Федотов чуть повысил голос:

— Ваш номер…

Аня продиктовала его. Они замерли, прислушиваясь к звукам из сумки. Звуков не было. Мобильник Федотова отключился.

— Может, он у вас поставлен на беззвучный режим? — спросил Олег.

— Я так никогда не делаю, — сердито сказала Аня.

— Тогда еще одна попытка, и возвращаемся к Инне.

— Хорошо, — понуро сказала Кулько, — вы уж извините меня.

— Ничего, Анна, бывает, — сухо ответил он и еще несколько раз набрал номер ее мобильника. Результат был тот же.

— Так, мы не будем никуда возвращаться, у меня дома есть старенький телефон. Я им попользуюсь. А потом в другой раз заберу у Инны.

— Точно? — спросил Федотов. Этот вариант его очень устраивал.

— Да, тем более мы почти уже дошли до метро. До свидания, еще раз извините, что так получилось.

— Ничего, — Федотов, прощаясь, повеселел. — Такое может случиться с каждым.

— Прямо название фильма, — покачала головой Аня.

— А, верно, — рассмеялся Олег и, наверное, впервые за этот вечер с доброжелательным интересом посмотрел на Аню. Она махнула рукой и вошла в метро.


Придя домой, Федотов еще раз пробежал конспекты с уроками. Написанного ему показалось мало, и он, окружив себя методическими пособиями, учебниками и своими старыми конспектами, тщательно, по минутам расписал все учебные часы. Олег был спокоен — он отлично помнил все темы, которые проходят девятиклассники, а то, что не помнил, быстро восстановил, получив удовольствие от этого процесса. У него даже закралась мысль, что когда-то им была совершена грубейшая и почти непоправимая ошибка — он должен был заниматься математикой как наукой. Он не должен был идти в строительство — он должен был сидеть за столом и заниматься тем, что может совершенно изменить представления о мире и сам мир. Чувство сожаления кольнуло его, но Федотов предпочел не думать об этом накануне знакомства со школьной жизнью. Олег еще раз по часам все повторил и остался доволен — пауз практически не было. Именно этих пауз опасался Федотов. Пауза в уроке — это то, что может быть заполнено «несанкционированным выступлением», а как гасить их, как нейтрализовать, Олег еще плохо себе представлял.

Лег он под утро, не выспался, но при полном параде в восемь утра уже был в школе.

— Вот и вы! А знаете, я даже не сомневался, — такими словами встретил его директор. — Вы производите впечатление уверенного в себе человека, который привык держать слово.

— Вы это о чем? — не понял Олег.

— У нас один учитель сбежал прямо с первого урока, — пояснил Тяплицкий, — вернее, он даже не явился на первый урок.

— И как же вы из положения вышли?

— Пришлось мне урок вести.

— Вы тоже математик?

— Да нет, я им все больше про обществоведение…

— Понятно, — рассмеялся Олег.

Прозвенел звонок, и они поднялись на третий этаж.

— Вот, это девятый класс. Девятый «А». У нас школа небольшая, по два класса. Но нам нравится, внимания больше детям достается.

Тяплицкий открыл дверь, за которой слышался гул голосов.

— Так, так! — неожиданно зычно проговорил Арлен Семенович. — Девятый «А» звонка не слышал?! Не для вас он прозвенел?!

Федотов еле сдержался, чтобы не рассмеяться, — судя по всему, педагогическая лексика практически не изменилась.

Девятый же класс в ответ на это что-то прогудел и постепенно замолк.

— Вот, — удовлетворенно произнес директор школы, — почти тихо. Теперь мы дождемся, пока Свиблов уберет планшет, который в школу не рекомендуется приносить. Куракина перестанет красить глаза, а Олечка Калязина спрячет косметичку.

Класс хихикнул. Директор выдержал паузу, а затем сцепил руки на своем кругленьком животе и повернулся к Федотову.

— Вот, Олег Игоревич, знакомьтесь — девятый «А».

Федотов улыбнулся:

— Очень приятно.

Класс неожиданно дружно встал, загремев стульями. Прозвучало нестройное «Здрассьте!».

— Олег Игоревич — наш новый учитель математики.

На эти слова класс отреагировал откровенным смешком. Директор школы не растерялся:

— Да, мужественных людей немного. Не каждый переступит этот порог. Но сейчас об этом говорить не будем. Сейчас начнется урок. Попрошу соблюдать дисциплину и оказать новому преподавателю теплый прием.

— Думаю, все будет хорошо, — сказал Олег внезапно севшим голосом.

Это обстоятельство не укрылось от класса — он опять хихикнул.

Арлен Семенович вознегодовал:

— Так, имейте совесть, будьте людьми. Олег Игоревич, прошу, приступайте к своим обязанностям.

Тяплицкий покинул класс.

— Так, — откашлялся Федотов, — приступим. Думаю, что познакомимся в процессе изучения математики, которой, надо сказать, я занимался долго и старательно. Я готовился идти в науку…

— А зачем тогда в школу пришли? — сказал кто-то…

— Сначала я пришел в институт, но изучал там строительное дело. Я как-нибудь расскажу об этом, может, кому-то пригодится. Вам же скоро экзамены сдавать и в институт поступать.

Класс почти не переговаривался, класс с интересом смотрел на Федотова. Пожалуй, впервые за все это время учительской чехарды пришел человек, который вел себя спокойно и уверенно. И еще он был мужественной внешности, что сразу отметили девочки. Хромота и трость также вызвали любопытство.

Олег это понял, но ничего не стал им сейчас объяснять. Во-первых, любопытство нельзя удовлетворять сразу же. Во-вторых, кивать на недуг — совсем уж дешевый и спекулятивный прием, особенно в глазах взрослых детей. Поэтому Федотов открыл все свои записи, посмотрел на часы и произнес:

— Математику я знаю настолько хорошо, что вы даже это и представить не можете. Особенно мучить вас не буду, буду придерживаться программы, но если есть желающие знать больше — не стесняйтесь, задавайте вопросы. Итак, тема сегодняшнего урока…


Пока Федотов осваивал профессию учителя, Инна осматривала Буэнос-Айрес. Перелет был тяжелым, и хорошо, что ей удалось поспать. Члены экипажа разбрелись по номерам отличного отеля — им предстояло какое-то время пожить в этом городе. Мила Немоляева — та, которая позаботилась о Соломатиной, сразу же завалилась спать. Инна привела себя в порядок и, найдя попутчиков, поехала в город. Но даже осматривая местные достопримечательности, Инна не смогла отрешиться от московских проблем. Вернее, проблем не было, а были обычные человеческие раздумья о правильности своих поступков.

Город, расчерченный по линейке, начинался с огромного залива, который на испанский манер называли эстуарием. Один из членов экипажа, аргентинец, проживающий в Европе, с удовольствием рассказывал о Буэнос-Айресе. Было видно, что все это ему очень приятно. «Так мы рассматриваем фотографии в альбоме. Каждая картинка напоминает нам какие-то события», — подумала Инна, слушая историю улиц и домов. Самое большое впечатление на нее произвело кладбище Риколета. Оно находилось в одном из городских районов и поражало своей красотой, помпезностью и величием надгробных сооружений. Ирония же заключалась в том, что в переводе с испанского Риколета означает — аскетичный, что совершенно не сочетается с внешним видом кладбища. Впрочем, этому было логичное объяснение: оказывается, раньше здесь жили монахи — аскеты-францисканцы.

После кладбища Соломатина вместе с остальными просто гуляла по улицам города, удивляясь чинности и внешнему благополучию. В ее представлении вся Южная Америка — это нищие трущобы вроде бразильских фавел. Однако те места, которые она увидела сейчас, говорили о достатке и стабильности. Ужин был тоже традиционный для этих мест — стейк размером со здоровый баклажан. Инна подивилась его толщине — не менее пяти сантиметров. Кроме того, взяли пирожки с мясом, соусы из томатов, лука и чеснока, а на десерт — фисташковое мороженое. Проголодавшаяся Соломатина умяла все с огромным аппетитом и отказалась только от традиционного мате. Местное население заваривает напиток особым способом и подает в забавных круглых чашечках. До отеля они добрались совсем обессиленные — перелет, разница во времени, масса впечатлений и сытный ужин. Соломатина уже почти спала, когда позвонил Федотов.

— Инна, как ты? Очень устала?

Соломатина подробно рассказала обо всех событиях последних суток. Олег слушал внимательно, не перебивая. Ему казалось, что Инна, с ее дипломом мединститута, с ее свидетельством пилота-любителя, с ее новой профессией стюардессы и перелетами по всему земному шару, Инна, которая пишет научную работу и которая скоро защитит кандидатскую диссертацию, — абсолютно для него недосягаема. Федотов слушал искаженный расстоянием звук ее голоса и хотел повесить трубку. Ему нечего было сообщить: что можно рассказать о первом дне работы в школе? Что ученики приняли его хорошо? Что урок прошел без эксцессов, что зарплата его, совсем небольшая, будет перечисляться ему на карту третьего и двадцатого? Все это был неинтересно по сравнению…

— Алло, Олег, как ты? Что же ты молчишь? Ты меня слышишь? — заволновалась Инна.

— Слышу, слышу, — успокоил ее Олег, — у меня все хорошо. Вот, первый день на работе.

— Здорово! — прокричала Инна. — Это же здорово! Я прилечу, и ты все расскажешь! Я тебя поздравляю!

Послышались гудки — то ли разговор прервался сам, то ли Инна его прекратила. Олег, который хотел было рассказать про школу, с облегчением вздохнул. Ему надо было видеть Инну. Он должен был все ей рассказать и увидеть реакцию. Нет, ничего плохого и тем более постыдного в его работе не было. Наоборот, даже что-то подвижническое — все-таки подрастающее поколение, передача знаний и опыта. Ему было что рассказать и чему научить, но… Но от той карьеры, которую он так стремительно делал в Озерске, ничего не осталось. И как на это отреагирует Инна? Как она отнесется к очень небольшим деньгам, которые он будет получать, как вообще она посмотрит на их планы, узнав о случившемся. Настроение у него было плохое, пара звонков, сделанных знакомым с целью узнать о вакансиях, еще больше его ухудшили. В конце концов почти за полночь Федотов сел готовиться к завтрашнему уроку.