На этот раз непоседливостью мы совпали с Джоанной. Она знала, что я знаю о её любви, и, возможно, думая, не зря ли проболталась о своих чувствах, девчонка всё же составила мне компанию в прогулке по монастырю. Едва начав спускаться со своего верха, мы наткнулись на бродящих по склонам коз, и пасущего их в сторонке настоятеля. Казалось, он с животными был в абсолютной гармонии. Они пожёвывали травку, он какой-то сухарик из остатков обеда, что носила ему внучка. Козы никуда не разбегались, а сам Хенсок, стоя на одном месте, служил им ориентиром. Заметив нас, он заулыбался, щуря на солнце глаза и прикрывая их козырьком ладони.

— Новые адепты! Как у вас дела? Всё хорошо?

— Да, спасибо, — поклонились мы обе, приостановившись.

— Не смущает мужское общество?

— Немного, — призналась Джоанна.

— Я не обращаю на это внимания, — передёрнула я плечами. — Наверное, в большей степени смущаются нас они.

— Да, мальчики у нас самые приличные и скромные сейчас остались, — покивал Хенсок. Я покосилась в сторону ворот и калитки.

— Так уж все?

— Нет сада без сорняков, — развёл он руками, — но и у сорняков есть полезные свойства. Бывают и ядовитые, а правильно употребишь — и исцеление выйдет.

Я внимательнее посмотрела на старика. Под его веками не было видно, куда именно глядит он, но сложилось впечатление, что он продолжает говорить мне о Мингю, будто зная, что между мною и ним произошло.

— Как же узнать, правильно ли употребляешь? — решила спросить я.

— Действуя аккуратно, потихоньку, пробуя ма-аленькими дозами, — протянул Хенсок, указав пальцами крошечный размер с рисовое зёрнышко. — Тогда можно даже выработать защитный иммунитет к яду, если принимать его по чуть-чуть. Организм адаптируется, и всё — отравить уже не удастся.

Джоанна в нетерпении топталась рядом, явно желая быть где-нибудь в другом месте, где было больше вероятности столкнуться с мастерами. Я мотнула ей головой:

— Иди в беседку, я догоню. Скажи ребятам, что скоро буду. Если они там и не спят. — Дочь мастера Хана послушно и с радостью подчинилась, побежав по ступенькам вниз, с окончания обеда она была бодрее обычного, позитивнее и активнее. В общем, кое-чьё появление сказалось положительно на подростке.

Собравшись с духом, я подошла поближе к настоятелю.

— Я хотела вас кое о чём спросить… Элия сказала, что к вам можно, если что, обращаться за советом…

— Конечно, Чонён, в любое время. Для чего здесь ещё старый никчёмный дед, если с ним даже никто поболтать не придёт? — захихикал он. Я чуть не ляпнула: «Ну, вы коз доите и выгуливаете», но удержалась.

— Мастер Ли сказал, что следует избавиться от трёх недостатков: невежества, злобы и вожделения. С первыми двумя всё ясно, от невежества — учение, от злобы — смирение, или медитация, типа того. А что делать с вожделением? Разве человек способен отказаться от каких-либо желаний, пока они не удовлетворены? И если есть какой-то секрет, как это сделать, то я бы очень хотела его узнать.

— Узнать, как перестать хотеть… — вздохнул настоятель. — Да уж, это нелёгкая задача, девочка моя. Но кто тебе сказал, что непременно нужно обойти попытки удовлетворить собственные желания? Знаешь ли, в буддизме не приветствуются мучения и аскеза в христианском духе, когда в монастырь уходят в ранней юности, и укрощают дух и плоть, чтобы они не взывали к мирскому. Как ты видишь, наша молодежь здесь не навсегда, а лишь на время, и получить своё законное право на земные радости и удовольствия предстоит каждому. Другое дело, что большинство людей не умеет довольствоваться тем, что получает, и после этого хочет ещё и ещё, или вообще что-то новое. Вот в чём грех вожделения.

— То есть, ну, к примеру, если воин делает всё не ради людей, а ради славы — он имеет право её получить?

— А почему нет? В конце концов, что стоит за славой? Благодарность за свои труды, а ждать благодарности — нормально, ведь если человек ничего не получает от других, это плохо показывает тех самых других. Почему они не относятся с должным уважением к тому, кто им что-то сделал? Отдача же происходит не деньгами или подарками, а восхищением, привязанностью, почтением, любовью, светлыми и важными чувствами, заслужить которые — честь. Желание славы бывает разное. Зависит от размера амбиций.

— Большие амбиции — это плохо?

— Правильно. Потому что это уже тщеславие, то есть, тщетная слава, напрасная, излишняя. А быть в меру прославленным — что ж в том такого? Этим даже и гордиться можно, если не перейдёт в гордыню…

— Излишнюю гордость? — догадалась я.

— Да, Чонён. Становясь золотыми, молодые люди учатся именно не перебарщивать. Не отказываться от чего-то вовсе, и не приобретать что-то полностью. Они совмещают в себе всё, что требуется, и достают это изнутри по обстоятельствам. Часто воинам приходится быть не только борцами, но шпионами, актёрами и обманщиками. Хотя, казалось бы, ложь тоже грех. Но в нужный час и она помогает.

Мне ещё очень хотелось спросить о том, как быть, если я через раз не могу сосредоточиться на занятиях из-за мыслей о своей несостоявшейся личной жизни, мыслей об одном нахальном и противном типе, разочарование в котором выдавило меня из Сеула сюда. Но я не решилась, постеснявшись затрагивать такую тему с человеком в возрасте настоятеля. Поблагодарив его, я медленно пошла по лестницам за Джоанной, уже пропавшей из поля зрения. Беседку сверху не было видно, спрятанную в зелени деревьев за храмом.


Внутри неё, помимо Джоанны, сидели Ямада, Вернон и Джунхуэй. Хотя свободных мест было полно, Вернон подвинулся, освобождая кусочек скамьи возле себя. Сделав вид, что не заметила его движения, я присела с краю.

— А мы тут агитируем Джоанну идти в баню со всеми, — засмеялся американец, и я поняла по её алым щекам, что именно об этом речь и шла.

— Зачем мы тебе там сдались?

— So[55]… - думался он, подыскивая что-то нравственно оправдывающее его приглашения.

— Руки не дотягиваются себе спину потереть? — подколол его Ямада.

— А может не дотягиваются? Не вас же я об этом просить буду, — подхватил Вернон.

— Тренируй гибкость и пластичность, — посоветовал Джунхуэй.

— Скорее всего, банный день для девушек сделают отдельным, — сообщил Ямада, вызвав лёгкую досаду на лице Вернона, — мастер Ли говорил об этом с Нгуеном.

— А мастера с вами моются? — полюбопытствовала я.

— Нет, после нас, — ответил Джунхуэй, — впрочем, смотря какие мастера. Чимин и Чонгук с нами ходят, а старшие — отдельно. У них там свои разговоры, своя атмосфера.

— Оно и понятно, пока кого-нибудь не грохнешь — вряд ли их поймёшь, — заметил Вернон.

В беседку вошли Диэйт и Самуэль. Первый сказал, показывая за плечо большим пальцем:

— Мастеров встретил, они шли ступам поклониться. Мастер Хонбин сказал, что вечернюю тренировку проведёт он.

— Круто! — вдохновился Вернон.

— Я тоже, пожалуй, пока там кто-то есть, навещу ещё раз могилу отца, — ловко спрыгнула со скамейки Джоанна и, протиснувшись между Диэйтом и Самуэлем, стараясь не встречаться со мной взглядом, выскользнула прочь. Самый младший ученик с немой тоской посмотрел ей в спину, что заметила я, но не Джоанна. Диэйт похлопал его по плечу, как бы поддерживая, чем подкрепил мои подозрения в том, что дочь покойного Хана обрела поклонника. Всё понемногу усложняется, чего и стоило ожидать от появления женщин в мужской обители.

— Да, кстати, ты тоже тут осторожнее ходи, — обратился ко мне Вернон, — тут змеи водятся.

— Да ладно?

— Да, я вчера одну пытался поймать, — улыбнулся Ямада, — но Нгуен велел не трогать, не вторгаться в её жизнь.

— Но… они же не ядовитые? — попыталась найти успокоение я. Однако взгляды парней выразили обратное. — Да ну нафиг! Ужас какой.

— В общем-то, здесь, в стенах, на них вряд ли нарвёшься, вся живность там, за калиткой, выше, в садах, полях и ущельях.

— Какая ещё «вся»? — прищурилась я в недобром предчувствии.

— Тигры, например, — сам как хищник посмотрел на меня Джунхуэй.

— Тигры?!

— А тебе разве вместе с историей об основании монастыря о них не сказали? — удивился Вернон.

— Нет…

— Well[56], - поспешил заполнить пробел в моих знаниях он, — считается, что погибающие воины самого высокого уровня — мастера, после смерти становятся духами, и превращаются в тигров, которые бродят за стеной. Они хорошая защита от врагов, даже есть истории о том, как они помогали отбиваться от нападений в прошлые века.

— А на учеников они не нападают?

— Сад и поля отгорожены от леса металлической сеткой, — присел напротив меня Диэйт, — но вообще тигры и без неё не проявляют напрасной агрессии. Мастер Лео умеет с ними как бы разговаривать. Мы пару раз видели издалека, как он их гладит, спокойно подходит к ним, чешет за ухом, как котят.

— И малой его, Хо, тоже со зверятами лопочет, — закивал Вернон, — сам по себе мальчуган тихий, но как только видит какую-нибудь птичку, ящерицу, frog… как её? Лягушку! Сразу что-то мямлит под нос, и живность замирает. Так и с тиграми, мастер Лео его к ним водит без страха.

— Значит, Хо тоже как бы… не полностью человек? — предположила я. Джунхуэй пожал плечами:

— Если мастеру Лео ввели геном тигра, это повлияло на ДНК, а, значит, могло передаться и по наследству.

— До чего наука дошла, — медленно и зачарованно произнесла я.

— Золотые спасают людей, наука спасает золотых, — просиял Диэйт, — круговорот взаимопомощи в природе.

— А науку надо спасать? — спросил пытливый ум юного Самуэля. Парни переглянулись, посмотрели друг на друга, на меня, потом на Самуэля.

— От чего её спасать, балда? — кинул в него пустую шишку, подобранную с пола, Вернон. Мальчишка увернулся.