— Я знаю самого Дракона. Я два года провела у него в Сингапуре и, боюсь, очень сильно навредила золотым.

— Каким образом? — Моему изумлению не было предела, я даже немного откинулась спиной назад, чтобы получше охватить глазами Элию, как бы в целом, словно увидела её заново, по-другому. — И… как ты оказалась там, если ты внучка настоятеля Хенсока?

— Я не знала о том, кем я являюсь. Моя бабушка была великолепной предсказательницей, но я не знала и этого. За ней охотились нехорошие люди, чтобы она выдавала им достоверные пророчества, ей были доступны такие вещи, которые недосягаемы для простых людей, сверхъестественные знания. К сожалению, её дар частично достался и мне и, чтобы уберечь меня от таких же преследований, какие мучили её, она спряталась со мной в горах Тибета. К тому моменту мои родители были мертвы, погибли, защищая нас… Бабушка не хотела, чтобы существующее зло как-то коснулось меня, и посчитала, что высоты Тибета станут надёжным оплотом, сама она родилась именно там. — Элия горько вздохнула, пощипывая ткань рубашки. — Но бабушку нашли и там, её убили, а мне едва удалось скрыться. Я не знала ничего ни о жизни, ни о золотых, ни о дедушке, ни о Тигрином логе. Представь, кем можно вырасти в труднодоступных горах, где нет собеседников кроме родной бабушки, да каких-то стариков и женщин с детьми, которые приходят за снадобьями и лечебными настойками? Я была буквально дикаркой, разве что читать и писать умела. Ну а потом я столкнулась со всей жестокостью этого мира… Я тоже, как и ты, поверила одному человеку, который оказался негодяем. Он был очень красивым негодяем, и говорил, что полюбил меня с первого взгляда.

Интуитивно я почувствовала, что нельзя перебивать, вставлять замечания. Элия собиралась с мыслями, её белёсые брови пытались не хмуриться, а глаза, едва не замутившись, всё-таки прояснились и остались чистыми под белоснежными ресницами.

— Он уговорил уехать с ним, и я поехала, потому что доверяла… А он привёз меня Дракону и бросил, оставил одну, обманув и заставив разочароваться во всём белом свете.

— О! — хотела как-нибудь пособолезновать я, но, не умея сочувствовать на словах, не нашла ничего лучшего, как придвинуться к Элии и обнять её. — Вот это ты на мудака наткнулась! — Она хихикнула, ответив мне на объятие. Я погладила её по голове. — Когда выйду отсюда, найду его и наваляю!

— Не нужно, Чонён, жизнь его уже наказала.

— Ты его видела после этого? — Мы отпустили друг друга и снова расселись.

— Да, два года спустя, перед тем, как золотые всё-таки нашли меня и привезли сюда, к дедушке. Он попал в аварию и чуть не потерял руку, ему пришлось нелегко, он страдал от бессилия, одиночества и страха. Я простила его, Чонён, и не желаю ему зла.

— Ты сильная, я вот никак не могу перестать злиться на эту сволочь… Сегодня утром казалось, вроде перестала, а тут вот вспомнилось — и опять бесит!

— Я злилась все те два года, что была у Дракона, — сдержанно улыбнулась Элия, — но злоба разрушает и нас самих. Мне было плохо от этой злости, от жажды мести, от всего! И если бы я не отпустила эти чувства, то погибла.

— Ты… поэтому хотела себя сжечь? — аккуратно полюбопытствовала я.

— Очень страшно жить, когда никому не веришь, вообще никому. У меня никого не было, бабушка умерла, родители тоже, друзей никогда не было, тот, кто обещал любить — предал и отдал чужому человеку, а тот чужой человек только использовал меня для своих целей.

— И ты действительно предсказывала ему что-то?

— Да, предостерегала от опасности, выдавала предателей, говорила, где и что делают его соперники. Его интересовали и золотые, и я, если бы смогла тогда, выдала ему очень многое, но, к счастью, у них есть Сольджун. — У меня пронеслась какая-то мысль, что-то вроде дежа вю, что я слышала где-то имя, но тотчас исчезла. — Ты не знакома с ним?

— Нет, а кто он?

— Ну… трудно объяснить. Очень загадочный человек. Он вроде гипнотизёра.

— Серьёзно? Гипноз существует?! — спросила я, ещё не отошедшая от того, что в мире крутых и солидных дядек, реалистов и материалистов, гонялись за прорицательницами, чтобы те помогали им проворачивать делишки. Это ж курам на смех!

— Ещё какой! В глазах Сольджуна можно утонуть, — шире улыбнулась Элия, — не в смысле… А впрочем, ребята говорят, что голову от него девушки теряют не только по причине гипноза.

— Мне уже интересно его увидеть.

— Но в глаза ему всё-таки не гляди. На всякий случай, — предупредила моя новая подруга.

— Хорошо. — Я подставила лицо солнцу, и мы посидели ещё немного. — А… твои способности? Ты до сих пор можешь предсказывать?

— Нет, у меня были видения, когда я касалась чего-либо или кого-либо, но после ожогов… — Она указала мне на свои ладони, развернув их ко мне. — Отчётливость и определённость пропали, иногда бывают непонятные сны, как калейдоскоп, что-то я объяснить могу, а что-то — нет. В начале февраля мне снилось, как Хоуп пьёт вино под музыку, и вдруг ритм музыки превратился в звук пулемётной очереди. Я очень испугалась этого сна, а через три недели оказалось, что в день рождения Хоупа убили мастера Хана. — Элия опечалилась, было видно, что ей не в радость такие вещи, особенно потому, что не умея их вовремя расшифровывать, она не в силах ничего предотвратить. — Возможно, я просто не знала мастера Хана, поэтому не увидела более чёткого образа. А с конца весны мне постоянно снится пустыня, море песка, и хотя мастера постоянно путешествуют в места, где подобные ландшафты, недавно золотые стали постоянно уезжать в Синьцзян — очень пустынную область Китая, и я каждый раз боюсь увидеть что-то плохое в таких снах. Порой мне кажется, что я вижу там себя, свои голубые глаза среди барханов, и меня пугает возможность попасть в плен теперь ещё и к Дзи-си, ведь он убил моих родителей. Он приказал убить мою бабушку, охотясь за пророчествами.

— Это у которого десятки тысяч бандитов?

— Да, он один из самых могущественных преступников Азии. Они с Драконом ненавидят друг друга, и претендуют на единоличную власть во всём Юго-Восточном регионе Азии, но пока ни у того, ни у другого не получается закрепить там своё влияние.

Элия посмотрела в сторону солнца, прикрыв глаза козырьком ладони, потом на наши тени.

— Кажется, пора уже идти и готовить обед. Пойдём?

— Да, конечно. — Мы стали отряхивать тобоки от травы и земли, и спускаться обратно. Я пошла чуть позади, не торопясь. Мне нравилось здесь. Если внутри, в долине между гор, чувствовался уют и защищённость, то здесь сохранялось ощущение свободы, простора. Бедная Элия, значит, она пережила то же самое, что и я, только хуже? Значит, подручные Дракона постоянно проделывают подобные номера? Джинни рассказывала схожую историю. Но если кому-то везёт, и он не попадается на удочку, то кому-то удача не сопутствует, и на нём захлопывается ловушка. Как бы я хотела отплатить Чжунэ той же монетой! Не представляю, как Элия утихомирила в себе жажду мести, я, кажется, пока не испорчу ему жизнь, не успокоюсь. Элия — сама доброта, ну как так можно? Она ушла в себя и в монастырь, молодая девчонка, из-за какого-то подлеца, пусть даже она выпустила его из сердца, лишать себя всех радостей юности? Ну, не всех, а тех, которых нет в монастыре. Или я меряю её по себе, как обычно делают люди со мной? Я догнала её у самой калитки, и поинтересовалась: — Извини, если вопрос покажется бестактным, — я привыкла тут заранее извиняться за то, что лезу куда-то, чего не было со мной в Сеуле, — а ты бы хотела замуж, детей?

— Замуж? Ну… я бы хотела навсегда остаться здесь, в Логе, а, как ты догадываешься, здесь браки не регистрируют и свадьбы не играют, — улыбнулась она и добавила: — От любви я не отказываюсь.

— То есть, тот засранец всё-таки не сломил в тебе веру в любовь, к счастью?

— Он, может, и сломил, но мне помогли починить, — с хитрецой, не свойственной ей, заметила Элия. О ком это она? Уж не о Сольджуне ли, про которого сказала, что от него теряют голову? Спросить или нет? — А дети, — продолжила Элия отвечать на мой вопрос, — это, конечно, хорошо, возможно, я когда-нибудь решусь на это, когда-нибудь захочу. Если Дзи-си будет побеждён или я избавлюсь от страха, что мой ребёнок тоже родится с какими-то пророческими способностями. Некоторые одаренности бывают как наказание — с ними трудно, неудобно, они причиняют страдания. Нет, я не рискнула бы сейчас заводить детей, я боюсь за них, потому что видела, из чего состоит этот мир, какие в нём бывают люди, и как иногда невозможно защитить или спасти того, кем дорожишь.

Я понимающе покивала, и мы с ней пошли дальше, но не в одно место. Она в столовую, а я ещё выше.


Желание позвонить сёстрам всё-таки одолело меня, и я поднялась к калитке, где сразу же встретилась взглядом с коварными и неприличными глазами Мингю, выглядывающими из прорези.

— Я это… выйти на связь с цивилизацией, — объяснила я ему своё появление и протянула руку. Он вошёл в сторожку и вынес оттуда мобильный телефон, после чего отпер калитку и выпустил меня. Вместо того чтобы остаться внутри, он опять вылез следом сам, прислонившись к воротам с боевой палкой. Пока я набирала цифры, он сказал:

— Я думал, ты почаще заходить будешь.

— Много ты о себе думал, — проворчала я и прислонила трубку к уху. На этот раз я решила первой дозвониться Сынён, потому что в прошлый раз с ней так и не поговорила, и соскучиться успела безумно.

— Ага, мелкая про меня вспомнила! — позитивно отозвалась с того конца старшая сестра.

— Сама ты мелкая, я ого-го! — засмеялась я, присев на валун, всегда очень приманивающий, как трон, чтобы опуститься на него. — Знаешь, какие бицухи прокачала?

— Но ты же…

— Де-е-евочка! — опередила я её, веселясь. — Да-да, и буду уродом с такими руками. Сынён, мне как-то сейчас пофигу, способна я буду кого-то обольстить, или нет.