Элиза отложила совок и отряхнула руки. Ее чепец остался дома, и лицо быстро порозовело под жаркими лучами солнца. Она распахнула объятия.

– Иди ко мне, Алекс. Я покажу тебе, что меня заботит.

Молодой человек понял, что не может посмотреть ей в глаза.

– О, моя прекрасная дама, когда я думаю о том, какую замечательную партию ты могла бы найти… ах! А выбрала меня, хоть я так мало могу тебе предложить. Если бы одного счастья было достаточно, чтобы брак удался, мы были бы устроены на всю жизнь. Но почему ты так уверена, что наш союз не превратится в один из тех неудачных браков, в которых пары несчастливы?

Элиза рассмеялась.

– Ты, возможно, забыл, что меня вырастила бережливая датчанка, которая сама управляла хозяйством, при этом воспитывая целый выводок детей. Определенно, во мне есть капелька практичности!

– Ты шутишь над этим сегодня, но, умоляю, представь меня много лет спустя. Захочешь ли ты тогда, так же как сейчас, быть женой бедняка?

– Глупый. Уверена, что мужчина, за которого я выхожу замуж, предназначен для великих дел, ведь он уже совершил множество выдающихся поступков, тем самым заработав высокую должность. Запомни мои слова, Алекс. Ты – человек, чьи будущие свершения однажды вызовут всеобщее восхищение. И вы, полковник Гамильтон, мой, а я ваша, навеки.

Алекс снова обнял ее, чувствуя, как рушатся его сомнения.

– Я никогда не буду достоин тебя, мой ангел, – сказал он. – Знаю, что наверняка успею тысячу раз разочаровать тебя, пока не истечет наше время на земле. Но, надеюсь, ты всегда будешь видеть хорошее во мне и знать, что мое бестолковое сердце навсегда принадлежит тебе, несмотря на то, какие препятствия и неудачи ждут нас на жизненном пути.

Элиза отклонилась и взглянула ему в глаза.

– Я знаю тебя, Алекс. Я знаю тебя, люблю и всегда буду любить, что бы ни случилось. Я всегда буду твоей.

37. Свадебный марш

Особняк Скайлеров, также известный как «Угодья», Олбани, штат Нью-Йорк

14 декабря 1780 года


И вот, наконец, настал день свадьбы. Жизнь жизнью, а война войной, и за головокружительным предложением последовали долгие девять месяцев ожидания, которые, наконец, завершились свадьбой в «Угодьях», Олбани. С одной стороны, Элиза хотела выйти замуж как можно дальше от Морристауна – ей хотелось запомнить лишь то, что в этом городе она влюбилась в Алекса, а не то, что чуть не потеряла здесь и его, и себя. С другой, именно там полковник Гамильтон поставил под угрозу свое назначение командиром Третьего Джерсийского полка, когда генерал Клинтон, главнокомандующий британской армией, осадил Чарльстон, который пал после шестимесячной осады в середине мая.

Это, безусловно, была катастрофа, которую генерал Вашингтон очень тяжело переживал и потому просто не мог расстаться со своим самым доверенным помощником. Дело Бенедикта Арнольда получило широкую огласку – генерал Арнольд был одним из лучших полководцев Континентальной армии, когда-то служившим с генералом Скайлером. Отчасти благодаря тому, что Алекс обнаружил его переписку с майором Андре, Континентальной армии удалось сорвать план Арнольда по передаче форта в Вест-Пойнте британцам. Генерал смог скрыться, а майора Андре схватили и посадили в тюрьму. Элиза вспоминала о нем с теплотой, как о дерзком кавалере, с которым танцевала в ту самую ночь, когда познакомилась с будущим мужем, а Алекс понимал, что майор вел себя странно еще в тот вечер в Морристауне, когда они столкнулись у большого костра.

Хотя Арнольд придумал план, а Джон Андре был просто офицером, с которым генералу удалось установить связь, обе стороны конфликта считали майора одним из самых достойных офицеров в обеих армиях. И все же закон был суров, а позиция генерала Вашингтона непоколебима. Несмотря на то, что даже Алекс просил главнокомандующего о милосердии, 2 октября отчаянного молодого офицера повесили за шпионаж в тылу врага.

Его смерть глубоко потрясла Элизу, и прошло немало времени, прежде чем она почувствовала готовность, по ее словам, продолжать жить.

Но, наконец, на службе у Алекса наступило затишье, и к концу ноября ему удалось сбежать на север, в «Угодья».

Венчание состоялось 14 декабря в полдень.

Кэтрин Скайлер стояла перед зеркалом, поглаживая огромный живот. Она была беременна в двенадцатый раз за свою жизнь и невероятно капризна, но сегодня в полдень собиралась надеть улыбку на лицо и изобразить радушную хозяйку на грандиозном празднике по случаю свадьбы ее второй по старшинству дочери, Элизы.

Еще один взгляд в зеркало определенно не помог ей успокоиться.

– Я похожа на упитанную молочницу-датчанку, – проворчала женщина.

Поскольку час свадебной церемонии приближался, ей не оставалось ничего иного, как поднять подбородок повыше и накинуть на плечи роскошную шаль. Она выбрала бордовую с зеленью, украшенную перьями, лежащими на плечах, и кисточками из золоченой пряжи, спускающимися ниже талии. Бывшая когда-то выдающейся темноволосой красавицей с длинной изящной шеей, она едва ли могла вспомнить шикарную фигуру, о которой не особо заботилась, но тщеславие, поселившееся в душе от горячих комплиментов мужа в первую брачную ночь, с тех пор никуда не делось. За годы, прошедшие в окружении огромного выводка детей, у миссис Скайлер появилась привычка слегка покачиваться, чтобы успокоить нервы. Теперь она частенько слышала, как дети между собой называют ее Качающейся Лошадью, и каждый вечер видела, как муж запирается в своем кабинете после ужина.

Тем не менее сегодня – в особый для Элизы день – Кэтрин Скайлер приложила все усилия, чтобы выглядеть элегантно.

Венчание должно было стать простым домашним праздником в узком семейном кругу, как велели датские традиции их времени. Конечно, «Угодья» нельзя было назвать «простым» домом, да и разросшийся клан Скайлеров вряд ли походил на узкий круг. А еще у Скайлеров ни один праздник не проходил без песен и игр, как дома, так и на улице. Генерал велел мистеру Винсенту катать гостей по замерзшей реке Гудзон в открытых санях, украшенных колокольчиками, с упряжкой из двух лошадей в попонах.

Морозным днем 14 декабря, когда полуденное солнце выглянуло из-за туч и гостиная начала наполняться кузенами, дальними родственниками и друзьями, зазвучала соната Баха для скрипки и клавесина, как знак, что церемония вот-вот начнется. Для нее выбрали юго-восточную гостиную, самую большую в доме, где легко поместились Анжелика и Джон Черч, Пегги и Стивен ван Ренсселер, Филипп-младший и остальные дети четы Скайлеров, а также прочие представители семейств Скайлер, ван Кортланд и ван Ренсселер.

В ожидании появления невесты все разговоры стихли, и гости заняли места по обеим сторонам от прохода в центре огромного зала. Члены семьи занимали несколько рядов стульев и были одеты с неброской изысканностью, за исключением Анжелики, не удержавшейся и надевшей алое платье.

Стоя в вестибюле в ожидании того, как генерал Скайлер поведет свою дочь в гостиную, Кэтрин Скайлер прикрыла живот концами шали и начала слегка покачиваться. Не осталось без внимания и то, что невеста шла по проходу под руку с отцом: новомодная идея, что женщина находится под защитой отца, пока тот не передаст ее в руки мужу. Ну, раз уж старшая дочь, Анжелика, уже вылетела из родного гнезда, миссис Скайлер оставалось лишь насладиться каждым моментом этого до мелочей продуманного праздника – венчания ее второй дочери.

Хотя, если подумать, как сказала матери практичная Элиза, когда расходы на ее свадьбу начали расти, возможно, Анжелика оказала Скайлерам, находящимся в непростом финансовом положении, большую услугу.

Но хватит о ее матери, ведь, несмотря на то что этот день стал для миссис Скайлер триумфом, в первую очередь он принадлежал Элизе. И в этот самый особый день невеста осталась верна себе.

Входя в огромное фойе под звуки скрипок и восхищенные вздохи гостей, она представляла собой образец скромности и изящества – в простом платье цвета слоновой кости, отлично сидящем по фигуре без всякого корсета, со множеством нижних юбок для придания формы, однако без громоздкого турнюра или путающегося в ногах шлейфа. Тонкая серебряная диадема венчала ее темноволосую головку, удерживая на ней тончайшую вуаль, расшитую речным жемчугом. Взятая взаймы у тетушки Гертруды камея стала последним штрихом.

Первый же взгляд на невесту – и это не стало сюрпризом для Алекса, который тоже был особенно красив и статен в тот день, – чуть не лишил его чувств. Конечно, каждый жених старается выглядеть как можно лучше, но полковник Гамильтон был особенно хорош в синем мундире с золотыми эполетами и зеленой лентой адъютанта. Он с самого начала знал, что наденет, – тот же костюм, в котором он позировал Чарльзу Уилсону Пилу для портрета вскоре после того, как присоединился к штабу генерала Вашингтона. Позолоченные пуговицы его камзола блестели, а бриджи слепили глаза белизной. Прядь рыжих волос выбилась из ленты, стянувшей их в хвост на затылке, и теперь щегольски падала на глаза.

Но за его уверенным видом даже в этот день, который должен был стать одним из счастливейших в его жизни, таилась печаль, не имеющая определения. В отличие от огромного клана родных невесты, со стороны жениха не было никого из родственников, как он ни мечтал об обратном. Он даже отправил письмо оставшемуся на Сент-Невисе брату, приглашая познакомиться с его черноокой красавицей, и настойчиво просил отца приехать в Америку с Гренадин, но ни от одного из них не получил ответа. Более того, никто из его немногочисленных родственников так ни разу и не встретился со Скайлерами. Вхождение в одну из лучших семей штата Нью-Йорк помогло Алексу отбросить переживания по поводу его сомнительного происхождения, терзавшие молодого человека всю жизнь.

Элиза беспокоилась за жениха, но он был тверд.

– Ты – единственная семья, которая мне нужна, – заверил он невесту.

И вот момент настал.