Вернувшись в дом, он с любопытством отъявленного садиста заглядывал в лицо Розмари, надеясь обнаружить на нём следы ревности или хотя бы тревоги. Но, как казалось Фреду, Мари выглядела абсолютно безмятежно. Это ужасно злило Альфреда и, запершись опять в комнате, он мастурбировал, представляя, как он срывает с Розмари её одежду, потом валит на кровать и без всяких любовных прелюдий вставляет ей так, что она визжит, как раненая сука. Но Рассела такие женские штучки-дрючки не останавливают. За своё терпение, за свои мучения он должен отодрать Мари так, чтобы она надолго его запомнила, чтобы она снова захотела это с ним испытать, чтобы она сама его умоляла её трахнуть.

Обхватив головку члена ладонью верх, Альфред начинал интенсивно двигать рукой, а сам, прикрыв глаза, представлял, как будто бы Розмари лежит под ним, распростёршись на постели, и стонет от сладкой боли. А Фред, приподнявшись над ней, бьёт Мари наотмашь по лицу, потому что он точно знает, что такие вещи женщин сильно возбуждают, только они боятся признаться в этом. Розмари открывает глаза, хватается за щёку и с ужасом смотрит на него. Ей страшно и хорошо одновременно. Альфред с дьявольской усмешкой вынимает свой член из влагалища и заталкивает его в рот девушке. От неожиданности она сначала пытается увернуться. Фред поднимает левую руку, всего лишь просто поднимает, и Мари с готовностью начинает вылизывать член со всех сторон. В этом месте Рассел обычно кончал.

Но порой от перевозбуждения он не мог достичь оргазма, и тогда Фред шёл в ванную, которая была оборудована в соседнем с комнатой для гостей помещении. На открытую головку пениса Рассел направлял струю тёплой воды из душа, под разными углами и до тех пор, пока не получал свой заслуженный и яркий оргазм. Однако этого ему хватало только, чтобы продержаться до своей следующей встречи с Розмари. А потом он опять чуть не бил себя по рукам, чтобы ненароком не сорваться и, схватив в охапку юную прелестницу, не утащить её, подобно дикому медведю, в свою берлогу. И вот там Фред бы ей показал, как умеют любить мужчины зрелого возраста!

Однако жизнь так устроена, что просчитать в ней абсолютно всё невозможно, даже имея большой жизненный и профессиональный опыт. Рассел столько мучился от невозможности их близких отношений с Мари, и даже собрался уехать из Лос-Анджелеса, а она сама вдруг пришла к нему и отдалась! Ну, почти отдалась. Ведь женщины зачастую сами не знают, чего хотят. Хотя, если бы Альфреда за связь с дочерью его близкого друга ожидал, к примеру, электрический стул, он всё равно от Мари не отказался. Потому что те ощущения, которые он уже испытал, этого безоговорочно стоили. Потому что Фред понимал: такого в его жизни больше не будет. А ведь это было только начало. Что тут скажешь? Есть бог на свете!

Навалившись всей массой своего длинного поджарого тела на хрупкую девушку, Альфред стал проталкивать свой нетерпеливый язык в нежный ротик Мари. Она подчинилась ему и приняла в себя язык мужчины, хотя невооружённым взглядом было видно, что Мари это делает впервые. В это же самое время руки Фреда изучали тело девушки, беззастенчиво ощупывая то здесь, то там. Закрыв глаза, она изгибалась в неведомом ей прежде томлении, а когда большая ладонь Рассела по-хозяйски легла на её по-девичьи узкое бедро, Розмари коротко вскрикнула и затрепыхалась, словно птица, попавшая в силок. Эти трепыхания ещё больше усилились, когда горячий и твёрдый пенис Альфреда вдруг упёрся в низ её живота. Кажется, лишь сейчас девушка осознала, чем может закончиться её сегодняшнее свидание с мистером Расселом. Мысль, что она лишится девственности, так испугала Розмари, что ослабевшая от возбуждения юная дева предприняла попытку подняться с постели.

Альфред понял, что дальше медлить нельзя. Решительно подмяв под себя трепещущую девушку, он раздвинул коленом её стройные и тонкие, как у цыплёнка ножки. Понимая, что имеет дело с девственницей, Рассел не стал вводить в неё пенис, а для начала исследовал пальцами её намокшее влагалище. Пунцовая от стыда, Мари отвернула в сторону голову, однако не в её силах было противиться мощному голосу природы. Выгибаясь всем своим трогательно хрупким телом, девушка застонала, когда мужская рука слегка надавила на её клитор. Поедая Мари голодным взглядом, Фред осторожно раздвинул её развитые, и тем особенно волнующие малые половые губы, и двумя пальцами потёр влажное влагалище.

По-прежнему не размыкая глаз, Мари вскинулась, подобно мелкой рыбе, когда она вдруг выпрыгивает из воды, потом опустилась на постель и задрожала всем телом. У Рассела не осталось сомнений, что эта милая девушка с по-детски трогательными припухлыми губами уже не раз занималась самоудовлетворением. Можно сказать, как в моральном, так и в физическом плане Розмари Роджерс созрела для секса. Какой, однако, шикарный подарок для мужчины, перед которым начинает маячить старость!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Уверенным движением, как будто ему каждый день приходится иметь дело с невинными девушками, Фред подвёл свой твёрдый пенис к лону девственницы. Благодаря очевидным занятиям мастурбацией, половые губы Мари раскрылись, словно бутон нежной розы, едва головка члена тронула чуткое влагалище. Это существенно облегчило задачу сгоравшему от нетерпения и страсти Альфреду. Тем не менее ему хватило ума и опыта ввести свой член достаточно осторожно. Хотя это было очень непросто.

В висках у Фреда пульсировало при одной мысли, что он сейчас войдёт в девушку, которая появилась на свет, когда ему было ни много ни мало 45 лет. К тому времени Рассел успел познать множество женщин, даже не подозревая, что в родном Лос-Анджелесе, откуда он уехал в возрасте тридцати одного года, его будет ждать самый важный выигрыш в жизни — единственная дочь той, которая ему не отдалась. Хотя Альфред ради Саманты был готов на всё, но она предпочла ему Пола Роджерса.

И вот справедливость восторжествовала. Продолжая держать себя под контролем, Фред стал вводить пенис во влагалище. В какой-то момент лицо Мари исказилось от боли, и она негромко вскрикнула. Лицо Фреда выразило удовлетворение. Что же, Рубикон перейдён, и теперь можно смело идти в бой. Напрягая мышцы пресса и спины, Рассел стал интенсивно двигаться. При этом он ни на секунду не отводил взгляда от Мари, которой полученное ею воспитание не позволяло слишком сильно выражать свои эмоции. Трогательно покусывая нежные губки, она лежала, разметав волосы на подушке. Её тонкие пальчики, выдававшие собственноручно сделанный маникюр, беспомощно хватались за края покрывала.

Посчитав, что он был достаточно деликатен, Альфред снизил частоту своих вхождений, но теперь его фрикции стали глубже и чуть грубее. Как и ожидал Фред, такого натиска Розмари не выдержала и громко, отчаянно застонала. Этот стон подбитой в полёте лебеди пробудил в душе её немолодого партнёра подлинного зверя. Уже не церемонясь, Рассел раз за разом начал входить в Мари грубыми резкими ударами. Приоткрыв свой чудный ротик, Розмари непрерывно стонала. Девушка, которая только что лишилась девственности, явно больше не думала о приличиях, а полностью отдалась всепоглощающему древнему инстинкту. Как догадался Фред, Мари поняла: В сексе главное — это секс, а всё остальное — от лукавого.

Желая воплотить в реальность свои эротические фантазии, которые заставляли Альфреда ещё недавно мастурбировать до такого состояния, когда у него болело всё тело и голова в придачу, он приподнялся над девушкой, поднял руку и прорычал:

— Ну, что, сука, нравится, как дядя Фред тебя трахает?

Вообще, Мари, как воспитанная девушка, обращаясь к Альфреду, называла его до сих пор «мистер Рассел». Однако в своих эротических фантазиях, которые он переживал последнее время, Рассел устами Мари мысленно называл себя «дядя Фред». Пожалуй, он и сам не мог бы объяснить, почему ему это нравилось. Тем не менее Альфред находил такое обращение очень сексуальным, когда Мари зовёт его дядя Фред, а он её — сука, или похотливая тварь.

Реализовав ещё одну свою потаённую фантазию, Рассел почувствовал себя много лучше, как все закомплексованные люди. Ведь, если быть честным с самим собой, мать Розмари — Саманта Роджерс, нанесла в своё время ощутимый удар по самолюбию Рассела. Именно поэтому в течение нескольких лет он избегал с ней встреч, а потом Саманты не стало. Зато теперь её единственная дочь сама захотела, чтобы Альфред её трахнул.

— В жизни всё движется по кругу, — подумал Фред, усмехнулся и, не щадя нежную девичью плоть, глубоко вошёл в девушку, продолжая держать одну руку сверху.

Розмари испуганно открыла глаза, увидела занесённую над ней руку, вжалась всем телом в постель и прошептала:

— Да.

— Не слышу? Скажи громче! — потребовал Рассел, которому всегда доставляло в постели особенное наслаждение, когда он чувствовал над женщиной безраздельную власть. — Дядя Фред должен знать, что ты испытываешь, маленькая похотливая тварь?

Конечно, в ответе девушки Альфред ничуть не сомневался. Но для него было важно, чтоб она сама это озвучила. Чтоб Мари прониклась осознанием того, как он её осчастливил. И Розмари, заливаясь краской стыда, тихо повторила:

— Мне хорошо, дядя Фред.

— Ну, тогда получай! — выдохнул Альфред и с гортанным криком всадил в Розмари член.

Стоны Мари и Фреда слились в едином любовном аккорде, как если бы они прозвучали из какого-то одного музыкального инструмента. Это был всепобеждающий крик плотской земной любви. Наверное, с минуту Фред лежал на девушке, ощущая, как трепещет её тело, только что познавшее тайну отношений мужчины и женщины. Потом встал и лёг рядом на спину. В абсолютной тишине прозвучали слова:

— Я люблю тебя, девочка моя!

Мари приподнялась на локте, заглянула в лицо любовнику и тихо спросила:

— Правда? Я нужна тебе?

В ответ Фред крепко прижал девушку к груди. Её обнажённое разгорячённое тело тотчас же возбудило стареющего ловеласа, и их любовные игры возобновились с новой силой. Гостевую комнату мисс Роджерс покинула лишь под утро.