Один из них ладонью указал, чтобы все усаживались обратно и продолжали трапезу. Они пошагали по центральному проходу прямо к столику мастеров. Возвращаясь задницей на скамью, я не могла не обернуться на девчонок, но лицом ко мне оказалась только Заринэ. Я не видела её до сих пор ни улыбающейся, ни хотя бы расслабленной, её чёрные брови вразлёт всегда находились в выражении тревоги, а поджатые губы не позволяли себе лишний раз раскрываться. Но сейчас персиянка вернула себе свои двадцать лет, свою юность, и стала прекрасной. Глаза её сияли, а щёки заалели. Пальцы нетерпеливо, пытаясь быть незаметными, поправляли платок на голове, едва не дрожа. Вернувшиеся с опасных заданий невредимыми, воины притормозили у женского столика, и даже я, оказавшаяся от них в непосредственной близости, чувствовала трепет, восторг, лёгкую тряску, как от встречи со знаменитостью. Они были великими воинами, спасшими сотни жизней, убившими десятки, а может, тоже сотни, злодеев и врагов, и они до сих пор были живы, вопреки тяготам, висящей над ними во время операций смерти, пулям, свистевшим над головой.

— Привет, Джоанна, — улыбнулся ей другой из мастеров, не тот, что давал знак ладонью, и погладил дочь Хана по голове. Я почти ощущала, как зателепало девчонку от этого касания, и мне без слов стало ясно, что это Эн, красивый мужчина восточной внешности, смуглый, с застывшим на лице отпечатком сарказма и иронии, не отражавшихся, однако, в его глазах, я бы сказала чёрствых. Однако из троих он выглядел наиболее оживлённым и бодрым. — Как ты тут? Не обижают? — окинул он столовую ничего не упускающим взором.

— Нет, всё отлично, — промямлила Джоанна.

Я не могла больше вертеться без боязни показаться невоспитанной, поэтому только слушала, что происходило за моей спиной. Я ждала, что раздастся бурная сцена встречи супругов, но не услышала ни голоса Лео, ни голоса Заринэ. Либо они обменивались мыслями, либо разговаривали взглядами. Я быстро доела, и попыталась сосредоточиться на чём-нибудь другом, например, на том, как истребить в себе три главных буддийских греха: невежество, вожделение и злобу, но невидимый ажиотаж, духовный подъём, ворвавшийся с приходом мастеров, не давал переключиться, все, казалось, теперь сидели и думали только о воинах, чей пример подавал надежду на многое. На то, что не всем золотым обязательно погибать, на то, что добро умеет торжествовать, на то, что Тигриный лог может быть домом и оплотом счастья даже для воинов-отшельников. А ещё я думала о том, что наверняка попаду на занятия под руководством кого-то из этих троих. А ведь они были более умелыми и способными, чем Чонгук! Хотя и того мне было не победить в ближайшую вечность. Я хотела просто увидеть со стороны бой таких гениев боевых искусств, как Эн, Лео и…

— А как зовут третьего мастера? — спросила я у Вернона едва различимым шепотом, на тот случай, если у мастеров такие же уши, как у него.

— Которого? — чуть громче ответил мне юноша, зная, что я не такая одарённая, как он.

— Лео, Эн… и?

— Бродяга, — сказал Вернон, — это прозвище, каким его называют воины-выпускники. Для адептов он мастер Хонбин.

— А Эн и Лео?

— Мастер Эн и мастер Лео, — ухмыльнулся Вернон.

— А где логика? У них что, нет настоящих имён?

— Есть, наверное, — пожал он плечами, — но кто их знает? Может, они им не нравятся?


Обед уже подходил к концу, когда появились мужчины, поэтому вскоре адепты стали расползаться, уходя на полуденный отдых. Я поднялась, но вместо того, чтобы пойти поболтать с ребятами, как предпочитала это делать в прошедшие два дня, вернулась к Элие, помочь убрать тарелки. Мне хотелось подольше поразглядывать этих бойцов, обладающих небывалой храбростью, силой, ловкостью. Особенно я смотрела на Лео, человека-зверя, который на первый взгляд не выглядел каким-то не таким. Он был самым высоким из троих, что скрывала небольшая сутулость. Голову он будто принципиально не держал прямо и уверенно, как его товарищи — Бродяга и Эн. В ширине плеч с ним мог поспорить разве что Даниэль. В общем, Лео внушал трепет и его физические данные говорили о том, что это мощная машина убийства. Однако его тихие и скромные повадки, плавные движения не изобличали какой-то агрессивности. Сидящий на его коленях Хо уж точно не чувствовал опасности. Заринэ стояла рядом с ним, держа Шера. Я заметила, что они не касаются друг друга, только поглядывают друг другу в глаза; она при этом сияет, как солнце, способное сжечь своим жаром, а Лео сдержанно улыбается. Негромко что-то сказав, он кивнул, как бы подтверждая свои слова, и Заринэ вздохнула как-то особенно глубоко и облегченно. В этот момент меня взяла за руку Элия:

— Отвлекись от тарелок, пошли, я тебя представлю мастерам.

— Меня? — опомнилась я. В коем-то веке, давно не стыдящаяся многого, я почувствовала дрожь в коленках.

— Да, они уже заходили к дедушке по пути в столовую, он их предупредил, что тут прибавилось нестандартных учеников, но надо же познакомиться с наставниками лично? — Она потянула чуть сильнее, и я поддалась. Элия подвела меня к столику мастеров, где сидели не только эти трое, но Чимин, Нгуен и мастер Ли. — Вот, это наша Чонён, — произнесла она моё имя, отпуская мою руку, и все мужчины посмотрели на меня. Да и Заринэ тоже. Даже Хо, сидевший на руках отца.

— Привет, амазонка, — улыбнулся Эн, развернувшись ко мне всем корпусом. — И какая нелёгкая тебя только занесла в эту цитадель святости и тоски?

— Захотелось обозреть мир с высоты птичьего полёта, — пытаясь отшутиться, коряво брякнула я.

— И как тебе? — спросил мастер Хонбин, поведя бровью. — Голова ещё не закружилась на такой высоте?

— Да я ещё толком и не взлетела. Но надеюсь, что необходимую высоту возьму.

— Она неплохо дерётся, — отрекомендовал меня Чимин, — и быстро делает успехи.

— И всё-таки… — тихо произнёс Лео. Мне захотелось наклониться, чтобы лучше его слышать, до того не командный у него был голос. То есть, он вообще у него был слабый и достаточно высокий для мужчины с такими габаритами, даже не верилось в сочетание одного с другим. — Она девушка… А там, куда предначертан путь золотым — убивают.

— Девушек убивают вне зависимости от того, умеют они махать кулаками или не умеют, — резко бросил Бродяга. — В любой войне гибнут и мирные жители тоже, и намного лучше, когда они могут хоть как-то за себя постоять.

— А могут просто не лезть туда, где идут военные действия, — хохотнул мастер Эн. — Ладно, это всё риторика, раз одобрил Гук, раз разрешил отец Хенсок…

— А ты ждал от него иного? — криво усмехнулся Бродяга, опершись о стол, навалившись на него и ещё ближе меня разглядывая. — Старик в данном случае был предсказуем.

Лео поднялся с Хо на руках.

— Нужно отдохнуть и отряхнуться с дороги. Встретимся позже. — И он двинулся на выход. За ним немой тенью посеменила Заринэ с младшим сыном, попросив Элию найти себе кого-нибудь в помощники для готовки ужина, потому что она не придёт к этому времени.

Когда они ушли, Эн откинулся спиной на стену, и потянулся.

— Ну вот, у кого-то в награду все радости жизни, а мы с тобой, Бродяга, работаем за «спасибо».

— Перестань, Эн, — приструнил его мастер Ли, поднявшись, и тоже уходя. — Следи за языком. Тут девушки.

— Извините, мастер, — как мальчишка покаялся мужчина, которому было уж лет за тридцать пять точно, пускай и выглядел он статно, привлекательно и подтянуто. Да и могло бы быть иначе? Физическая форма золотых воинов всегда была близка к безупречной.

— Как вы думаете, Лео проведёт вечерние занятия? — спросил Чимин.

— Вряд ли, — откликнулся мастер Хонбин. — Дай ему пообщаться с семьёй, прийти в себя, порадоваться новости. Ты же знаешь, как он любит детей.


Мы с Элией и Джоанной отошли, чтобы не мешать мужским разговорам, но до нас всё равно то и дело долетали их фразы. Я пообещала внучке настоятеля помочь с ужином вместо Заринэ, заранее извинившись, если что-то испорчу, потому что кухня — это вообще не моё. Джоанна вызвалась помогать с мытьём посуды.

— А что за новость, которой надо порадоваться? — тихо полюбопытствовала я у Элии.

— Заринэ снова в положении, — сопроводила альбиноска информацию изображением округлости возле живота.

— Ого себе! — ошалело почесала я затылок. Вот уж верно, каждому своё. Я тут навыки приобретаю, а кто-то приобретает много детей, успешно их производя. Лео, видимо, в предыдущий свой приезд опять был в образе тигра?


Мы с девчонками ещё убирали последние столы, протирая их, когда все мастера покинули столовую. Я посмотрела им в спину, было что-то в их походке основательное, мужественное, несгибаемое. Я закрыла на минуту глаза, представляя, как вошла бы вместе с ними, или даже одна в столовую, и мной бы восхищались, зная, насколько я умелый и непревзойдённый воин. Но я одёрнула себя, распахнув глаза и помотав головой. Нет! Я никогда не стану великим воином, если не пойму, что делается это не ради славы и почёта, а ради людей, и лучше представлять то, сколько несчастных я вызволю из передряг, скольким беднягам подарю покой и мир, скольких спасу от гибели. Вот и началось моё буддийское просвещение и борьба с первым неблаговидным порывом — вожделением.

Вечер 3-го августа

Могла ли я спокойно лежать и отдыхать после обеда, ощущая присутствие великих мастеров неподалёку? Люди, жертвующие собой, бескорыстно, просто так, рискующие жизнью, сохранностью, здоровьем, день за днём, многие годы, отказывающиеся не от богатства или уюта, а малейшего комфорта, которого не сыщешь в горах, пустынях и бесплодных степях. Под любым благовидным предлогом мне хотелось посмотреть на них ещё раз, понаблюдать за ними в деле. Задать детский вопрос: «Вы круче чем Брюс Ли или нет?». Мой кумир юности, способный совершать невидимые из-за сверхбыстроты удары, манил меня к совершенствованию самой себя, и, хотя в боевые искусства я втянулась раньше, чем зафанатела от него, всё-таки умения Брюса Ли и легенда, связанная с его смертью, всегда поддерживали во мне интерес к борьбе. А теперь и подавно, когда вера в легенды укреплялась, и мне открывалось, что не все мифы беспочвенны. Но имею ли право я сравнивать того, кто зарабатывал деньги своим искусством и был экранной звездой, с теми, кто остаётся в тени и ничего не получает за самопожертвование?