Юлия Чеснокова - Амазонка бросает вызов

Опомнившись, я обернулась на Мингю, естественно, всё услышавшего. Его улыбка просияла, и он, согнув левую руку, пощупал правой свой бицепс и, указав на меня, показал мне большой палец, типа зашибись всё с моими ручонками и я ещё вполне прокатываю под объект для флирта.

— Кстати об обольстителях, — заговорила Сынён, — тебе нужны новости с фронта?

— В смысле?

— Ну, о Ку Чжунэ твоём.

Когда она произнесла имя и фамилию, сердце у меня опять ёкнуло, но через секунду переполнилось презрением.

— Нет! Слышать о нём не хочу, ни слова! Не говори со мной о нём, вообще! Не напоминай.

— Точно?

— Точнее быть не может! Пожалуйста, всё, сменили тему. Как твои съёмки?

Сестра заговорила о том, как проходят её дни на съёмочной площадке, поделилась секретами сценария, зная, что мелодраматичный сериал я всё равно смотреть не буду и не расстроюсь, узнав сюжет. Она уже несколько раз пила кофе вместе со знаменитостями, подружилась с одним из операторов — милым молодым человеком, но бесперспективным, поэтому не стоящим внимания. Последний эпизод с её участием должны были снимать в середине сентября, так что занятость пока была обеспечена. С Гынсоком они виделись редко, в последний раз он поехал с кем-то из продюсеров обсуждать сценарий по его роману, они выпили, и на три дня Гынсок пропал с радаров. После этого он только звонил и присылал ей в гримёрную цветы.

— Разве не мило? — подытожила она. Но я не услышала в её голосе былого восторга от этого мужчины, кажется, получив от него роль, Сынён посчитала что хватит терпеть его заскоки и эгоцентричные выходки. И тем более алкоголизм.

— Конечно, мило, — вяло поддакнула я и, поговорив ещё какое-то время, я с ней попрощалась.

Ну, зачем она сказала о Ку Чжунэ? Что интересного могла она сообщить? Какой фасон платья будет на его невесте, потому что светская хроника стала публиковать их совместные фотографии? Нет, я правильно сделала, что не стала ничего слушать. Зачем мне информация о нём? Зачем его имя звучит в моих ушах? Зачем опять подёргивает в подреберье? Терпеть не могу это ощущение неудовлетворённости и растревоженности. Я повернулась к Мингю. Поднявшись, быстро дошла до него и уставилась снизу вверх.

— Поцелуй меня.

— Много ты о себе думаешь, — хмыкнул он, стрельнув бровью. Первым желанием было сказать «не хочешь и не надо!», убежать и обидеться. Но потом как-то резко отпустило. Наперев на него, я прижала Мингю к воротам.

— Мне самой взять, что хочу, или ты мужик всё-таки? — У него глаза на лоб так и полезли. Чуть не задохнувшись от возмущения, он подхватил меня за талию и оторвал от земли, поднимая к себе, чтобы наши губы оказались на одном уровне. И они оказались. Мгновение, второе, третье я думала, что ничего не произойдёт, это не поможет, и Ку Чжунэ всё равно останется в моей голове, но потом поцелуй затянулся, Мингю сжал меня крепче, поставив на ноги, не разрывая поцелуй наклонился сам, развернул меня спиной к воротам и облапал поверх тобока, скользя ладонями ниже, ниже… Я поймала его руки и разомкнула поцелуй. — Спасибо. Хватит.

— Давай ты это попозже скажешь?

— Насколько позже?

— Ну, после…

— После чего?

— После того, когда действительно почувствуешь, что тебе уже хватит.

Я решительнее оттолкнула его, восстанавливая дыхание. Целовал он хорошо. Но я не собиралась заходить в подобном баловстве далеко, я всего лишь остужала свой пыл и переключалась. Ставила голову на место. Я же не позвонила Чжихё! Видимо, голова всё-таки плавно опомнилась, лекарство подействовало.

— Мне нужно позвонить ещё одной сестре, — отошла я от него, набирая другой номер.

— А потом на второй заход? — с усмешкой бросил он в спину. Я ничего не ответила, но после разговора с Чжихё мы больше не стали с Мингю трогать друг друга, мирно разойдясь по своим делам, он на пост, а я на обед.

— Я бы музыку послушал, — сказал Вернон, задумавшись над тарелкой, — это единственное к чему я никак не привыкну, что тут нельзя послушать музыку.

— А я быстро отвык, и даже не тянет, — пожал плечами Диэйт. — В тишине мысли спокойнее становятся, не замечаете? И оптимистичнее.

— А что ты любил слушать в Америке? — спросила я у Вернона, и мы все принялись обсуждать наши музыкальные вкусы, которые почти ни у кого не совпали. Кто-то любил рок, кто-то рэп, кто-то попсу, кому-то было без разницы, что слушать. Я пришла к выводу, что для молодёжи здесь отсутствие интернета, фильмов и музыки даёт ещё один несомненный плюс: не из-за чего ссориться. Я вспоминаю свою школу, там постоянно идёт какая-то ругань, что кому-то нравится что-то более достойное, а другие вообще дураки — ерунду слушают, смотрят, носят, читают… Сидя в Тигрином логе понимаешь, насколько глупо спорить из-за вкусов, а ведь и я сама раньше участвовала в подобных стычках! Я поделилась вслух с ребятами своим наблюдением.

— Да, доказывать кому-то, что твои вкусы лучше и изысканнее — плохое и бесполезное занятие, — кивнул Ямада.

— Пацан, — положил ему на плечо руку Вернон, — тебя послушать, так вообще ни во что вмешиваться не надо, на кой чёрт тогда мы будем воины, если такие пассивные должны быть?

— Янки прав, — кивнул Джунхуэй, — если есть критерии морали и добра, то они приложимы ко всем сторонам жизни, в том числе искусству, а это значит, что чьи-то вкусы более правильные и здоровые, чем у других.

— Но что делать, если кому-то очень нравится… ну, я не знаю… примитивные песенки без смысла, из серии «ля-ля-ля», бить его и воспитывать? Он никому не мешает, а нравиться что-то другое насилу никому не начнёт.

Диэйт нас озадачил. Мы все задумались, замолчав. Челюсти заработали, сомкнутые рты усердно перемалывали пищу, как и наши мозги перемалывали подкинутую тему для размышления.

— Допустим, — первым заговорил Самуэль, — если кто-то тащится от триллеров и фильмов с тяжёлыми, кровавыми сценами — это же ненормально? Явно же человек немного «того».

— Да, но если это little skinny girl, то и бог с ней, — махнул ладонью Вернон, — а если это hefty and big man, то who knows чего от него ждать? Такого потенциального психа лучше вразумить или контролировать.

— Но он же может быть и не агрессивным вовсе, — заметил Ямада.

— То есть, отсутствие агрессии делает нормой увлечение садизмом и извращениями?

— Отвлечёмся от этого примера, — остановил их Диэйт, — всё-таки, если увлечение не извращенное, а просто глупое и пустое, вроде как играть в кукол барби и одеваться во всё розовое, слушая все альбомы AKB48…

— Что сразу AKB48? — со скептицизмом посмотрел на него Ямада. — У вас Orange caramel есть.

— Это не у нас, это у них, — указал Диэйт на меня.

— Я такое не слушаю, — подняла я руки, как бы сдаваясь.

— Crazy asians, сами себя путают, — захохотал Вернон, переглянувшись с Самуэлем, тоже улыбнувшимся.

— Побазарь мне тут, человек, чья родина рассадник гомосятины, — воззрился на него с иронией Джунхуэй.

— Наши западные гомосеки, кстати, пишут лучшую музыку в мире, — парировал Вернон.

— То-то тебя к ней так и тянет…

— За такой намёк можно и отхватить…

— Во времена самураев, — вклинился Ямада, — почти у каждого воина был юный любовник, и это не порицалось.

Тишина щёлкнула, как будто кто-то включил её, нажав на кнопку. Парни повернули головы к Ямаде. Джунхуэй поднял палец и указал им прочь, к центральному проходу столовой:

— Из-за столика вышел.

— Да я же об историческом факте…

— Вышел!

— Да дайте мне договорить! — повысил голос Диэйт и, боясь, что мастера сейчас своё внимание обратят на нас, вжал голову в плечи, заговорив шепотом: — Если увлечение невинное, но глупое — рюшечки, бантики, культивирование в себе детского образа…

— Ну, если это little skinny girl, — повторил Вернон, сдерживая смех, — то и бог с ней, а если это…

— Да мы поняли уже, — остановил его Самуэль, — девчонкам можно всё, парням — ничего.

— Мне нравится его логика, — шутя, но с серьёзным видом заверила я, — пусть продолжает.

— Да он просто перед тобой рисуется, — подмигнул мне Диэйт.

— Нет, я правда так думаю! — опроверг слова товарища Вернон. — Женщинам можно больше, потому что они слабые, и вреда причинить мужчинам не могут… — Самуэль стал подавать ему знаки, чтобы он заткнулся и посмотрел на меня, хотя я молчала и ничего не делала, но, судя по всему, миф о слабых женщинах я своей персоной разрушала. К тому же, Самуэль был менее опытным в борьбе, чем я, и меня с ним в пару ставили крайне редко, потому что я его всегда побеждала. Мой американский друг наконец-то заметил сигналы и посмотрел на меня. — Well, не все девушки слабые, окей. Но по большей части-то они с мужчинами не совладают! Поэтому спрос в первую очередь с мужчин, к ним все требования, а за девчонками уж мы приглядим.

— А вот теперь не знаю, как относиться к такой точке зрения, — вздохнула я, — вроде бы всё разрешил женщинам, а при этом контролёрами поставил мужиков, как каких-то идеальных и доминирующих.

— Да нет же, мы не идеальные, наоборот, — пытался объяснить Вернон дальше, — мы должны себя воспитывать в десять, в сто раз строже, чем женщины! Потому что у нас от природы сила большая, чем у вас, а силу дуракам давать вообще нельзя.

— А что, если искусство — это побочный продукт жизнедеятельности? — задумался Джунхуэй. — Что, если оно в любом своём виде никчемно и не нужно? Оно приводит к разногласиям и расхождениям, но разве способно облагораживать по-настоящему? Или, опять же, объединять?

— В кружки по интересам, — улыбнулся Самуэль.

— А как же боевое искусство? — спросила я у Джунхуэя.