– Ма, а когда мы идём на карнавал?

Шкаф пришлось захлопнуть прямо перед его носом, а на следующий день в нём появился костюм директрисы, что не совсем являлось костюмом, скорее он был её рабочей формой, в которой она показывалась только в присутствии одного единственного сотрудника – любимчика, фаворита. Ангелина на объектах жёстко руководила Борисом, давала ему указания, размахивала, когда что не так, а вне работы он отдавал приказы ей, он часто ставил её на колени и говорил, что она – его рабыня. За каждый нагоняй, полученный в процессе работы, он отыгрывался – её колени не заживали…

Глава 11 Опека и Попечительство

Павлухин и Лукин устраивали свои отчётные визиты в разное время дня, но, когда все попадали в одно и то же время, квартира Ангелины напоминала гарем в мужском варианте: в одной комнате копошился с сыном Лукин, во второй, с другим сыном Павлухин собирал конструктор, а на кухне распивали чай Ангелина и Борис. Первый и третий недолюбливали второго. Иногда Борис, услышав жалобы на поведение Павлухина, заходил к нему, лежащему перед телевизором с набитым ртом, и авторитетным голосом задавал вопрос:

– Ты по рогам давно не получал?

Павлухин поворачивался к нему в недоумении, поднимал брови, но, выслушав претензии, с неохотой брался за их исправление.

В июне загнанная Ангелина собралась на отдых в Турцию. Борис, узнав об этом, напрягся, что-то с ним произошло, переменилось – пышущий позитивом до этого дня, Борис вдруг заметно обмяк. Проварив в мозгу все версии, чем на отдыхе люди занимаются и придя к выводу, что ничем хорошим, он начал препятствовать этому плану изо всех сил. Теперь она слышала одно и тоже: сдай путёвку, сдай путёвку, сдай путёвку! Рабыня игнорировала, у неё не осталось сил, она спала и видела, как плескается в бирюзовом море, пьёт коктейли, путешествует к местным достопримечательностям, но её мечты Бориса не волновали, его сковала ревность… Стоило ему только представить, что Ангелину будут окружать цивильные отдыхающие туристы из разных стран, не чета ему – работяге-строителю, который за жизнь ни одной другой страны не видел, как ему становилось дурно. «Сдай путёвку!» – слушала она с утра до вечера.

Он применял разные методы устрашения, начиная со статистики по авиакатастрофам, заканчивая собственной смертью от тоски по ней, но она держалась, вцепилась в эту путёвку зубами и постепенно собирала вещи в дорогу. Борис ныл все две недели подготовки, даже, когда отвозил её в аэропорт, не переставал отговаривать от этой затеи. В аэропорту ему стало совсем плохо: он опустился на колени и начал слёзно умолять её отказаться от поездки. Кульминацией стало заявление Бориса, что у него закончились деньги и не хватает для заправки на обратную дорогу. Ангелина взбесилась:

– Зачем ты вообще вызвался меня отвезти? Зачем поехал без денег?

Вокруг стали собираться зрители: немолодой мужчина с влажными глазами ползал на коленях перед блондинкой с чемоданом на колёсах, кричащей на весь аэропорт, что настоящий мужик должен сам заливать себе бензин. Ангелина после регистрации растворилась в толпе среди других пассажиров, а Борис отправился домой практически с пустым баком. До дома оставалось около двухсот километров, когда легковушка начала останавливаться, телефон тоже, как назло, разрядился, и зарядка осталась дома – всё к одному.

Борис, сам себя наказав, уповал на судьбу и с канистрой в руках смотрел умоляющим взглядом на проезжающие мимо автомобили, пока возле него не притормозил попутный микроавтобус. Водитель вошёл в положение и поделился с ним топливом, так Борис поздним вечером наконец-то добрался до дома. Он матерился вслух, пока крутил руль, насылал проклятия, пока хлестал дома водку из горла, требовал у высших сил испортить ей отпуск, но в душе он начал понимать, что любит эту суку.

Все десять дней турецкого отдыха у Ангелины разрывался телефон – это Борис тревожился о ней на каждом шагу. В совокупности пластинка крутилась одна и та же: он осведомлялся о её здоровье, загаре, питании, хорошем сне… После этого она прозвала его – «Опека и попечительство», в контактах теперь не было никакого Бориски, там тоже высвечивалось: «Опека и попечительство».

По окончании отпуска Борис со счастливой, и в то же время виноватой улыбкой забрал её из аэропорта, заправив бензин на собственные деньги. От Ангелины веяло истомой, её тело приобрело бронзовый оттенок, а от волос отдавало морской свежестью. Отношения между сексапильной королевой – рабыней, наложницей и коренастым чудовищем – шабашником и повелителем в одном лице, приблизились к новому витку, забота об Ангелине только усиливалась. Каждый день Борис осведомлялся: выспалась ли она, не тонко ли оделась, хорошо ли позавтракала? Если родной отец вместо того, чтобы задавать дочери подобные вопросы, таскал её по кабакам, то Борис, проявляя отцовскую опеку, заполнил недостающее звено в её жизни, и Ангелина, чтобы дальше получать необходимую подпитку, приводящую к росту самооценки, закрывала глаза на его, заходящие за все границы, выходки.

Повелитель стал считать себя хозяином всего, что её окружало, к чему она прикасалась. В разговоре с новыми людьми, интересующимися продукцией фирмы семьи Нестеровых, Борис сразу протягивал свою визитную карточку, которые он не так давно наштамповал.

Случилось так, что Борис остался в её квартире один. Ангелина вернулась через полчаса и застала его внимательно изучающим личный дневник, который лежал в спальне далеко на верхней полке в шкафу. Это был не просто дневник: в нём она начертила таблицу с перечнем всех когда-то бывших в её жизни любовников. В первой графе значился порядковый номер – номеров этих было достаточно много, во второй – имя, ну или имя с фамилией, у кого-то с профессией, в третьей графе – дата, когда познакомились, в четвёртой – оценка по десятибалльной шкале каков он в постели. Под далеко не первым, и что самое главное, не последним пунктом стоял Борис-строитель, оценочка – так себе, ближе к низам.

Его лицо в эту минуту напоминало морду племенного испанского быка, готовящегося к нападению на тореадора. В данный момент тореадором была Ангелина, которая стояла в дверном проёме с ошарашенным взглядом и не могла вымолвить ни единого слова.

Вдоволь наоравшись, Борис загнал её в машину вместе с чёртовой книжкой и повёз в посадки, где провёл ритуал сжигания рукописи всей её прошлой жизни. В этом пламени горели: Потап, Качок, Полковник, Лукин, Павлухин – все со своими оценками и многие другие, отличающиеся друг от друга цифровым замером их мужских способностей, а когда дневник прогорел, Борис нервозно растоптал взлетающие невесомые ошмётки сгоревшей бумаги и затолкал Ангелину обратно в пропахший старыми чехлами автомобиль. После чего он совершил с «тореадором» ритуальное совокупление, доказывая, что поставленная оценка не соответствует действительности и он – ещё тот самец, способный разнести в клочья красную тряпку. В этот раз Ангелина потеряла свою фригидность, как теряют девственность.

С того момента Борис ощутил полную власть над ней: при любом намёке на свободную жизнь он сразу без лишних разговоров увозил с собой её ноутбук, телефон, ежедневно проверял входящие-исходящие и устраивал скандалы, объясняя свои поступки большой любовью.

В течении целого года безумных отношений с Борисом Ангелину постоянно мучили подозрения, что-то не давало покоя, такой маленький червячок, который постепенно увеличивался в размерах и точил, точил, точил… Но Борис убаюкивал её комплиментами, нелепыми извинениями, и она опять успокаивалась.

Всё, возможно, продолжалось бы в этом режиме: грандиозные планы на дальнейшую жизнь, притирания характеров, головокружительные отношения с поездками по загородным клубам отдыха, пока не позвонила Она…

Это произошло в день рождения Бориса – как оказалось, тот отметил его с размахом в кругу семьи. Напившись до одури, он завалился спать где попало, его телефон тем временем очутился в руках жены, которая и не собиралась промерзать в северных широтах, а переселилась вместе с мужем и детьми давным-давно. Жена, уже как год пыталась раскусить того же червя, поэтому, не церемонясь, подобрала пароль и пошарила в их любовной переписке, испытав при этом сильнейшее потрясение.

У Ангелины высветилось в телефоне: «Опека и попечительство», она ответила, но голос, вторгшийся в её жизнь, принадлежал не Борису. Это было, как неприятный розыгрыш, спонтанно и болезненно, хотелось рассмеяться над самим собой, над своей наивностью. Этот голос, заставший врасплох, разрушал все планы на будущее в один миг:

– Здравствуйте, Ангелина! Вас беспокоит жена Бориса.

Жена Бориса… Откуда такая неточность? Она должна говорить: бывшая жена Бориса. Жёсткий голос, принадлежащий зрелой даме, продолжал вгонять в стресс, в голове всё перемешалось, сказка закончена.

У них был долгий разговор, в котором обе стороны выяснили для себя много нового. Если пришла расплата за счастье, то она по велению злого рока потребовалась в один миг, вся и сразу. Зачем терзать карты на столе у гадалки, вскрывая их по одной? На тебе! Открылись все разом картинками кверху…

– Вы понимаете, что встречаетесь с чужим мужем? Если вы думаете, что здесь всё плохо, то вы ошибаетесь. У нас нормальная счастливая семья, у нас двое детей, внуки… Вы пытаетесь разрушить всё это? Вы что не догадывались, что он женат?

Догадывалась ли она… Давно бы могла догадаться, даже не пыталась это выяснить, когда точили подозрения: почему не приводит домой, почему так редко ночует, почему куда-то уносит свою зарплату, тратясь для Ангелины лишь на баклажечку пива… Почему всё время куда-то торопится? Да потому, что он ЖЕНАТ, идиотка!

Жить в розовых очках куда приятнее. Убаюкал он её своими ласковыми словцами, а теперь Ангелина слушала другие слова, бьющие током или ударом молнии. Она взяла себя в руки и начала обороняться:

– Как я могла догадываться, если человек ночует у меня, отводит в сад моего ребёнка, проводит со мной целый день, готовит, драит унитаз? Как я могла догадываться?