Облизнув губы, Аня посмотрела на друзей. Те молча смотрели на нее, никто не осмелился ничего сказать. Они все поняли. Девушка улыбнулась.

— Я не то, что бы очень хорошо пою…

— Ты прекрасно поешь.

Аня посмотрела на Диму. Все это время он так же смотрел на девушку, не отрываясь. В его глазах читалась благодарность, и будто бы не было той размолвки во время ужина.

— Можно? — он кивком указал на гитару. Аня передала ему инструмент. «Он тоже играет?» — спросила девушка сама себя, не смея нарушать ту тишину, которая буквально оглушала.

Когда гитара оказалась в руках Димы, он первым делом бережно провел по корпусу, не упуская ни миллиметра. Затем его пальцы коснулись струн.

Здесь лапы у елей дрожат на весу,

Здесь птицы щебечут тревожно.

Живешь в заколдованном диком лесу,

Откуда уйти невозможно.

Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,

Пусть дождем опадают сирени —

Все равно я отсюда тебя заберу

Во дворец, где играют свирели.

Это было прекрасно. Каждое слово, каждая нота — все пробирало до дрожи в коленях. И этот голос — низкий, хриплый, негромкий. Дима не пел — он шептал признание любимой девушке, которой уже никогда не суждено было его услышать.

Твой мир колдунами на тысячи лет

Укрыт от меня и от света.

И думаешь ты, что прекраснее нет,

Чем лес заколдованный этот.

Пусть на листьях не будет росы поутру,

Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, —

Все равно я отсюда тебя заберу

В светлый терем с балконом на море.

Глаза Димы не были опущены — напротив, тот сидел прямо, и все также, не отрываясь, смотрел на Аню. Или сквозь нее… В его глазах, как всегда, ничего нельзя было прочесть, но голос и движения рук говорили о многом. Он ласкал пальцами гитару, как ласкают тело любимой женщины; как летний морской бриз ласкает уставшую от городского смога кожу.

В какой день недели, в котором часу

Ты выйдешь ко мне осторожно?

Когда я тебя на руках унесу

Туда, где найти невозможно?

Украду, если кража тебе по душе, —

Зря ли я столько сил разбазарил?

Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

Если терем с дворцом кто-то занял!

Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

Если терем с дворцом кто-то занял…**

Теперь он смотрел на нее. И не просто смотрел, а видел — видел все то, о чем думала она во время своей песни. Чувствовал все то, что чувствовала она. Они оба потеряли нечто важное — но, возможно, что-то и приобрели. Теперь их было двое — каждый со своими проблемами, горем, прошлым и настоящим. Двоим спастись легче.

Пой мне еще;

Рано

Заветную карту вытаскивать из рукава.***

Комментарий к Глава 11. Music of my soul.

* Янка Дягилева — Я объявляю протест, я объявляю войну

** Владимир Высоцкий — Лирическая

*** Сплин — Пой мне еще

Глава 12. Соблазн.

Людей ослепляет страсть.

(Цицерон)

Распаляется пламя ветром, а влечение — близостью.

(Сократ)

На следующий день одиннадцатому классу объявили результаты за вводный тест по математике. В среднем без пяти минут выпускники справились неплохо, но это лишь означало, что количество людей, написавших на «отлично», равнялось количеству тех, кто не справился вовсе. В первую категорию попали, конечно, Софи, Света, Дима и, что удивительно, Аня. Хотя на деле удивляться особо нечему — едва ли хорошая оценка была заслугой девушки. Но отличный результат удивил всех непосвященных, в том числе и саму Обухову.

— Признаться, Вольф, Вы меня приятно удивили. Если честно, как только Вы пришли в мой класс, я подумала было, что Вы абсолютно бездарны в моем предмете (на этой фразе Дима прыснул, за что получил локтем под ребра), но данная проверка показала обратное. Желаю продолжать в том же духе, — кротко кивнув, преподавательница вернулась к оглашению результатов. На Аню тут же уставилось более десяти пар глаз, что заставило девушку вжаться в сидение и сверлить глазами доску ровно до тех пор, пока Татьяна Викторовна не огласила результат Максима Олейникова — признанного отличника и заместителя старосты, который по непонятным причинам получил за тест «тройку». Теперь взгляды одноклассников были направлены на него, и Аня, наконец, смогла расслабиться.

Через пять минут к ней на парту прилетела бумажка, развернув которую, девушка увидела свой портрет (о чем гласила соответствующая подпись), коряво нацарапанный синей ручкой, которая, похоже, еще и потекла. На нарисованной девушке были огромные очки, а голова ее превышала размеры воздушного шара. В углу значилось: «Ботану от лузера», и, естественно, автором данной карикатуры был не кто иной, как Леша. Аня повернула голову в сторону его парты; парень ухмыльнулся и показал большой палец. Они с Игорем получили за тест «тройки», что вполне их устраивало, учитывая, что обычно они ничего не делали, а к этой контрольной даже и не думали готовиться.

— Может все-таки скажешь «Спасибо»? — с надеждой поинтересовался Дима, приподнимая левую бровь и ухмыляясь уголком губ.

Аня, прищурившись, хотела уже, как всегда, сказать в ответ какую-нибудь колкость, но в итоге из ее уст вылетело лишь простое «Спасибо». Парень несколько секунд недоуменно пялился на нее, никак не ожидая такой реакции, — Дима, за это время достаточно изучив манеру поведения соседки, ожидал бури в ответ на его невинный вопрос, — затем лишь хмыкнул и с самодовольным видом опустил глаза в тетрадь.

***

День за днем, неделя за неделей — и вот уже наступил октябрь. Деревья практически полностью обнажились, являя миру голые ветви и стволы с облупившейся побелкой. Становилось все холоднее, в том числе и в пансионе. Отопление еще не включили, а погода уже стучала в окна осенним ветром и дождем. На уроках приходилось сидеть в свитерах, а ночью — укрываться двумя одеялами. Общая гостиная все чаще заполнялась людьми — все мечтали погреться у камина, так как в других помещениях царил адский холод. Исключением не были и ребята, которые за невозможностью работать в промозглом подсобном помещении все чаще устраивались на диване прямо перед огнем и работали над газетой.

— Завтра мы должны сдать этот-дурацкий-номер, — причитал Игорь и бился головой о подлокотник, сидя на полу, — а у нас ничего не готово!

— Прям уж и ничего, — возразила Софи, — у нас есть достаточное количество материала, просто…

— Просто он настолько ужасен, что публиковать его даже в школьной газете не позволяет мне мое чувство прекрасного! — в отчаянии вскричал парень. Несколько учеников помладше в испуге обернулись на него.

— Расслабься, брат, все сделаем. У нас еще вся ночь впереди, — успокоил друга Леша, чья голова покоилась на коленях у Светы. Девушка, перебирая волосы возлюбленного, согласно закивала.

— Ночью я бы с большим удовольствием занялся кое-чем другим, — похрустев пальцами, ответил Игорь. Софи и Леша одновременно фыркнули.

— Каждую неделю одно и то же… — вяло протянула Аня, откидываясь на подушки. — Неужели у нас действительно нет ничего более-менее приличного, чтобы можно было сдать, наконец, этот чертов номер?

Игорь обреченно покачал головой. На часах было уже полдевятого, а идей в голове так и не прибавилось. Внезапно Леша подорвался и, как безумный, замахал руками, ходя вокруг дивана.

— Что с тобой…

— Все же просто очевидно! — закричал он. Некоторые младшеклассники поспешили покинуть гостиную, все еще оглядываясь на высокого лохматого парня, который наверняка напоминал им лешего или Снежного Человека. Леша, не обращая на них ни малейшего внимания, продолжил: — Если у нас нет ничего приличного, то мы напишем о неприличном!

— Поверить не могу, что ты всерьез сказал это, — заключила Аня, поджимая под себя ноги.

— Пошли со мной, — Леша за руку стащил подругу с дивана и повлек ее за собой. Остальные в недоумении потянулись следом.

Дойдя до спальни мальчиков, парень распахнул дверь, кивая остальным, чтобы вошли. Затем Леша полез под кровать, пытаясь нашарить что-то рукой. Громкий возглас «Ага!», и из-под его ложа появилась увесистая бутылка коньяка.

— Ты же не хочешь… — начала было Аня, покачав головой и оглянувшись на друзей в поисках поддержки.

— Хочу, Вольф. Именно это я и хочу! — Леша заходил по комнате, опасно размахивая бутылкой. — Почти все гениальнейшие романы были написаны под действием либо наркотиков, либо спиртного. Так как с первым вариантом пока неполадки… — Света бросила на парня гневный взгляд, — то нам остается только напиться и сделать этот номер, мать его! Ну же, давайте! — парень посмотрел на каждого из друзей по очереди, затем на всех сразу. — Это же наша газета! Так давайте повеселимся!

Игорь задумчиво потер подбородок, затем просиял и хлопнул друга по спине.

— Вот ты черт! Это же гениально! Как я и сам не догадался…

— Что вы придумали? Предупреждаю, я не позволю вам… — сверкнула глазами Софи, грозя друзьям указательным пальцем.

— Да ладно тебе, Ткаченко. Что мы теряем, в конце концов? Выговор — это максимум, что мы можем получить, — доверительно сказал ей Леша, плюхаясь рядом на кровать. Девушка все еще неуверенно качала головой.

— Ну же, Софи, давай! Будет весело, — неожиданно подала голос Света, подмигнув подруге.

— Моя девочка! — растрогался Леша, целуя блондинку в щеку. — Ну так что? Шалость удалась?

Удалась.

Ребята тут же приступили к осуществлению своего плана. Выпив для начала по глотку (прямо из бутылки за неимением бокалов и другой подходящей посуды), друзья принялись редактировать уже готовые статьи, намереваясь сделать их веселее и интереснее. Для начала решено было переписать хвалебную оду учителям, добавив в стихотворения капельку иронии и сарказма («Ваши уроки — как дважды два, Биологию знаем мы на ура» и все в этом духе). Получилось неплохо и задорно, но ребята решили не останавливаться на достигнутом. Аня, еще припоминая карикатуру, которую нарисовал Леша, предложила сделать подобные рисунки для всех преподавателей. Конечно, творческий потенциал брюнета оставлял желать лучшего, но лучше хоть что-то, чем ничего, — подумали друзья и позволили Леше взять в руки ручки и карандаши. Оказалось, под действием алкоголя талант парня усиливался многократно (или же друзьям так только показалось, ведь и они были уже далеко не трезвые), и карикатуры получились куда лучше, чем предполагалось изначально. Вдохновившись собственным творчеством, Леша решил написать «бонусную» матерную песню, естественно, заменив некоторые буквы в далеко не литературных словах «звездочками» («Цензура же, ну» — подсказал Игорь).