В коротких перерывах, когда мы восстанавливали дыхание (всё-таки невозможно полтора часа махаться без отдыха), я искала глазами Даниэля и следила за ним. Слова мастера Ли подтвердились, от того сонного создания, которое хотелось почесать утром за ухом, не осталось и следа. С твёрдым лицом, быстрыми движениями, ловкими манёврами, Даниэль опрокидывал всех парней, которые вставали с ним в спарринг, а это был Сону и ещё четверо всегда одних и тех же. Все вместе они образовывали именно ту шестёрку, что осмелилась попытать свои навыки с Чонгуком. Эти юноши, старшие и самые опытные, дрались в заднем ряду, в основном друг с другом, потому что другие уступали им в силе, точности и внимательности, в общем, во всех необходимых для победы характеристиках. Но Даниэль и из них выделялся даже издалека, одарённый мощным телосложением, сильными ногами с крепкими мышцами, размахом богатырских плеч, ростом. Я сомневалась, что кто-то, не достигнув высших танов, поборет его, потому что против значительного физического преобладания работает только отлаженная техника с применением ума и коварства, какую за два-три года не прокачаешь. Мне ли, девушке, всю жизнь пытающейся утереть нос мальчишкам, этого не знать?

Второе поражение Вернона от меня было после двух его побед. Я завалила его на лопатки, обездвижив. Он замер, как-то вытянувшись, и я почувствовала под собой странную скованность тела.

— Что случилось? Я сильно ударила? — забеспокоилась я. Ещё какое-то время посмотрев на меня без объяснений, адепт Тигриного лога смущенно хмыкнул:

— Да нет, вспомнил свой первый раз. До этого момента тот случай был единственным, когда на мне сверху сидела девчонка.

Я поспешила подняться, забыв подать ему руку, но он справился и сам, продолжая глазеть на меня. Чтобы как-то отвлечь от себя его внимание, я пробормотала:

— Господи, ты и это успел до монастыря?

— Да, в пятнадцать лет. Что ты хотела? Я вырос в самой демократической стране мира, — посмеялся он, наконец оставив свои интимные воспоминания, к которым я его невольно подтолкнула.

Ну вот, кто-то успел потерять невинность в пятнадцать, а я, которой через три месяца девятнадцать стукнет, не рискнула попробовать ничего с Чжунэ, оставив только неверно сложившееся обо мне мнение у Чимина. Да что такое! Когда этот Чжунэ из моей головы вылезет? Даже если это нормально, и должно пройти время, прежде чем что-то забудется, мне самой это не нравится, я не хочу оказывать такую честь этой скотине Ку, выделяя ему просторную площадку в своём мозгу. Срок аренды помещения истёк, всё, хватит! Он-то, наверняка, уже и думать забыл обо мне, посмеялся, плюнул и растёр. К свадьбе готовится во всю, тварь зажратая, пока я тут кусаю губы без его поцелуев. Зачем ему вспоминать ту, которая не раздвинула перед ним ноги? У него впереди брачная ночь с богатой красоткой… Если бы был под рукой мобильный, я бы полезла в интернет посмотреть, как же она выглядит, чем измучила бы себя ещё сильнее, понимая, насколько я стрёмнее, проще, некрасивее. Какое счастье, всё-таки, что гаджеты, телефоны и смартфоны тут запрещены!


В разной степени утомленные — в зависимости от физической выносливости — после занятий, на звук гонга, мы потянулись на ужин, где руки Элии и Заринэ уже приготовили для нас необходимое питание. Я встала в очередь за едой, и парень из «великолепной шестёрки» опять попытался уступить мне, пропуская вперёд. Поймав его за плечо и удержав, я по-свойски попросила:

— Да стой ты, не рыпайся, я не упаду от ожидания в голодный обморок.

— Но всё-таки…

— Нет, пожалуйста. Делайте вид, что я — тоже парень.

— Заниматься самообманом — плохо, — заметил Рен, подойдя сзади. — Ты ещё не была на лекциях мастера Ли, тебе не понять, в какой когнитивный диссонанс ты нас повергаешь.

— Что такое когнитивный диссонанс? — напрягла я извилины.

— Вот для этого тебе и нужны будут его уроки, — хмыкнул Рен.

— И не только для этого, они вообще очень познавательные и полезные, — заметил тот, кто пытался мне уступить. Я решила, что надо бы познакомиться, протянув руку:

— Я Чонён. — Он сложил ладони перед собой и поклонился.

— Минхён. Рукопожатия оставь для светской жизни, в духовных обителях так не здороваются.

— Учту, — кивнула я, забрав руку обратно. — Вы меня как-то кратко введите в курс дела, что тут можно, что нужно, чего нельзя.

— С твоим появлением, — опять хмыкнул Рен, — было бы неплохо, если бы и нам кто-то это тоже заново уточнил.

— Столько бесед о том, что девушки — хрупкие создания, которые нуждаются в охране и защите, и всё коту под хвост! — посмеялся сосед Минхёна по очереди.

Нгуен привёл младших мальчиков и Джоанну в столовую, отзанимавшись с ними, но детишкам никто не уступил и не пытался этого сделать (совсем уж крох там и не было, таких как Хо или Шер). Уважение к старшим и почтение к пожившим дольше — одна из основ конфуцианского воспитания, которое, сплетаясь часто с буддизмом, образовывало азиатские модели формирования личности. По-моему, я сейчас вспомнила какую-то задолбленную фразу из школьной программы. Как позитивно на меня влияет горный воздух! Потому что по голове меня вроде бы ещё не ударяли. Я заметила также, что старшие с младшими не общаются, за исключением самых простых вежливых фраз. Спросив об этом у стоявших рядом парней, я узнала, что секреты и тайны золотых, да и вообще того, что всё идёт к становлению ими, раскрываются постепенно, о том, что из Тигриного лога рано или поздно придётся уйти, узнают на определённой ступени посвящения, поэтому с «мелкими» лучше не связываться, чтобы они не узнали преждевременно лишнее.

Очередь быстро двигалась вперед. Джоанне никто уже не уступал по аналогии со мной. Кроме того, я думаю, ребятам успели выдать инструкцию, чтобы почтение к памяти мастера Хана не сочилось ежечасно на его дочь, поскольку это причиняло бы ей ненужные моральные страдания от воспоминаний и ощущения потери.

— Не хочешь присесть за наш столик? — получив свою порцию, подошёл ко мне Вернон.

— А можно? — усомнилась я. Он обернулся на мастеров: Ли и Чимин тоже уже были здесь.

— Даже не знаю.

— Я не против так-то, — пожав плечами, я получила свою наполненную тарелку и, спросив у Чимина, могу ли менять столики в столовой, как партнёров во время спаррингов, ехидно закончила: — Разумеется, это не перейдёт на другие сферы жизни.

— От кухни до спальни один шаг, Чонён, смотри мне! — улыбаясь, погрозил в шутку мне пальцем золотой, одновременно с тем разрешая занять то место в столовой, какое захочу.

— Ничего страшного, между ними ещё коридор, — парировала я уходя, чтобы усесться спиной к дамскому столику, между Верноном и Самуэлем. Напротив нас теснее скучковались Ямада, Диэйт и Джунхуэй. — Ну, приятного аппетита!

— Enjoy! — ответил Вернон.

— Итадакимас’! — отозвался Ямада.

— Маньмань чши! — пожелали китайцы. За Самуэлем я бы повторять не решилась, европейские языки труднопроизносимы, да я и не поняла толком, что он сказал. Он был самым юным из иностранной компании, и поэтому, а может и не поэтому, самым стеснительным и тихим. Впрочем, мне приходилось сталкиваться с тем, что в тихом омуте — черти водятся, а потому, кто его знает, его смущает моё пока ещё непривычное общество, приноровившись к которому он станет не менее смелым, чем Вернон.

За ужином многие менялись; кто-то устав за день становился сонным и еле слышным, кто-то, понимая, что дела закончились, расслаблялся и настраивался на отдых. На ночные тренировки, оказывается, ходили не все. На начальных этапах подготовки быстро становилось ясно, сумеет ли кто перестроить своё зрение или обострить слух. Увы, способности были не у каждого, и не всем их можно было развить. Вернон радовался, что одарён ушами, которые позволяют улавливать едва заметные шорохи, это компенсировало неумение чётко видеть в темноте, и он мог сражаться ночью. Больше всего хвалили Даниэля, я снова услышала сравнение его с котом, потому что зрение у него даже в полном мраке, как у зверюги, всё заметит.

— А если нет ни выдающихся глаз, ни ушей? — заранее огорчаясь за себя, спросила я.

— Есть ещё осязание, — успокоил Джунхуэй, подкрепив слова жестом и потерев ладонью тыльную сторону другой. — Кожа тоже позволяет ориентироваться в пространстве и чувствовать соперника, правда, с этим опаснее, потому что значительно сокращается расстояние для реакции. Увидеть и услышать можно заранее, а вот ощутить приближение удара — только за считанные сантиметры, но если научиться хотя бы этому, уже будет намного легче. По крайней мере, попадёшь на постоянные ночные занятия.

— А те, кто не попадает на них, что делают?

— Грустят и считают себя неудачниками, — констатировал факт Диэйт.

— Не люблю быть неудачницей, — вздохнула я.

— Да шучу я, — улыбнулся парень. — Конечно, поначалу не очень приятно признавать, что кто-то более талантлив, кто-то пригоден к чему-то, к чему ты — нет, но от этого нас почти полностью отучают. Лекции мастера Ли, медитации, правильные установки, и становится всё равно на успехи в сравнении с другими адептами. Главное — быть полезным, а не то, насколько ты полезнее других. Каждый делает свой вклад, посмотри на мастера Нгуена, — с уважением и теплом произнёс его имя Диэйт, — ему никогда не достичь уже того, чего достиг мастер Чимин, например, но разве он унывает? Благодаря травме он вернулся сюда, к нам, в Лог, и воспитывает ребят, которые его очень любят.

— Благодаря ему и мы понимаем, на что идём, — заметил Ямада. — После возвращения мастера Нгуена в стены монастыря, один адепт ушёл из Лога в ночь открытых врат. Так стало понятнее, в чьём сердце были сомнения, а в чьём не таится трусость.

— Именно! — кивнул Вернон. — Я смотрю на него, на его силу воли и оптимизм, и понимаю, что до тех пор, пока не убьют — ничего страшного не случится, даже калекой можно пригождаться и обретать достойную жизнь, полную радостей и взаимной нужды с людьми.