— Добрый день. Можете, пожалуйста, позвать сюда Нину?

— У нас две Нины сегодня работают. Вас какая именно интересует? — улыбнулась девушка, поправляя белое строгое платье и не сводя любопытного взгляда с Льва, что занял диванчик.

— Громова, — произнесла я, теребя браслетик на руке.

С лица девушки упала улыбка. Вместо неё появились раздражение и усталость. Поправив и так идеально зачесанный пучок, администратор сказала:

— Сейчас позову. Но… она сегодня не в духе после одной клиентки. Вам принести кофе или же чай?

— Спасибо, но нам ничего не надо. Просто позовите её сюда, — вздохнув, говорю я. Затем прошла и села рядом с заинтересованным Львом.

Когда девушка скрылась за дверью, Ельский повернулся ко мне и, наконец, дал волю любопытству:

— Так это родственница твоего папы? Тогда это объясняет неприязнь мачехи.

— Хуже, — тихо сказала я.

Дверь открылась и вслед за администратором вышла невысокого роста девушка в черных брюках, футболке и фартуке. Пшеничного цвета пушистые волосы разметались по плечам, обрамляя округлое личико, на котором мерцали живые карие глаза, маленький вздернутый носик и упрямые полные губы.

— Твою ма-а-ать, — выдохнуло от искренней злости двадцатилетнее создание, узрев меня.

— Нина, — шикнула администратор на девушку.

— Я тоже тебя рада видеть, сестрёнка, — широко улыбнулась я.

Нина прищурилась и стукнулась страдальчески лбом об дверной косяк. Да, она так и не изменилась. Десять лет назад даже Лев бы выглядел милейшим ребенком на фоне Нины, которую за глаза папа называл "Мамай".

— Я отойду, Наташ, — предупредила девушка, снимая с себя фартук и оставляя его на столешнице.

Администратор посмотрела на нас и сухо сказала:

— Только недолго.

Мы вышли из главного входа, а затем обошли здание, где находился чёрный вход для персонала, а так же скамейки и мусорные баки. Нина вольготно села на скамейку, а затем заявила:

— Разговор не за "спасибо", так что денежки на бочку сразу.

Я же говорила. Это создание было прирождённой шаромыгой и в 90-ые имело бы успех по рэкету.

Лев достал бумажник и вытащил пятитысячную купюру. Нина, присвистнув, быстренько проверила её на подлинность и засунула в карман брюк, а после, дружелюбно разулыбавшись, любезнейшим тоном сказала:

— Спрашивайте, хлопцы, что хотели.

— Кто ты для Саши? — быстро спросил Лев, опережая меня.

Нина ехидно покосилась на меня.

— Извини, систер, но он купил ответы.

— Говори, что хочешь, — ответила я, пожав плечами.

— Окей. Отвечаю: ошибка природы, как бы сказала мама Сашки, — усмехнулась Нина. — А если честно, то единокровная сестра. Двадцать с хером лет назад нашему отцу надоела истеричка Виктория и он отправился на поиски острых ощущений на стороне, в следствие чего появилась я. А ты кто такой, булочка с корицей? Если тебя держат в заложниках, то моргни два раза.

Лев расхохотался, а потом представился:

— Сын второго мужа той самой истерички, то бишь сводный брат, а так же любовь всей жизни Саши.

— Я тебя бросила, — хмыкнула я, складывая руки на груди.

— Это, конечно, твоя самая огромная ошибка в жизни, но я тебя, так уж и быть, прощаю, — развеселился парень, обнимая меня за шею и целуя в макушку.

Во мне всколыхнулся трепет. Не думала, что это так приятно, когда он, касаясь меня или же даже так шутливо, намекает, что я с ним и ничего не изменится. По крайней мере, сейчас. Кто знает как потом изменится будущее? Хотя, какая разница? Главное, что сейчас мне с ним хорошо.

Младшая сестрёнка с легкой брезгливостью наблюдала за нами и театрально делала знаки, что её сейчас стошнит. Пришлось вспомнить, что у нас все же дело, ибо препираться мы могли долго.

— Короче, Нин. — Я села рядом с ней на скамейку и заглянула в саркастично прищуренные карие глаза. — Моя мать уже была у тебя, так?

— Час назад упёрла. И что?

— Она что-то говорила… — замялась я, не зная стоит ли говорить девушке обо всей ситуации.

Нина проницательно посмотрела на наши серьёзные лица, чуть улыбнулась и протянула:

— Викуся много, что говорила. Все три часа. Она так и осталась типичной тупой блондинкой. Сочувствую, Шурик. Я бы стыдилась, если бы вылезла из этой женщины. Но… — Девушка сделала многозначительную паузу и красноречиво посмотрела на карман Льва, где скрылся бумажник. — …я столько потратила нервов на эту мымру, что боюсь и не вспомню всего.

Проклятье. Эта зараза просто просекла, что нашла золотую жилу, из которой будет тянуть деньги!

— Ты не охренела, Мамай? — откровенно возмутилась я.

Девушка вскинула холодно на меня глаза и процедила:

— В отличие от вас, праздной золотой молодёжи, у меня есть работа, от которой я отхлыниваю и моё время стоит денег. А если бы ты хоть раз приехала к отцу, то может я была бы посговорчивее.

Да как она вообще смеет такое мне говорить? Сама меня послала и запретила приезжать, а теперь ещё и попрекает?!

— Ладно, — процедила я, доставая из сумки кошелёк.

Правда, здесь меня снова Лев опередил, всучив девушке ту же купюру, что дал в в первый раз.

— Начни рассказывать по порядку, что она говорила. Хорошо? — ровным голосом произнёс Лев, глядя девушке в глаза.

Нина залезла на скамейку с ногами и сняла черную резинку с кисти, собираясь убрать волосы, попутно говоря:

— Так как она у меня в постоянных клиентках, то Вика за три дня записалась ко мне. И будто специально в день, когда у меня экзамен в универе и выходной, то есть сегодня, но не в этом суть. Пришла, как обычно, вся из себя примадонна. Вика так и не догнала, что мне на неё наплевать и что я просто зарабатываю на ней деньги. Неприятно, конечно, когда тебя и покойную матушку поливают грязью, но деньги есть деньги, а она платит немало мне. Болтала о своем путешествии в Италии, куда мне, простой челяди, не попасть, о том, что я в её возрасте стану сгорбленной одинокой старухой, которую никто не пожелает даже трахнуть, а так же, что наш папа сделал ей одолжение, когда изменил ей с моей мамой, мол, сейчас она бы была обычной домохозяйкой, а не миллионершей. А затем её стошнило на стол, где меня обвинили в попытке отравления. Типа я использую просроченные лаки. Вот такая история.

— Можно поподробнее о моменте, где она возомнила себя миллионершей, — попросила я.

— Если честно, то там было сплошное бахвальство и восхваление собстенного огромного ЧСВ. Я её не слушала, — говорит Нина, вставая со скамейки. — Но потом ей кто-то позвонил, она помрачнела и остальную часть сеанса промолчала. Насколько услышала, её собеседник потребовал, чтобы она приехала в ресторан "Золотой Лев".

— Не услышала время и его имя? — отчего-то жадно поинтересовался Лев.

Девушка отрицательно покачала светлой головой.

— Не знаю зачем вам эта информация, но мне нужно приступить к работе. Приятно было пообщаться.

— А главное, прибыльно, — усмехнулась я, перехватывая Нину за руку и заглядывая ей в глаза. — Я могу поговорить с тобой пару минут ещё?

Поняв, что я хочу поговорить с Ниной наедине, Лев достал ключи от машины и сказал:

— Я буду ждать тебя в машине, Саш.

Когда парень скрылся из виду, я повернулась к блондинке. Она была ниже меня и будто ещё сильнее похудела, а под глазами залегли темные круги. Не знаю почему, но, оставшись с ней наедине, я ощутила вину. Да, мы с ней никогда не были особо близки, но всё же я была старше и должна была проявлять интерес к её жизни. Лев даже, когда мы не общались, старался присылать упоминания о себе, а я же, родная сестра, и ни разу за эти годы не поинтересовалась её жизнью.

— Нин, скажи честно: почему ты пропустила экзамен? Я с тобой хоть и виделась за жизнь всего шесть-семь раз, но все эти встречи ты мечтала о том, что выучишься и станешь большим человеком.

— Может, приоритеты сменились? — вскинула независимо подбородок девушка.

— Ты школу с золотой медалью закончила! Зачем тебе нужны деньги? — взволнованно спросила я, заглядывая в её глаза.

— А почему ты не приезжала и даже не звонила?

— Так ты же…

Тут девушка громко выдохнула из себя воздух и бурно взмахнула руками, воскликнув:

— Да мало, что я говорила! Меня вообще нельзя слушать, когда я зла! Хоть бы раз кто-то не поверил в мои слова. Но о чём это я? Проще же всегда отступить и ничего не делать, — вздохнула под конец она, устало опускаясь на скамейку.

Я села рядом, не спуская с неё требовательного взгляда. Солнечные лучи летнего солнца осветили покрасневшее лицо младшей сестренки, о существовании которой я узнала только в шестнадцать лет. Даже в свои тогда тринадцать Нина, словно держала на своих узких плечах всю тяжесть этого мира. Это был очень ответственный ребёнок.

— В общем, если бы ты и приехала сейчас, то отца бы ты не встретила там. Мой дед выгнал его из дома мамы, когда узнал, что он продал конюшню, которая принадлежала мне, какому-то иностранцу. А если точнее, то твоя мама вцепилась в глотку нашему папе и тот отдал конюшню ей, а та уже продала какому-то своему крутому знакомому, — вздохнула она.

Боже. Цепь сожаления сдавила моё сердце, ведь конюшня и все лошади… Нинка обожала и выхаживала каждую. Когда я гостила у них, то она даже спать не ложилась, пока не наговорится со своими копытными друзьями, каждую не расцелует и не убедится, что им удобно.

— Никак нельзя обратно вернуть? — сочувственно спросила я.

— Без денег — никак. Дед уже говорил с этим иностранцем и тот разрешил ему работать управляющим. Нас же дом находится практически в двадцати метров, да и деда хороший эксперт, а бабушка ветеринар. Как только сдам экзамены, то я поеду домой. К счастью, этот чувак ещё не скоро прилетает обратно и я смогу что-то придумать, — упрямо сказала Нина, сжимая маленькие ручки в кулачки.