— Может, продолжим? — Калашникова щелкает пальцами практически у моего носа, возвращая с небес на землю. Я даже оторопел, пару раз моргнув. Она рассмеялась, посылая волны вибрацией по моему телу. Мурашки толпой заполонили мою кожу, доводя до дрожи. Стул стал слишком неудобным, хотя меньше минуты назад был вполне комфортным. Не выдержав близкого расстояния с Евой, я встал, затем отошел на пару шагов, пряча под непроницаемой броней свои эмоции, на которые Калашникова смогла пробить.

— Да, прости, — вольно прохаживаюсь по ее кабинету, благо он был вполне просторным. Такого уровня профессионал своего дела заслуживает свободы, хотя бы в четырех стенах. Спрятав руки в карманы, я все же останавливаюсь прямо напротив нее и гляжу в упор. Это схватка. Только я и она. Вокруг тишина, но кожей ощущаю, как воздух вокруг нас электризуется, начиная искриться. Ева учащенно дышит; колышущаяся грудь, покрытая блузой, манит и буквально кричит, чтобы я ее снял с девушки и обнажил кожу. Чтобы вкусил, почувствовал ее сладость натурального аромата кожи, смешанных с духами. Мысли будоражат сознание, подталкивая на непоправимые последствия. Внутри меня идет борьба, которую я никак не могу объяснить. Сейчас не до любовных вспышек, потому как на кону моя свобода. Сука, которая посмела меня подставить — заплатит сполна, но прежде, я должен убедиться, что Калашникова возьмется за дело. Суханов не просто так указал на нее, хотя я бы и без него первым делом обратился к ней. — Ты же знаешь Дьякона Суханова? — разрываю тишину своим твердым голосом, на что Ева кивает, и ее собственный взгляд проясняется, словно девушка пребывала со мной на одной волне, понимая мой внутренний порыв. Я возжелал ее. Прямо здесь и сейчас. Но… не мог. Я уважаю личные границы, выстроенные любой женщиной. — Так вот, он сегодня же вышлет всю информацию, которую получит…, — гляжу на свои наручные часы, резко взметнув кистью, — должен уже сейчас. Если, конечно, ты согласишься. — Снова смотрю в глаза Евы, отмечая, что Калашникова прикусила губку, и та побелела. А вот и проявилась слабая сторона кошечки — она думала обо мне в интимном значении. Сама того не замечая, девушка сильнее сжала бедра, а грудь приподнялась, потому что она попыталась на бессознательном уровне скрыть следы своих вспыхнувших эмоций. Я на шаг ступаю к ней, уменьшая расстояние между нами. Стоит рукой потянуться, и я легко прикоснусь к ее румяной щечке. Каждый раз, глядя на Калашникову, даже издалека, я мысленно представляю какого это чувствовать ее тепло рядом с собой. Ветрову определенно повезло с ней. Ухватил лакомый кусочек, только вот не вижу я в глазах Евы радости. Ее давно нет. И некогда сильная, непрошибаемая девушка тускнеет, будто единственный цветок в пустыне, оставшийся без тени и воды под палящим солнцем. Медленно погибает. И вот так моя ладонь оказалась на ее плече, сжимая хрупкое тело. Калашникова обалдела, выпрямившись струной. Она дрожит. И мне как-то непонятно, борюсь сам с собой и со своим притяжением к ней, а расстояние все меньше и меньше. Широко раскрытые зеленые глаза девушки с недоумением и немым вопросом смотрят на меня, а я будто язык проглотил, желая скорее ощутить вкус ее губ. Не должен! Не должен! Этот другой орет в голове, ругаясь всеми благими матами, а я его не слышу. Тянусь к Еве, едва касаясь кончиком носа о ее нос. Одно дыхание на двоих, и время прекратило существовать вокруг. Все в руках Калашниковой, только она решает быть этому или не быть. Отдаленно слышу, как на пол рухнули блокнот и ручка, эхом отдаваясь от стен, но мы игнорируем его звучание. Глаза в глаза. Учащенные, сбившиеся дыхания обоих. Зеленые глаза Евы потемнели, и стали подобны чистейшему изумруду, который существует на всей земле. Я не мог оторваться от нее, будто меня заколдовали. Очаровали лишь одним заклинанием чар. — Ева…, — едва шевелю губами ее имя, поглаживая плечо девушки. Что мне сказать? Блядь… Что давно думаю о ней, но есть стоп-сигнал. — Я…

— О, черт, Александров! — воскликнула Калашникова, хмурясь, затем ухмыляясь. Твою мать, я все испортил. Замешкался, уже придумывая, как извиниться за свои попытки. Но потом она сражает меня наповал, схватив резко за галстук и рывком притянув к себе. — Поцелуешь сам, или мне все сделать самой? — вздернув своей идеальной правой бровью, Ева ожидающе глядит на меня. Я оторопел, но дважды мне повторять не нужно. Кивнул, мгновенно подхватывая девушку и усаживая на стол. Я впился в ее сладкие губы, пробуя поистине божественный вкус, который, как яд, одурманил мое сознание. Теперь ничто не остановит меня, пока я не добьюсь своего. Ева — моя цель, и я готов сражаться за ее внимание, чего бы мне это не стоило. Лаская ее талию, мне хотелось ощутить ее кожу, но сегодня я украду лишь поцелуй. Для Калашниковой сегодняшняя выходка будет волнующей, наверняка девушка почувствует вину перед своим мужчиной за слабость к другому. Но я так хорошо изучил женщин, зная, что те никогда не пойдут на отчаянный шаг, отдаваясь в объятиях другого. Поцелуй углубляется, становится жарким, и вот-вот перейдет границу, когда будет совершенно все равно на окружающую обстановку. Нам следует остановиться прямо сейчас, или после станет уже поздно. Калашникова обвила мою шею, зарывшись пальцами в волосах на затылке. Царапает ноготками кожу головы, посылая импульсы нарастающего желания обладать ею. Наши языки сплетаются, исполняя особенный интимный танец, подобный танго. Мы синхронно дарим себя друг другу, будто уже являлись любовниками и знали, как доставить безграничное удовольствие от слияния. Я хотел её, черт возьми, и наверняка Ева уже чувствует своим правым бедром мой возбужденный член, уперевшийся ей практически в промежность. Едва сдерживаюсь, но все-таки разрываю поцелуй, но девушка тянется, желая продолжения. Хватается за меня, как за спасительный плот, на котором сможет добраться до берега. А потом все желание ухнуло вниз, когда я увидел на ее щеке слезу, незаметно скатившуюся по скуле. Сожалеет?

— Ева, в чем дело? — нахмурившись, спрашиваю у Калашниковой, прикасаясь к ее щеке. На нежной коже отчетливо прорисовываются мелкие царапины — ссадина, будто девушка обо что-то потёрлась щекой. Она распахивает веки, и смотрит на меня пристально, мигом натягивая на себя маску безразличия к случившемуся. Да, это слишком личное, чтобы делиться со мной. Моя рука виснет в воздухе, когда левушка чуть склоняет голову в сторону от моих прикосновений. Ева не стесняется своих эмоций, и не спешит вытерать предательскую слезу. Стержень в ее характер дорогого стоит.

— Я…, — Ева запинается, отпрянув от меня, потом вовсе отходит на пару метров, скрываясь за столом. Теперь между нами преграда, будто защитный барьер, чтобы мы оба не теряли рассудка. — Лев, — на полном серьезе начинает Калашникова, прочистив горло. Девушка лихорадочно поправляет свою блузку, застегивая верхнюю пуговицу, которая прежде-то и была расстегнута, когда я вошел несколькими минутами ранее. Я прячу ухмылку, проведя ладонью по своему подбородку. — То, что произошло сейчас, — девушка шумно сглатывает, когда я вновь смотрю пристально в ее зеленые глаза. Пригвождаю, заставляя ее на миг потерять дар речи. Но с решимостью, как у Евы, только ленивый не позавидует. — Между нами ничего не было, — каждое слово проговаривает с особенной интонацией, заложив в них нужный посыл. С одной стороны, рад, что не будет проблем, а вот с другой… ощутил привкус обмана, только ведь солгал я сам перед собой. Это я виноват, что не смог контролировать свой порыв, не Ева, судя по всему, у которой есть некоторые проблемы в личном.

Калашникова в ожидании, потому как я затянул с ответом. Она нервничает еще сильнее, выражая бушующие эмоции в своей суетливости.

— Ты возьмешься за мое дело? — резко меняю тон разговора и его суть. Ева с благодарностью во взгляде поняла, что я на ее стороне, и то, что было останется нашей маленькой грязной тайной. Хотя трудно назвать поцелуй грязным — я так не считаю. В груди защемило, но мне пришлось перебороть себя, и вновь перевоплотиться в непроницаемую броню. Будто той волшебной минуты не существовало вовсе, а всего лишь плод моего разыгравшегося воображения.

Калашникова согласно кивнула, взяв со стола другой комплект: красную ручку и бордовый блокнот. Те по-прежнему валяются у стола с моей стороны. Не потрудившись, я наклонился и только протянул руку к толстому ежедневнику, как вдруг перед глазами оказались лакированные туфли на высокой шпильке. Ева снова обошла стол и остановилась рядом. Борясь со своим вспыхнувшим желанием, коснуться щиколотки и провести ладонью снизу вверх, я глухо выдохнул, скорее хватая ее первый блокнот. Вновь притяжение, лишающее рассудка. Снова зеленые глаза, которые до сих пор таят в себе вожделение. Если прямо сейчас мы не приступим к моему делу, то, боюсь, Ева будет подо мной.

— Да, Александров, — нарушает напряженную тишину ее тонкий голос, затем девушка кивнула на стол, указывая, чтобы я положил ее блокнот и ручку, поднятую с пола. Повиновавшись, сам тактично отошел от Калашниковой, решив сесть на стул и заняться другими важными делами. — Ты сказал, что Суханов пришлет всю информацию, — с подозрительным тоном в голосе начинает, привлекая мое внимание. Я тем временем расстегнул пуговицы на пиджаке и слегка расслабился, чтобы не создавать между нами никаких намеков на продолжение. Перед Калашниковой тот самый привычный всем образ хладнокровного бизнесмена и банкира — Льва Александрова.

— Совершенно верно, Ева Васильевна, — киваю, продолжая замечать каждую деталь ее облика. Калашникова утонченная девушка, не знай я ее, как сейчас, никогда бы не подумал, что передо мной настоящий профессионал. За два года работы в этой престижной адвокатской фирме, кстати, в которой Ева имеет свой пакет акций, и ни одного проигрыша. Что играет немаловажную роль в ее карьере. Судебные заседания похожи на бои. Ринг, с двух сторон который удерживают две сильных позиции в защите своего клиента.

— Тогда я жду все, что Дьякон откопал, а пока, — она вновь запинается, опустив взгляд на мои губы. Я нарочно провел указательным пальцем по контуру нижней губы, тем самым удержав Еву на пару секунд. Мне всегда нравилось наблюдать за женщинами, особенно в тех случаях, когда соблазнение идет не с их стороны, а для них. Эта игра, где равными будут оба, но в итоге все-таки женщина победит. Затуманенный взгляд Евы проясняется, будто девушка очнулась от колдовства, которое велось против нее. — Пока я попытаюсь связаться с прокурором, хочу лично встретиться и обсудить некоторые моменты. — Деловой тон вселяет надежду уже сейчас. Я благодарно кивнул, поднявшись со стула. Черт возьми, я не хочу покидать ее кабинет, но и остаться не могу. Не должен, по крайней мере, потому, итак, отобрал ее личное время, ведь у Евы скоро будут первые посетители.