— Жаль, что не всем везёт с родителями, — сказала Джоанна. — И наверняка вот такие уродские живут по сто лет, а такие отцы, как мой, погибают рано! — резко возмутилась девчонка. Я хотела её остановить, но не успела. Посмотрела на Заринэ. Заступится ли она за своего отца, воспротивившись тому, что он «уродский»? Нет, она ничего не произнесла, похоже, вполне согласная с определением.

— Мне тоже повезло с родителями, — поделилась и я, — но они разбились.

— О чём я и говорю! — убежденно подтвердила Джоанна.

— Я своих вообще не знала, — вздохнула Элия. — Знаете, я считаю, что в детстве в человека закладывается самое главное, и если ему что-то не дать — любви, уверенности, умения быть счастливым, то этому во взрослой жизнь уже не научишься. Ну, или научишься с огромным трудом.

— Да, детям нужна любовь, — согласилась Заринэ. — Но я не хочу дочку. Женщинам тяжело. Мужчины живут, как хотят. Женщинам же должно повезти, иначе туго. Не везёт с родителями, и с мужьями не везёт.

— Разве вам с мастером Лео не повезло? — спросила Джоанна. Заринэ смутилась. Похоже, никто никогда не решался говорить с ней о её личной жизни, а сама она о ней и подавно не заговаривала, потому что для неё Лео был каким-то священным, полубогом, о котором всуе болтать нельзя.

— Повезло, — разрумянилась она. — С ним очень повезло. Но таких нет больше. Где девушки… остальные… все найдут себе хороших мужей?

— Да, золотых маловато, — улыбнулась я. — Но, Заринэ, если у тебя будет девочка, то её в обиду не дадут. С таким-то папой и двумя старшими братьями!

— Всё равно. Пусть лучше ещё сын, — твёрдо определилась она.

— А я бы когда-нибудь хотела мальчика и девочку, — размечталась Джоанна, подперев щёку. — Как и мы с Джонханом у родителей. Быть младшей сестрой действительно здорово. Я скучаю по брату.

— А я не хочу детей вообще, — сказала я.

— Вообще? — изумилась Заринэ, посмотрев на меня, как на ненормальную. — Как?

— Ну… вот так. Не хочу заводить детей. У меня другие интересы.

— Но как же… почему? — Похоже, я сбила ей систему. В её лице было столько растерянности, что я пожалела о заявлении, но всё-таки не отступать же?

— Наверное, потому что я тоже собираюсь жить, как хочу, как и мужчины.

— Но… — хотела что-то ещё противопоставить Заринэ, однако слова потерялись. Или она передумала. В любом случае, продолжению предшествовала долгая пауза. — Что же в старости будешь делать?

— В старости? — хмыкнула я. — Может, и не доживу до неё. Я хочу сражаться, как золотые, вместе с ними.

— Но у мужчин всё-таки остаются дети… — начала она.

— Не у всех, — возразила я, — больше половины золотых — холостяки. И останутся таковыми. Воины понимают, что старость для них не предназначена, так зачем же обременять кого-то, вешая на них своих детей, если сам о них заботиться не собираешься? На земле много людей, о которых стоит позаботиться, лучше этим я и займусь, чем обременю свет ещё кем-то.

— Это неправильно, — повторила знакомую формулу Заринэ.

— Да почему?! — взмахнула я руками. Капли отлетели в Джоанну, но она ничего не сказала, только тряхнула головой. — Правильное и неправильное для каждого своё.

— Нет, разве убийства и насилие не одинаково плохо для всех?

— Ну, хорошо, какие-то вещи всегда неправильные есть, — согласилась я, — но, опять же, золотые убивают злых людей, и в таком случае убийство становится правильным.

— Я тоже не хочу детей, — прервала нас Элия, поддержав мою сторону. — Мой ребёнок, скорее всего, будет… не таким, как все. Ему будет трудно. Уверена, что любая женщина, узнав, что родит больное или несчастливое дитя, отказалась бы от этого.

Даже сквозь бочку я догадалась, что Заринэ с суеверным страхом положила ладонь на живот. Она очень пеклась о своих детях, для неё они были смыслом жизни. Они и Лео — муж, любовь её души и сердца. Переосмыслив что-то, она тихо признала:

— В таком случае да. Возможно, не всем женщинам правильно быть матерями.

Мы не поругались и не поссорились, а нашли компромисс, и это было первым успехом такого рода в моей жизни. Я не любила женские коллективы, у меня складывались отношения только с сёстрами, а с одноклассницами и девчонками из секций — нет. Там всегда были склоки, зависть, сплетни за спинами. С ребятами, Югёмом, Джуниором, Ильхуном, мы всегда приходили к выводу, что все девчатники — серпентарии. Но здесь, в Тигрином логе, у нас сложилось зачаточное взаимопонимание, и я была уверена, что никакой вражды и ненависти за спинами не возникнет.

Из бани Заринэ ушла в сопровождении мастера Лео и двух своих мальчишек. Отец опять рассказывал им что-то увлекательное, уже не о звёздах, а знаменитых воинах древности. Персиянка светилась счастьем и улыбалась, глядя на них. Когда они отошли чуть подальше, туда, где на них уже не должны были смотреть (но я почему-то подзависла), я заметила, что мужчина взял Заринэ за руку, и она прислонила голову к его плечу. Вздохнув, я подумала, что идти вот так с кем-то, кого любишь — это здорово, когда он с тобой рядом, честен с тобой, заботится о тебе, и когда у него нет никакой другой. Проклятый Чжунэ!

Мы пошли наверх, но встретили по пути Диэйта, Ямаду и Самуэля, заставивших нас остановиться. Первые двое возвращались с дополнительных занятий, которые сами себе устраивали, а Самуэль направлялся в библиотеку.

— Никто из них, — указал он на китайца и японца, — достаточно хорошо не знает корейский, а я им владею ещё не в совершенстве. Джоанна, не сходишь со мной помочь в чтении кое-каких книг? Если ещё не засыпаешь, — попросил он.

— Ладно, идём, — согласилась дочь мастера Хана без задних мыслей, и отправилась с ним. Мы, оставшиеся четверо, заговорщически переглянулись. Расцветающая юная любовь бросалась всем в глаза, но только я плюс ко всему знала, что Джоанна влюблена в мастера Эна, из-за чего не замечала других юношей и их подозрительных ухаживаний. Добьётся ли какой-нибудь взаимности адепт?

Простившись с Элией, как обычно, на верхней площадке, я, расслабленная в бане, уставшая за день, добрела до нашей комнаты, но когда открыла её — вздрогнула. В ней горел свет, а на моей кровати лежал Мингю, правда, когда я вошла, он тотчас поднялся. Я недоумевающе на него воззрилась.

— Ты что тут делаешь?

— Я ждал тебя. — Не спрашивая разрешения, он подошёл ко мне, буквально нарушив личное пространство.

— А если бы я вошла с Джоанной?

— Но я же не голый тут лежал. Что такого? Ты боишься, что кто-то узнает, что мы целовались?

— Я не боюсь! Но зачем это демонстрировать?

— Я не хотел тебя огорчить, извини, просто хотелось с тобой повидаться. — Он был уже впритык ко мне и, подхватив за талию, прижал меня к себе. Я уперлась ему руками в грудь.

— Мингю, мы в монастыре.

— Я знаю. Но можем выйти…

— Даниэль не выпустит. Или ты с ним договоришься?

— Нет, но есть же другая калитка, внизу, в поля. Там тоже не монастырь.

— Там темно, змеи и страшно, — отболталась я, высвободившись из его хватки, но он опять поймал меня и обнял. — Да что ж ты такой озабоченный?

— Ничего не могу с собой поделать — горячая итальянская кровь.

— Откуда она в тебе? — хохотнула я.

— Ниоткуда, но девушкам нравится, когда говоришь, что ты немного итальянец. Сразу выглядишь, как киногерой.

— Со мной не прокатило, поищи другую.

— Где я на Каясан другую найду? — засмеялся он и, поймав мой многозначительный взгляд, исправился: — Нет, я к тебе подкатываю не потому, что тут больше не к кому, ты мне нравишься, честно.

— Ага, как же. Не верю. Я думаю, что тебе всё равно с кем.

— Обижаешь. Это не так, Чонён. — Я опять вывернулась и отошла на шаг назад. — Просто… я тут уже столько времени! Уже на стену лезу. Когда я не тут — у меня каждый день секс был, потребность у меня такая.

— Тебя тут разве не учили бороться с желаниями?

— Учили. Но просто борюсь я лучше, чем с желаниями.

— Мингю, давай расходиться и спать?

— Я бы поспал вместе с тобой… — опять стал подходить он. Хуже всего, что я в фантазиях была абсолютно не против, и монастырская святая земля не отбивала у меня желания вернуться в объятия этого бабника и забыться на какое-то время в поцелуях и ласках.

— Мингю, если у тебя был секс каждый день, то… — Что за день признаний на одну тему сегодня? Я выпалила: — У меня его никогда не было. Так что, я не помощница, прости. Если хочешь, больше не буду приходить целоваться, чтобы не раззадоривать тебя и не мучить.

Привратник остановился и, обдумывая сказанное, сел на мою кровать. Информация о том, что я девственница, не то шокировала его, не то разочаровала, не то, как я и планировала, остудила. Поднеся к губам пальцы, он постучал их кончиками, потом посмотрел на меня.

— Нет, ты меня не мучаешь. Приходи, когда захочется, я не против. — Подумав ещё, он изменился в голосе, потерявшем легкомысленность и фривольность: — Если ты думаешь, что я испугался твоей неопытности, то это не так, моей опытности хватит на двоих… Если ты захочешь, — он поднялся и подошёл ко мне, осторожно взяв за руку, — я бы… просветил тебя в этом плане… Правда, я могу организовать отличный первый раз. Без спешки и суеты. Всё будет красиво, и тебе понравится.

— Мингю, спасибо большое, но меня не тяготит, — я осторожно высвободила свою руку, и указала глазами ему на выход. Пока ещё держала себя в руках и не повисла у него на шее. Он прямоват и пугает напором, но, будь я уже бывалой девчонкой, наверняка бы поддалась и рискнула, отозвавшись на уговоры.

— Ладно, хорошо, — смирился он и зашагал к двери. — Доброй ночи!

— Мингю! — Он остановился, обернувшись. — Так уж каждый день? — прищурилась я с издевкой.