Виталик распрямился и кивнул, будто разговаривал сам с собой, после чего добавил:

– Именно поэтому она здесь.

Настя застыла на месте, глядя на него во все глаза. Она ведь ослышалась сейчас? К такому бреду невозможно было прийти в здравом уме. Впрочем, она очень сомневалась в том, что Виталик находится в разуме.

– Мамочка, папа прав! – вступилась Аглая. – Я отдам свои клетки и он выздоровеет.

Маленькая глупышка! Конечно, она ничего не знала о том, что именно это за процедура. Как может покалечить донора, если вдруг что-то пойдёт не так. И даже если сейчас опустить тот факт, что Глаша не была родственницей Виталию, Настя бы никогда и ни за что на такое не пошла в любом случае.

Вот только теперь вопрос – как сказать бывшему мужу эту правду?

– Нам нужно всё это обсудить, – хрипло выдавила из себя Настя, делая шаг к выходу. Предварительно схватила дочь за руку и с ужасом поняла, что та упирается. – Но не сейчас, а потом. Сейчас нам нужно домой. Ещё уроки делать.

Она слышала, как жалко звучит её голос. От страха он дрожал и Насте казалось, что она не может им управлять. Хорошо, что Влас рядом и дверь не закрыта… Теперь бы просто выбежать из квартиры и помчаться куда глаза глядят, лишь бы подальше от Виталия.

– Нет. Мы обсудим это сейчас, – проговорил он, преграждая им путь.

– Мам… мы ждали тебя. Папа сказал, что ничего страшного со мной не сделают. И я не боюсь, только бы он выздоровел.

– Нет! Это исключено!

Настя не сдержалась. Теперь к страху примешивалась ещё и злость, и всё та же готовность защищать своё любой ценой.

– Значит, придётся подержать вас здесь, пока и ты не согласишься. Я подготовил все бумаги.

Он сделал движение в сторону двери, и Насте ничего не осталось, как выпалить:

– Глаша не твоя дочь! Слышишь? Она тебе не родная. Её отец – Зубарев.

Она отшатнулась, когда увидела на лице Виталика такую адскую смесь эмоций, что захотелось кричать от ужаса. Страх, смертельный, исказивший все черты, гнев, удивление, боль – всё смешалось воедино и превратило лицо в жуткую маску.

– Ты врёшь, сука. Врёшь!

Он бросился на Настю, скрюченные пальцы мелькнули в сантиметре от её лица. Она только и успела, что увернуться, на мгновение выпуская ладошку дочери. Этого хватило, чтобы Виталик бросился снова – на этот раз на Аглаю. Схватил, словно маленького куклёнка, встряхнул и воззрился с такой ненавистью, от которой сердце Насти перестало стучать.

Это случилось за какие-то доли секунды, и Настя даже представить себе не могла, что произошло бы, не окажись рядом Влас.

Он ворвался в квартиру в тот момент, когда Виталик приподнял ребёнка над полом. Лицо Аглаи искривилось – от боли или страха, или от того и другого вместе – было неважно.

– Вниз, быстро! – рявкнул Влас, пихая Виталика с такой силой, что тот отпустил Глашу и отлетел на добрых пару метров.

– Бежим! – шепнула Настя и они с дочерью выскочили из квартиры и помчались по лестнице на первый этаж.

Страх подгонял, но Насте всё казалось, что Влас не справится. Что Виталик его одолеет и бросится за ними. Он мог ведь сотворить что угодно – покалечить или даже убить. Будто теперь, когда знал, что надеяться больше не на что, стал готов на всё.

– Всё… кажется, тут мы в безопасности, – выдохнула Настя, когда они спрятались за машиной Власа, припаркованной возле подъезда. – Он тебе ничего не сделал?

Малышка выглядела такой растерянной, что у Насти сжалось сердце. Её маленькая глупая девочка, готовая пожертвовать даже собой, чтобы только спасти того, кто этим воспользовался.

– Мама… мама-а-а!

Аглая вцепилась в Настю, обхватила её с такой силой, будто её вот-вот должны были оторвать от матери навсегда. Зарыдала – безудержно, захлёбываясь каждым вдохом.

– Всё. Всё теперь, Глаш, слышишь? Маленькая моя, теперь всё.

– Я… я… – Дочь делала судорожные попытки схватить ртом воздух, и это мешало сказать то, что она хотела.

– Тчш-ш! Потом всё скажешь, сейчас успокойся.

– А если он… нас снова поймает?

– Не поймает. Сейчас Влас с ним разберётся и всё будет хорошо.

Глаша снова всхлипнула и вцепилась в Настю сильнее. Наверняка не ожидала, что «папа» поведёт себя так. Поверила ему, доверилась… а вот как всё повернулось.

– Ну? Ты в порядке? – выдохнула Настя, когда Влас спустился вниз. Выглядел он потрёпанным – одежда помята, волосы взъерошены, а на кулаках – несколько ссадин.

– В порядке, – мрачно отозвался тот. – Вы как?

– Всё хорошо. Я хочу, чтобы мы отсюда уехали. Прямо сейчас, – взмолилась Настя, и Влас кивнул.

– Только я в машине перекурю тогда. За сигарету убить готов.

Он отключил сигнализацию и открыл для Насти и Аглаи заднюю дверцу. Как только обе юркнули на сидение, устроился за рулём и завёл мотор. Через несколько секунд они уже выехали из двора на оживлённый проспект, и только тогда Настя поняла, что начинает более-менее успокаиваться.


– Ты как? – спросила Настя у дочери, уткнувшейся взглядом в окно. Она даже представить не могла, что именно малышка могла чувствовать в этот момент. И не знала, что ещё нужно сделать и чем помочь ей, чтобы она успокоилась.

– Хорошо, – равнодушно проговорила та в ответ, так и не оторвавшись от своего занятия.

Настя вздохнула. Эта сволочь Виталик сделал с её дочерью то, с чем придётся разбираться только ей и никому больше. И сейчас, когда Настя осознала это, поняла и другую истину – Влас врезал ему недостаточно хорошо.

Когда они подъехали к дому, Влас попытался разрядить обстановку.

– Кстати, в тебе, малая, я не сомневался! Ты смелая такая у нас, – начал он, но Настя покачала головой, видя, что Аглаю сейчас вообще ничто не способно снова вернуть к тому состоянию оживления, в котором она обычно находилась.

– Влас, спасибо, – поблагодарила она его и, коротко обняв, отступила в сторону подъезда. – Мы потом тебя поблагодарим, как ты того заслуживаешь. А сейчас извини… домой пойдём. И Саше ни о чём не говори пока, пожалуйста.

Он сомневался несколько мгновений, после чего всё же кивнул в ответ.

– Окей. И если понадобится что – звоните.

Влас уехал, и Настя, проводив его взглядом, повернулась к Глаше.

– Домой пойдём? – спросила едва слышно у притихшей дочери.

– Пойдём, – ответила та равнодушно.

После чего позволила увести себя в сторону дома.


Их встретила порядком перенервничавшая мать Насти. С порога бросилась к внучке и прижала её к себе так сильно, что Насте даже показалось, что слышен хруст костей.

– Мам… Я Глашу отдохнуть уложу, а сама к тебе приду. Поболтаем, – как можно беспечнее сказала Настя, отлепляя мать от Аглаи.

– Да… да, конечно, – проговорила та и ушла на кухню готовить чай.

То, что Настя почувствовала относительно Глаши, когда укладывала ту в постель, кажется, принимало немалый размах. Аглае будто кто-то выключил все эмоции, и Настя напрочь не понимала, что с этим делать. Она бы многое отдала за то, чтобы Глаша, например, закатила истерику. Это было бы гораздо более свойственным для её возраста, чем лежать вот так и смотреть в одну точку.

– Поспи, ладно? – шепнула она дочери, склоняясь над ней, чтобы поцеловать в щёку.

– Посплю, – выдохнула малышка, и Настя, посидев рядом с Аглаей ещё немного, вышла из комнаты и отправилась к матери.

Она и сама чувствовала себя так, будто внутри было слишком много всего. Причём настолько разнообразного по ощущениям, что казалось – стоит только поднести к ней спичку, как всё запылает таким огнём, который поднимется до небес.

Но у Насти был способ от этого избавиться – поговорить с матерью, а как вытащить всё из Глаши, она пока не представляла.

Она молча устроилась за столом напротив ожидающей её мамы, молча же отпила глоток чая, а потом словно плотина изнутри прорвалась. И Настя начала говорить и говорить… причём не только о том, что случилось сегодня, но и о том, о чём она умалчивала даже в разговорах с матерью. О прошлом, о Зубареве, о том, что она чувствовала и о чём переживала. И понимала, что с каждым произнесённым словом ей становится легче…


Ночью же Настя лежала без сна и смотрела в потолок, чутко прислушиваясь к дыханию дочери. Она думала о том, как рассказать обо всём Саше, понимая, что это неизбежно. И о том, как отреагирует муж на это событие. Не бросит ли реабилитацию, чтобы быть рядом с ними? Такого Настя допустить не могла.

– Мам… – раздалось в тишине так неожиданно, что Настя приподнялась на локте, вглядываясь в полумрак. Сердце застучало так быстро, что стало с силой ударяться о рёбра. Приснилось что ли Глаше что-то страшное?

– Да? – коротко отозвалась она, и мгновением позже рядом с ней юркнула под одеяло Аглая.

– Мне страшно одной.

– Ты не одна. Я с тобой, – заверила дочь Настя, прижимая к себе малышку. – И не бойся ничего. Мы вдвоём со всем справимся.

– Я спросить кое-что хотела у тебя, – шепнула Глаша. По её голосу было слышно, что она что-то там себе надумала и теперь хотела или подтвердить это или опровергнуть.

– Спрашивай, я на всё отвечу, – пообещала Настя.

У неё сердце сжималось до боли. Её маленькая девочка, которая толком ничего в жизни хорошего не видела, сейчас страшно переживала. И только в её силах было или помочь ей, или нет.

– А то, что Саша мой папа – это же правда?

– Правда. Мы ведь тебе с ним вдвоём об этом давно сказали.

– Я просто думала, что он другой папа… ну… как же мне объяснить…

Настя понимала, о чём говорит Глаша, поэтому поспешила заверить дочь:

– Нет. Он не другой папа, он – твой настоящий отец. Который тебя очень-очень любит, ты же ведь это уже поняла?