно, кроме Суханова, на видео я обнаружила его — Кирилла, с очаровательной девушкой. Оба в обнимку вошли в клуб, и так же довольные вышли. И все бы ничего, но несколько записей, сделанные в разное время, подтвердили одно — Кирилл нагло изменял мне, используя предлог «командировок».

Ветров отпрянул, ослабив свою хватку на моих руках. Пользуясь моментом, я вырвалась и оттолкнула от себя мужчину. Меня всю колотило от страха, и в то же время я лихорадочно соображала, как же вести себя рядом с садистом. Вольный знал о похождениях Ветрова, и потому намеренно сейчас подсунул записи, чтобы я, наконец, своими глазами увидела каждую сцену, каждую новую девушку, и самого Кирилла. Ему оказалось мало меня, и, чтобы удовлетворить свои потребности, мой бывший просто изменял мне.

Было больно. Было отвратительно и невыносимо. В тот момент я почувствовала нож, всаженный в мою спину, так еще некто невидимый его повернул несколько раз, углубляя рану и доставая до самого сердца. Подскочив на ноги, я схватила в руки первый попавшийся предмет — им оказалась стеклянная ваза.

— Не смей ко мне приближаться, — дрожащими губами пригрозила Ветрову, наставляя вазу на него. — Тебе не сойдет с рук то, что ты сделал со мной, — слезы стекали по горящим щекам, напоминая мне о причиненной мужчиной боли. Едва сдерживала свои рыдания, потому что сейчас было важно сосредоточить внимание, и не допустить повторения.