— Нет, Еджин, извини, тебе лучше найти кого-нибудь другого в компанию.

— В смысле? — растерялась она. — Почему?

— Потому что мы из разных миров. Зачем тебе с подругами какие-то оборванцы?

— Что? Не говори так, Чжинён, почему вы оборванцы?

— А разве ты так не думаешь обо мне и мне подобных?

— Я? Нет, не думала никогда ничего такого, с чего ты взял? Девчонки просто ничего не знают в Сеуле, я хочу им показать город, а ты же такой… умный, и много знаешь!

— О, уверен, платный экскурсовод расскажет всё намного лучше. Найти его вам проблем не составит.

— Чжинён…

— Извини, Еджин, меня моя девушка ждёт, пока! — солгал зачем-то он и положил трубку. «Господи, какая девушка?» — ошалел Джуниор сам от себя. Но разве это был не лучший способ раз и навсегда покончить с «ухаживаниями» дочери чеболей? Нет, он определенно сам себя не узнавал, его довели все эти романтические несостыковки в его жизни. Он никогда не был человеком завышенных амбиций и повышенных потребностей, ему всего-то и надо было простого и тихого счастья, о котором он мечтал с Чонён. Но рядом была только Наён. Только она подходила ему и в социальном плане, и в мировоззренческом. И родителям нравилась. Довериться им? Порой матерям и отцам виднее, что лучше для их детей. Может, стоит брать то, что соответствует тебе, а не гоняться за несбыточным? Чонён таковой и была и, скорее всего, навсегда уже останется — недостижимой. Он её не переделает — да и не хотел переделывать, но с такой, каковой она была, он совладать не в силах. А в силах ли кто-нибудь ещё? Если бы не выяснился обман Чжунэ, долго бы они провстречались? Чжинён надеялся, что пока он не смирится с той мыслью, что Чонён не для него, она не начнёт мельтешить перед ним с каким-нибудь другим парнем, иначе он снова сойдёт с ума от ревности и зависти.


После выходных случилось непредсказуемое — Наён перестала появляться. Она не звонила и не приходила день, второй. Когда мать спросила Чжинёна, как дела у девушки, и он пожал плечами, мол, не знаю, женщина опешила — как же так? Даже не поинтересовался, почему пропал человек? А если произошло что-то? Нельзя же так! Она вынудила сына позвонить старшекласснице, хотя он и сам немного волновался. С Наён всё было в порядке, но она с грустью и сожалением заметила, что будто навязывается, и ей становится неудобно появляться в квартире Чжинёна, да и звонить ему. Что мог он сказать в ответ, учитывая его воспитание? Конечно же, он отрицал какую-либо навязчивость и заверил, что Наён всегда рады видеть и вообще, вот же — он звонит первым, так что, всё в порядке. Приободрённая девушка предложила пойти вечером в кафе или покататься на роликах. Они сделали и то, и другое, а когда вернулись во двор — держась за руки — все соседки и знакомые, попавшиеся на пути, окинули их такими взглядами, что Чжинён понял окончательность приговора. Его помолвили.

Готовясь к первому сентября, когда его мама обсуждала с мамой Наён, что подарить девушке, ведь у неё в грядущем месяце намечался день рождения, Чжинён и сам ощутил, что он помолвлен и у него есть фактически невеста. И он никак не мог понять, всё-таки, как же так вышло? И было ли в этом что-то плохое? Когда Наён на последнем ряду кинотеатра, отвлекшись от фильма, тихо сказала ему: «Можешь меня поцеловать, если хочешь» — и он принял её разрешение, сделав это, Чжинён, не ощутив и близко тех эмоций, что трепыхались в нём при давнем-давнем поцелуе с Чонён, всё же испытал удовольствие и нарастающее желание продолжать, переходя к чему-то большему. В этом не было ничего плохого. Удовольствие появлялось каждый раз, стоило поцеловать губы Наён. После первого раза просить ей больше не приходилось, Джуниор встречал и провожал её поцелуем, если рядом не было посторонних глаз. Джуниор всё смелее обнимал Наён, пытаясь заполнить душевную пустоту физическим присутствием. Несопоставимые вещи, но кое-что получалось. Получалось не страдать. Получалось веселиться. Получалось радоваться, смеяться и искренне скучать по кому-то, кроме Чонён. В этом не было ничего плохого. Получалось жить дальше, хоть и совсем не так, как этого когда-то хотелось. Вот в этом что-то плохое всё-таки было.

* * *

Последняя неделя августа вывела из строя ещё одного бойца золотых — Чонгук вышиб себе плечо, и на заживление подобной травмы ему выдали две недели постельного режима. Без него, собственно, маленький отряд сильно ослабевал, поэтому Хосок, уставший спорить с Дами, что с амазонками надо примириться хоть на чуть-чуть, дал и ей две недели на размышления, собрал всех своих ребят, и отчалил в Сеул на заслуженную подзарядку.

Система осведомления у золотых работала безотказно, они узнавали большинство новостей друг о друге и врагах в течение суток. Поэтому вернувшийся в столицу Кореи, Чонгук почти сразу узнал о том, что Ку Чжунэ лежит в больнице по причине избиения. Правда, кто нанёс ему ушибы и повреждения, даже золотые выяснить не смогли, все сходились на версии пьяной драки где-нибудь после клуба. Вспоминая свою поездку дуэтом с Чжунэ в Сингапур, парень почему-то захотел его навестить. Неизвестно почему, но иногда просыпалось сочувствие к этой личности. Прошлой осенью в её характере, во время более близкого знакомства, многое открылось. Когда Чжунэ буквально зарыдал, признавшись, что ему пришлось убить, Чонгук понял, насколько это слабовольный и, собственно, безвредный парень, да жалко, угодивший не в то общество. Так и сейчас, представив, что его где-то поколотили, не умеющего за себя постоять, золотой не испытал радости или злорадства. Пусть это и был дракон, но всё-таки, дракон достаточно мелкий, беззлобный и не кусачий. А уж дышать огнём и вовсе не умеющий.

Скинув пожитки в «Пятнице», Чонгук умело обошёл встречу с Саной, пользуясь системой многочисленных ходов и коридоров здания, заглянул поприветствовать госпожу Хан, и направился к клинике, в которой подлечивали Чжунэ. Выйдя из автобуса на противоположной стороне дороги от главного входа, Чонгук на миг притормозил, перевёл дыхание и тронулся к пешеходному переходу.

У администраторской стойки он представился другом Ку Чжунэ, пришедшим его навестить. Миловидная девушка, молоденькая медсестра, попросила паспорт, и Чонгук без проблем предоставил ей фальшивый документ, по которому летал в Сингапур. Записанный, он проигнорировал лифт и поднялся по лестнице, к счастью, на этот раз пострадало плечо, а не нога, как в прошлое ранение, и скорость передвижения у воина не снизилась. Выйдя из-за угла, Чонгук расправил плечи в горделивой манере драконьего племени, почти все они в какой-то степени страдали зазнайством и зашкаливающим высокомерием. Прикинуться преступником или моральным чмом — как это называл сам Чонгук, — ему не составляло труда. Палата, к которой он шёл, открыла дверь. Чонгук остановился, ожидая, кто из неё появится? Персонал, родственники?

— … мы ещё навестим тебя, братишка, хорошо? — доносилось изнутри, произносимое юным женским голоском.

— Можете себя не утруждать, — пробасил где-то там, со своей койки, Чжунэ. И пока его сестра ещё оставалась в палате, прощаясь с ним, её подруги, с которыми она пришла, покидали помещение.

Золотой собрался отступить, пропуская их, но внезапно остановился и не смог сделать ни шага. Она! Его глаза распахнулись, и он едва взял себя в руки, принимая равнодушный вид. Та девушка! С крыши! Из Шаньси! О, будда! На неё тогда упал свет от фонаря, и эти глаза, это лицо… он бы никогда в жизни их не спутал, он запомнил их очень хорошо! Их было две, и одна из них, как позже выяснилось, была его сестрой, но которая? Она, наверняка она! Потому что у Чонгука щемило сердце, стоило взглянуть в эти глаза. Девушка, однако, явно его тогда в темноте не увидела, или не запомнила, или, как он, сумела не показать, что они уже встречались. Она вышла из-за двери и, бросив мимолётный взгляд на стоящего в очереди посетителя, решила пройти мимо. Сестра, возможно, это его родная младшая сестра! Чонгук вспомнил, что он в образе дракона, поэтому без стеснений позволил себя наглость — поймал девушку за запястье и откинул подальше какую-либо тактичность:

— Ты подруга Чжунэ? — Девушка возмущённо воззрилась на руку золотого, пока тот упивался этим касанием. Родная плоть и кровь, сестра, и она представить себе не может, кто её держит! Без слов её лицо выражало оскорблённость. Она дёрнула руку, освободив её, и сказала на китайском:

— Земляной пельмень![64] Тронь меня ещё раз — вылетишь в окно!

— Ты не понимаешь корейского? — ответил точно так же, на китайском, Чонгук. Незнакомка округлила глаза ещё сильнее, уже не только с яростью, но и удивлением.

— Главное, что ты меня понял.

— Как тебя зовут?

— Извини, парень, — протолкнулась между ними другая девушка, тоже говоря по-китайски, — мы не знакомимся.

— Такие гордые? — спросил он, не зная, как бы задержать их подольше, чтобы рассмотреть, расспросить, опознать…

— Не без этого, — хохотнула всё эта же, вышедшая второй. Следом вышли две девушки, которых Чонгук знал без представления, правда, одну из них — сестру Чжунэ, — только по фотографиям. Другую же — Сон Дану, его невесту, видел тогда в Сингапуре, возле клуба. Картинка в голове стала складываться. Сестра Ку пришла не со своими подругами, она привела невесту навестить жениха, а китаянки — подруги той. Ведь Сингапур и Шаньси продолжительное время были в союзнических отношениях, значит, там это знакомство и завязалось?

— Идёмте, — поторопила всех Дана, красивая и, по мнению Чонгука, заслуживавшая чего-то получше Чжунэ. Сжав кулаки, потому что не мог побежать следом и допытываться информации от той, которая уже второй раз своими большими тёмными очами, своим лицом лишала Чонгука привычного самообладания, он постоял, проводив до полного исчезновения квартет глазами, и вошёл в палату.

— Да кто там ещё?! — недовольно прохрипел Чжунэ, пиная простынку, но, когда увидел нового гостя, удивленно поднял брови и даже растянулся в улыбке поверженного, привыкшего к своей роли неудачника. — Ух ты… надо же! Мой давний приятель?