Сложности прибавило и возникшее между Константином и Айлин ненужное чувство.

Поначалу это было восхищение студентки своим преподавателем и благосклонность учителя к своему лучшему ученику. Но так продолжалось недолго. Чувства стремительно обострялись и переросли в любовь. И если он в силу своего опыта мог сдерживать эмоции и скрывать их от наблюдательной публики, то для Айлин эта любовь была первой и свое искреннее преклонение она прятать даже не пыталась.

Как-то само сложилось, что Константин каждый вечер провожал ее до дома. Они долго гуляли, оттягивая момент расставания, много разговаривали. Вот и в этот теплый осенний вечер они не спеша подходили к дому Айлин.

Она украдкой посматривала на профиль мужчины. Прямой, немного хищный нос, вечная усмешка на тонких губах, высокий лоб, небрежно растрепанные, чуть вьющиеся каштановые волосы и удивительные, пронзительные глаза ярко-голубого цвета. Айлин резко остановилась.

— Я не могу понять, какого цвета ваши глаза. Вот сейчас они голубые, но я помню, что в театре они точно были зелеными.

Константин засмеялся.

— Того цвета, какой я захочу.

Он отвел взгляд, а когда Айлин вновь заглянула в его глаза, они стали уже светло-серыми, с точками зрачков, похожих на черные дула пистолета.

— Невероятно! — восхищенно прошептала девушка.

Константин спросил:

— Ты влюблена в меня, Айлин?

— Да, — тихо и просто ответила она, — это плохо?

— Зависит от того, что ты от меня ждёшь, — со вздохом сказал Константин.

— Ничего, — искренне и немного удивленно ответила Айлин.

— Я женат, Айлин, ты знаешь?

— И что? — Она засмеялась. — Какая здесь связь? Я люблю вас как учителя, как мастера, как гения. Эта любовь разве похожа на то, как любит вас жена?

— То есть как мужчину ты меня не любишь.

Он почти обиделся на ее слова. Айлин лишь громче рассмеялась.

— Если бы вы были женщиной, я бы вас ненавидела.

И убежала, оставив театрального гения в полном недоумении от ее слов. Константину было сложно. Разве он мог остаться равнодушным, глядя в глаза, проникающие прямо в душу. Она тронула его сердце. Он тоже пропал.

А в это время у себя в квартире под большой старомодной люстрой кружилась девушка, раскинув руки, как бабочка крылья, и смеялась.

— Бабушка! Мама! Я люблю! — сквозь счастливый смех прокричала Айлин.

— Кого, доченька? — испугано пробормотала побледневшая мать.

— А это секрет. Но даже не сомневайся, он — самый лучший!

Бабушка и мама тревожно переглянулись, они обе понимали, что такие упрямые и дерзкие насмешницы как их Аленка влюбляются намертво.

Вскоре состоялась премьера спектакля. Критики выходили из зала оглушенные, они не могли определиться со своей реакцией на увиденное: от бурного восторга и преклонения перед гениальной постановкой до закидывания камнями всех кто участвовал в этом кошмаре. Но все оправдалось принятием публики этого эксперимента, спектакль прогремел на всю столицу, в кассы выстраивались очереди. Это был триумф. Айлин Берг в один день стала известна среди любителей театра, а Константин Васильев к своим сорока четырем годам, наконец, был признан как лучший режиссер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Моя муза, мое вдохновение, — шептал окрыленный успехом мастер своей лучшей ученице.

Совсем немного времени прошло, и Айлин изучила все оттенки его глаз. Конечно, их цвет, как и у всех хамелеонов, зависел от освещения в комнате, но также на них влияло и настроение Константина. Когда он злился — приобретали темно-серый графитовый оттенок, когда работал — они зеленели, когда был расслаблен и спокоен — они становились ярко-голубыми.

В момент наивысшего удовольствия радужка его глаз выцветала и становилась почти белой с темным узором в глубине, и она падала в эту бездну, отражая его экстаз и растворяясь в нем.

Глава 7


Айлин впервые увидела Екатерину Васильеву на церемонии вручения театральных наград, Константин тогда победил как режиссер и как сценарист. Он улыбался со сцены под бушующие аплодисменты богемной публики, он был великолепен в своем триумфе, а рядом — его жена. Екатерина неприятно понравилась Алёне. Это была миловидная, женственная и очень спокойная светловолосая женщина чуть старше тридцати лет держалась она с достоинством и составляла с Константином внешне гармоничную пару.

Жена. Такое простое и такое незнакомое слово для Айлин. В ее мире не существовало жен. Мама, бабушка были слишком увлечены работой и наукой, чтобы отвлекатья на семью и быт, папа тоже больше не женился. Нет, она видела семьи других детей, но лишь со стороны, и часто это были не совсем удачные примеры семейной жизни. Для нее это слово оставалось далеким и непонятым, не из ее жизни.

Сейчас Айлин смотрела на Екатерину и думала:

«Стоять в тени своего супруга со спокойной и гордой улыбкой, это значит — жена? А она знает, что есть я? Знает, как ее супруг жарко целует меня, какие искренние слова говорит?»

Айлин тогда не была даже номинирована на лучшую актрису. В силу возраста, конечно, но на празднование победы своего учителя осталась. Екатерина посмотрела Айлин в глаза со сдержанной улыбкой, в ее взгляде читалось легкое любопытство. Айлин в ответ также любезно изогнула губы, хотя и чувствовала, будто ее в этот момент ледяной водой окатили. Айлин поняла: Екатерина все знала, но ей плевать. Сколько бы ни было любовниц у мужа, жена всегда будет одна. Весь вечер Константин находился рядом с женой, подойдя к своей музе лишь для совместного фото. С тех пор Айлин избегала посещать подобные мероприятия, если на них приглашали Екатерину.

Константин в эту ночь приехал к Айлин в квартиру, которую сам для нее снял. Он видел ее подавленное состояние и был по-особенному нежен и заботлив с ней. Даже отменил все свои дела и провел с любимой следующие несколько дней, чтобы та снова почувствовала себя единственной для него, чтобы Айлин была уверена, что она не просто его любовница, она особенная для своего мастера.

— Моя жена очень спокойная женщина, далекая от творчества, — объяснял Константин, — она дает мне уют и умиротворение. Дома я могу расслабиться и обо всем забыть. Я слишком зациклен на театре, мне необходим островок покоя в моей бешеной жизни. Если я не буду уходить к ней, я просто сдохну или свихнусь от своих же идей.

А через два дня ушел, оставив Айлин думать: так ли он ласков сейчас с супругой, как был с ней?

Но после Айлин забывала, что он женат, ведь Константин круглые сутки проводил с ней. Он был на творческом взлете и, словно из пластилина лепил все, что Константину шептал его гений. Айлин не знала, задает ли Екатерина мужу вопросы о том, где он пропадал. Константин, всецело поглощенный своими идеями, новыми постановками, работой со студентами, неделями не показывался дома.

Айлин снова начала говорить любимому о том, что хотела бы жить с ним всегда.

— Зачем нам жить вместе? Ты так сильно хочешь стирать мою одежду? — искренне недоумевал Константин.

— С чего вдруг? Я хочу, чтобы ты стирал мою, — смеялась Алёна ему в ответ.

— Нет, Айлин, — уже строже сказал он, — я должен бывать дома, ты же знаешь, у меня сын.

— Я тоже могла бы родить тебе ребёнка, — робко произнесла Айлин.

— О нет, Айлин, нет, — простонал он, — ты и дети — как тебе такое в голову пришло? Ты актриса, и должна быть на сцене. Не все обязаны рожать. Что за глупость.

И, прежде чем она успела обидеться на его слова, добавил:

— На музах не женятся, от них не заводят детей. Музы не ждут у окошка вечерами. Ты моя муза — вечно юная и прекрасная. Давай не будем опошлять бытом нашу любовь.

Она не впервые замечала, как легко он играл с ее эмоциями, как опытный жонглер с цветными мячиками. Как ловко гасил ее раздражение несколькими ласковыми фразами, как быстро разгонял ее эмоции, если они требовались ему для сцены. Айлин тоже училась манипулировать людьми, но против учителя была бессильна.

Так продолжался этот блестящий союз двух талантов и безнадежная связь двух влюбленных целых шесть лет.

Айлин вернулась из совместной с Константином короткой поездки. Он неожиданно захотел побыть наедине со своей музой. И вот она, окрыленная, со светлой улыбкой впорхнула в театр и в гримерке начала подготовку к репетиции.

В той же гримерке находилась актриса второго плана — главная сплетница в их не самом дружном коллективе.

— Я восхищаюсь твоим самообладанием и таким непробиваемым цинизмом, дорогая, — со злой улыбкой проговорила блондинка.

— О чем ты? — не поняла Айлин.

— Я о вчерашнем фильме на главном канале, конечно.

— Какой фильм?

— Так ты не в курсе? — обрадовалась блонди. — Конечно, откуда тебе знать? Ты же провела входные с нашим гением. — Актриса насмешливо закатила глаза и с ехидством добавила: — Вчера показали замечательный фильм к юбилею Васильева. Ты посмотри, Многоликая, тебе обязательно будет интересно.

Айлин в тот же вечер, дома, без посторонних глаз включила телефильм о семье Васильевых, снятый специально к пятидесятилетнему юбилею выдающегося режиссера. Фильм получился добрый и по-домашнему уютный, но Айлин чувствовала, как холодели от ужаса ладони, а горло сдавливало болезненным спазмом. Она смотрела об истории любви Константина и Екатерины, их первой встрече, предложении руки и сердца, рождении их сына, на заметно округлившийся живот Екатерины и гордость Константина по этому поводу. Она видела, как Константин нежно смотрел на супругу, старался быть ближе к ней и всегда держал ее ладонь в своей руке настолько привычно, что сам не замечал этого. И глаза у него в этот момент безмятежно голубые, счастливые.