– Вить, дай мне пару дней. Шиманский поймет, что ничего у него не вышло со своим «засланным казачком», и можешь делать что хочешь, – не чувствуя настроения сына, отозвался Федор.

– Мне давно не требуется твоего разрешения на то, чтоб действовать так, как я желаю, – холодно проговорил Виктор, – но поскольку ты все еще мой отец и единственный член моей семьи, то говорю это сейчас. Я не знаю, из-за чего вся ваша война с Шиманским. Мне плевать на то, кто из вас больше прав, а кто виноват. Но хочу, чтоб ты знал и помнил до последнего вздоха, что Марина Шиманская была тем самым человеком, который спас меня. Она вытащила меня, черт возьми. И только благодаря ей ты сейчас можешь говорить со мной. Это удивительная женщина. После матери – она самая важная женщина в твоей жизни, отец. Потому что также подарила жизнь твоему сыну. А возможно, подарит и внуков.

Виктор замолчал. Молчал и старший Непогодин.

– Я не хочу, чтобы ты сейчас говорил со мной, отец. Не так. Теперь мне нужно идти. Надеюсь, что в следующий раз я не буду разговаривать со своим телефоном и смогу увидеть твое лицо.

Непогодин устало подошел к столу и провел пальцами по экрану телефона, отключая его. Он повернулся к открытому окну и посмотрел на улицу. Ему нужно было возвращаться в отель. Время так медленно тянулось.


Уже вечерело. Виктор в очередной раз подавил желание схватить телефон и позвонить Марине. Он вышел на террасу своего номера и оперся ладонями на каменный бордюр. Небо розовело у самого горизонта, и все звуки в это время казались тише, даже встречный ветер едва-едва доносил шум прибрежных волн.

Мучаясь в ожидании и находясь в полном неведении того, что творилось в это время в доме Шиманских, Виктор посмотрел вниз, на внешний двор отеля. Сегодня в городе какой-то фестиваль, и здесь царила непривычная тишина. Все отправились любоваться праздником. Что-то словно поманило его, и Виктор покинул номер для того, чтоб спуститься вниз и пройтись по пустынному пляжу.

Он спрятал руки в карманы брюк и побрел по песку, глядя на полосу прибоя. Все больше сомнений одолевало его. Марина всего лишь задерживалась? Или решила поддаться уговорам собственной семьи и теперь даже не думала о том, чтобы вернуться?

Можно было просто позвонить и задать мучивший вопрос, но он не поддался собственному порыву, желая, чтобы в этот раз Марина сама приняла решение. Она знает, что ее ждут. И если придет, то просто потому, что иначе не сможет.

Виктор прошел уже достаточно далеко от «Аквамарина», и теперь отель поблескивал яркими огнями где-то там, за его спиной, будто в другом мире. Он остановился у кромки воды и тогда услышал ее волшебную песню. Наверняка так и пели мифические сирены, и теперь он прекрасно понимал, почему шли за этим голосом моряки, не жалея собственной жизни.

Она сидела на потемневшем от морской воды камне, и длинные распущенные волосы укрывали ее тело. Она протянула к нему руки, и Виктор даже не помнил, как разулся, бросая ботинки и ключи с мобильником на песок.

Через мгновение прохладная вода приняла его в свои объятия, и он поплыл, стремительно сокращая расстояние между ним и его любовью. В этот раз знакомое головокружение не вернулось к нему. Он видел только Марину и слышал волшебный голос.

Виктор подплыл ближе и теперь удерживался одной рукой за край шершавого камня. Он тряхнул головой, чтобы с волос стекла вода, и посмотрел на Марину. Она опустила ладонь на камень рядом с собой и улыбнулась Виктору.

– Ты просил показать тебе, как забраться сюда, – произнесла она, дожидаясь, пока любимый устроится с ней рядом на камне.

– Ты пришла… – на выдохе проговорил Виктор и провел пальцами по плечу девушки.

Она улыбнулась этой ласке и подалась к нему, заставляя сверкать в последних лучах садящегося солнца осколок аквамарина на ее груди.

– Я пришла. Разве могло быть иначе? – отозвалась Марина.

– И больше не исчезнешь? – Он коснулся ее прохладных губ.

– И больше не исчезну. – Она ответила на его поцелуй, позволяя своему «принцу» без слов понять то, что чувствовало ее сердце.

Эпилог

Стоя на открытой площадке флайбриджа, Марина повернула голову и посмотрела на Виктора. Он протянул руку и вытащил из прически девушки заколку, распустив ее волосы. Белоснежный подол платья стелился вокруг босых ног его жены (туфельки валялись где-то в салоне).

Марина подступила к мужу ближе, и он обнял ее за талию, привлекая к себе. Его легкая белая рубашка была расстегнута на пару пуговиц, а галстук и пиджак он забросил, уже сам не помнил куда. Яркое солнце делало волосы Марины золотыми, а ее улыбка и сознание того, что теперь эта девушка принадлежит только ему, кружило голову и заставляло сердце колотиться от счастья.

Море блестело за бортом «Гвеневры», унося их прочь от берега и недавней суеты. Церемонию решено было провести у моря, в кругу самых близких людей. Виктор тихо усмехнулся, вспоминая, что единственными представителями с его стороны были только дорогая Паола и растроганный Каверзин, который вздумал пустить скупую мужскую слезу от радости за друга.

Своей же армией подружек невесты его жена могла бы гордиться… Явились все сестры без исключения, румяные и искренне взволнованные, даже та пышка, кажется, Анна. Затем вместе с Мариной они стояли под увитой цветами и лентами аркой и приносили свои символические клятвы. А потом они обменялись кольцами – символами того, что теперь они принадлежат друг другу. Всем сердцем и всей душой, без остатка.

А затем их благословляли и посыпали горстями разноцветных лепестков, провожая к борту «Гвеневры». Остаток сегодняшнего дня и предстоящую ночь они проведут в море, вдвоем. Завтра самолет унесет его и жену в Рим, где они намеревались провести свой медовый месяц, посвящая его друг другу.

Аркадий еще до церемонии тепло пожал руку будущему зятю. Его присутствие на свадьбе дочери говорило о многом. Общались они с Виктором мало и сдержанно, но вежливо, что давало надежду на более близкие отношения с тестем в будущем. Виктор был благодарен Шиманскому за этот шанс и не сомневался, что тот прекрасно понимал это.

Его отец так и не решился прийти, не желая оказаться в «окружении» семейства Шиманских. Виктор не настаивал. Правда, он получил от Федора письмо, но до сих пор не решился открыть его. Даже сейчас письмо лежало среди горы свадебных подарков на одном из диванов.

Виктору и Марине еще предстояло открыть послание и узнать о том, что белоснежный «Аквамарин», который сейчас прятался среди густой зелени на побережье, теперь принадлежал им. Он являлся свадебным подарком Федора Непогодина, желавшего таким образом загладить свою вину перед сыном и невесткой.

Виктор снял с волос Марины один лепесток, который запутался в ее прическе, и пустил его по ветру. Приподнявшись на цыпочки, девушка обняла мужа.

– Наконец-то мы одни, дорогой, – шутя проговорила она и коснулась его губ легким поцелуем.

– Никогда бы не подумал, что эта фраза может звучать так заманчиво, – ответил Виктор и подхватил жену на руки.

Он спустился вниз, пронес Марину через просторный салон и остановился перед дверью самой большой из кают, которая была украшена гирляндами цветов. Виктор глянул на Марину.

– Наконец-то мы одни, дорогая. – Он улыбнулся и поцеловал жену, одновременно толкнув дверь ногой.

Влюбленные остались наедине, дверь закрылась. На ней качнулось большое бумажное сердце, привязанное голубой атласной лентой к одной из гирлянд. Кому-то из сестер пришло в голову вывести на нем своей губной помадой: «И жили они долго и счастливо. Не верьте Андерсену»…