Она знала, что ей будет их не хватать. Особенно его. Да ей уже его не хватало, хотя они не виделись всего несколько часов. И когда она успела стать такой зависимой от кого-то? Вроде, раньше проблем с этим не было. Но и люди были не те.

«Были». Опять «были». Все хорошее в Аниной жизни постепенно приобретало суффикс прошедшего времени. Когда-нибудь — очень скоро, катастрофически скоро, черт-тебя-подери-как-скоро — и он останется там, в прошлом, и Ане вновь придется идти вперед в одиночестве, с гордо поднятой головой, нацепив на лицо маску безразличия и самоуверенности, которая за последние несколько лет стала ей словно вторая кожа. Неужели Морозов был прав, и ей действительно пророчено быть одной?

— Обо мне думаешь, детка? — кривая ухмылка.

«Не может быть. Дьявол, какого хрена ему тут надо?»

— Не обольщайся, Морозов. О тебе я подумаю, только когда буду писать некролог в местную газету, — процедила Аня

— Когда-нибудь у тебя будут проблемы из-за твоего острого языка, Вольф. Радуйся, что сейчас мне просто лень отвечать тебе что-то в твоем духе, — Кирилл плюхнулся на диван рядом с девушкой, закидывая ногу на ногу, и по-хозяйски осмотрел одноклассницу с ног до головы. — Ну и что ты тут делаешь одна? Неужели Крымов все-таки нашел, с кем можно провести ночь более продуктивно?

— А ты? — парировала Аня. — Что, уже всех баб перетрахал? Или ты больше не в состоянии пользоваться своим инструментом? — девушка сочувственно покачала головой. — Я же говорила, что твое блядство до добра не доведет.

— Может, сама проверишь, а? — Кирилл поднял бровь. — Мы же все равно тут одни. Ну что, Вольф? Разденешься сама или тебе помочь?

— Пошел ты, — бросила Аня, убирая ноги со стола и сгребая в охапку учебники. — Благодаря тебе у меня не осталось желания доделывать задачи, зато, кажется, бессонница испарилась, как только ты открыл рот. Хоть какая-то от тебя польза.

— Не так быстро, милая, — блондин сжал локоть девушки, дернув ту на себя. — Мы не договорили. А я не люблю, когда ко мне поворачиваются спиной. Если это не требуется для достижения удовольствия, разумеется.

— И как ты сам себя терпишь? — поинтересовалась Аня, показательно морщась. — Наверно, трудно жить, когда в голове один секс?

— Не труднее, чем когда в голове пусто, как у тебя, — Кирилл с легкостью отбил словесную подачу.

— Знаешь, я всегда немного увлекалась психологией. И вот что могу сказать: твои попытки оскорбить и унизить меня говорят лишь о твоем собственном комплексе неполноценности и отсутствии самоуважения. Ну и, возможно, о том, что тебе всегда не хватало женской любви. Наверно, трудно было жить с отцом, который и дома-то не бывал, а?

— Не смей лезть в мою жизнь, — угрожающе прошипел Морозов на ухо девушке. — Я ведь тоже с легкостью могу рассказать о тебе то, от чего у тебя самой волосы дыбом встанут. Хочешь? — Кирилл сильно сжал руку Ани выше локтя. — Хочешь?

— Единственное, чего я хочу — чтобы ты отъебался от меня к чертовой матери. Думаешь, ты такой умный, да? Все обо всех знаешь. Так вот что я скажу: ты обычный самовлюбленный эгоист, сын богатенького папочки, которого недолюбили в детстве и который мнит себя королем только потому, что ему удается как-то воздействовать на окружающих. И я даже знаю, как. Скажи, Кирилл, сколько ты заплатил каждой из девушек, с которой ты спал? И сколько из них тебе отказали после того, как ты помахал у них перед носом пачкой купюр? Так знай: вот те девушки и были настоящими. А ты наверняка послал их ко всем чертям, потому что привык, что тебе все легко дается, а малейшие трудности вызывают у тебя неподдельный страх. Тебе ведь не нравится, когда все идет не так, как ты захотел, да? Не по плану. Ты же и меня ненавидишь именно поэтому. Я с самого начала была не-по-плану. А тебя это гложет. С каждым моим словом, с каждым неподчинением тебе ты чувствуешь, как бесы внутри рвутся наружу. Ты все хочешь, чтобы я сломалась. Но черта с два я сломаюсь, Морозов. Ты не получишь меня. Можешь бросаться своими излюбленными оскорблениями сколько угодно, но для меня они все равно, что мелкие пылинки, от которых я могу отмахнуться, как от назойливых мух. А могу и вовсе уничтожить, приложив мокрую тряпку. Ты для меня лишь шут. Пустое место. Личный тренажер по выносливости на каждый день, если хочешь. И если ты попытаешься сделать хоть что-нибудь или даже подумаешь о том, как бы поизвращеннее разрушить мою жизнь, — я тебя уничтожу.

Аня наконец смогла остановиться, чтобы захватить ртом побольше воздуха и с нетерпением сглотнуть. Она прямо чувствовала, как пылают ее щеки, а волосы наэлектризовались от напряжения. Девушка с томным нетерпением смотрела на Кирилла, ожидая увидеть на его лице смятение, страх, злобу, раздражение — все, что угодно, только не это. Морозов молча ждал, пока брюнетка окончит свою тираду, а затем откинул голову назад и засмеялся низким гортанным смехом, больше похожим на лай дворового пса.

— Детка, знала бы ты, какое удовольствие мне доставляют твои угрозы. После такого и никакого секса не надо, честное слово, — успокоившись, Морозов двумя пальцами повернул лицо девушки на себя, грубо сминая кожу. — А теперь послушай ты меня. Ты, Вольф, нихуя не разбираешься в людях, и уж тем более тебе не понять меня. Сколько я заплатил девушкам, с которыми спал? Ты сама можешь ответить на этот вопрос. Сколько я заплатил тебе за все те разы, что ты удовлетворяла меня своим прекрасным телом? А, Вольф? Молчишь. Да ты еще хуже, чем блядь. Ты спала со мной за просто так. Только потому, что я обещал хранить молчание. А я ведь могу и нарушить свое слово. Что ты на это скажешь? Отсосешь мне прямо сейчас, чтобы я по-прежнему молчал, а? — Кирилл ухмыльнулся. — Я могу вновь заставить тебя встать передо мной на колени. Могу сделать с тобой, что угодно. И ты ведь согласишься. Потому что ты же чертова героиня! Тебе надо кого-то спасать. Необходимо, черт тебя дери. А она нужна хоть кому-то, твоя помощь? Думаешь, без тебя не разберутся? Почему ты так уверена, что кому-то нужна? Знаешь, ведь вся та ситуация началась с тебя. Ты перешла мне дорогу. Я дал тебе шанс исправиться, но ты и не подумала им воспользоваться. Ты слишком глупа для того, чтобы понять, что к чему. Можешь строить из себя Лару Крофт перед своими любовниками, но меня ты не обманешь. Я вижу тебя насквозь. И то, что я вижу, вызывает лишь жалость. Ты — жалкая. Со своими этими попытками доказать свою нужность. Мечешься, как бездомная дворняга, ища своего хозяина. Но на одном ты не остановишься. Как только один перестанет тебя кормить, ты запросто увяжешься за другим. А они все просто используют тебя, и будут использовать до тех пор, пока ты будешь охранять их покой, сидя в своей конуре на привязи. А потом вышвырнут, как ненужную вещь. И некуда тебе пойти больше. Где твоя семья, Вольф? Знают ли твои папочка с мамочкой, как ты раздвигала для меня ноги? Это они тебя так воспитали? Твоя мать была такой же шлюхой?

— Закрой рот, — прорычала Аня, мотнув головой и освобождаясь от оков ледяных пальцев. Брюнетка занесла руку, мечтая, чтобы ее ладонь как можно быстрее коснулась щеки Морозова, желая слышать звук пощечины, насладиться его недоумевающим выражением лица и впитать кожей всю его ненависть, чтобы потом вылить ее на него же. Но Кирилл оказался более проворным. Запястье Ани снова оказалось до хруста в костях сжато.

— Только посмей ударить меня, — спокойно сказал Морозов, однако в его глазах, налитых кровью, плескался гнев. — Ты же не хочешь, чтобы я сломал тебе руку, правда? — блондин почти с нежностью погладил большим пальцем выступающую косточку на запястье девушки.

— Ни слова больше о моей семье, — прошипела Аня. — Ни единого слова. Ты понял?

— У тебя и без этого достаточно болевых точек, и я уж найду, куда нажать, чтобы твое прелестное личико исказилось от боли, — Кирилл хмыкнул и разжал пальцы. — Иди и постарайся в следующий раз следить за языком. Я не всегда буду таким добрым, как сегодня.

— Ты будешь гореть в аду, Морозов. Уж я об этом позабочусь.

— Тогда мы сгорим вместе, детка.

***

— Привет?.. — осторожно поздоровалась Света, как бы спрашивая разрешения. Аня исподлобья посмотрела на подругу и, увидев вселенскую растерянность на ее лице, выдохнула.

— Привет.

— Извини, что вчера легли без тебя — не дождались.

— Ничего. Я вернулась поздно.

— Поздно ночью или уже рано утром? — блондинка прищурилась.

— Второе, — Аня выдавила из себя улыбку. Ей так и не удалось поспать той ночью. Пришлось бесцельно шататься по пустынным коридорам, натыкаясь на препятствия в виде стен и мебели.

— Ты выглядишь уставшей. Тебе бы поспать нормально, — заметила Света, вглядываясь в лицо подруги и стараясь игнорировать тщательно замаскированные тоном синяки под глазами.

— Я бы с удовольствием, но организм считает, что меня нужно еще немного помучить, — фыркнула Аня.

— Слушай, если тебе нужна помощь — ты говори. Мы ведь все за тебя волнуемся… — затараторила блондинка, так как звонок уже прозвенел и в класс медленно вплыла Обухова, размахивая полами широкой черной накидки.

— Все хорошо. Правда, — скупо улыбнулась Аня и зачем-то похлопала подругу по плечу. Та подозрительно на нее посмотрела, но ничего не сказала, так как ученики уже встали, приветствуя вошедшего преподавателя. Дима за это время успел незамеченным пройти в класс и встал возле их с Аней парты, как раз когда Татьяна Викторовна грузно повернулась лицом к аудитории и кивком приказала студентам садиться.

— Что-нибудь случилось? — шепотом поинтересовалась у него Аня, устраиваясь на неудобном стуле и замечая, что еще чуть-чуть, и он может развалиться окончательно. «Интересно, куда только идут наши деньги», — фыркнула она про себя, стараясь не двигаться лишний раз.

— Ничего особенного. Я проспал.

— Ты… что? Не может быть. Просыпать — это моя привилегия, но никак не твоя, — ухмыльнулась девушка. — Ты же обычно вымеряешь все до секунды. Что с твоими биологическими часами? Неужели пришла пора сменить батарейки? — веселилась Аня, наблюдая за хмурым выражением лица соседа.