Светлана Хорошилова - Ангелина, или Ненасытная тварь

– Думаешь она пугает или всё-таки подаст на алименты?

– Ну так-то, конечно, это самое… – Борис был за рулём, – настроена она серьёзно, собирается в суд подавать – на работу надо будет тебе устраиваться куда-то… Говорит: заебал, денег не даёт, сына не воспитывает, не помогает…

– Нет, ну смотри: я его забирал, приезжал, привозил, водил на этот кружок, на тот, посуду помою, всё чисто, нормально на кухне… Чё ещё от меня надо-то, блядь?

– Твоему парню скоро надо будет учиться. – Борис остановился, пока в кого-нибудь не въехал. – Тут за учёбу надо будет отдавать ёбнешься сколько!

Было слышно, что Павлухину тяжело это всё воспринимать: он то и дело вздыхал и периодически протяжно мычал, разговоры о затратах напрягали, в его понятии Ангелина тратила много денег на излишества, а жить нужно скромнее. Прослушав о финансовых трудностях, Витя снова начал критиковать Ангелину:

– Она уже просто охуела! В фитнес-клуб ходит на похудение, а сама, как плюшка, валяется на диване, смотрит мультфильм «Губка Боб Квадратные Штаны», блядь…

– Это у неё стресс, – заступился Борис, – когда она много ест перед телевизором, у неё долгов до хуя.

– Ест и ест, приходит вечером и опять ест. Хватит жрать – говорю! – бубнил бывший.

– Это стресс…

– И у меня тоже – псориаз!

– Псориаз – это фигня! Это же не инвалидность…

– А стресс что – инвалидность? У меня на нервной почве всё обостряется… – Павлухин совсем расстроился, тяжёлые вздохи участились. – Что там у неё на работе, нормально всё?

– Да не нормально… Всё хуёво, навалились одни проблемы и с заказчиком там с одним разбирательство…

– Она мне говорила. – Павлухин из солидарности запереживал. – Что-то не устраивает, да?

– На компромисс не идёт, по-всякому вопрос решали… Домахаться до чего-нибудь просто надо.

– Поня-ятно…

Через несколько дней Ангелина заехала домой пообедать, когда Витя повёл сына на английский и увидела засветившийся входящий вызов от Синявской.

– Какие дела? – та начала издалека.

– Пока никаких! А что?

– Мне твой звонил, – подруга подбирала слова, чтобы преподнести новость.

– Кто это – мой?

– Павлухин. Спрашивал: могу ли я взять его к себе на работу, кем-угодно…

Ангелина при всей её разговорчивости утеряла способность к звукопроизношению.

– Я говорю: почему кем угодно? – продолжала Синявская. – Сварщики нужны всегда, работы много. Только, говорю: а что ты к жене не пошёл? А он: я стесняюсь к ней проситься… Ну мы договорились, что я за него замолвлю перед тобой словечко, по блату: тебе сварщик, случайно, не нужен? Красивый, работящий…

Наконец-то из уст Ангелины стали проскальзывать слова:

– Ну-у… Сварщики нужны… А что ты его сама не взяла?

– Сначала у тебя хотела спросить. А ты почему его к себе не возьмёшь? Он всё время твердит: работать хочу, срочно дайте мне сварочный аппарат! А ты говорила, что он не хочет деньги зарабатывать – вас не поймёшь.

– Ну и возьми его к себе! Дай ему сварочный аппарат!

Синявская издала протяжный звук, означающий раздумье, после чего вновь спросила:

– А ты чего не возьмёшь?

– А почему – я? Что ты мне его предлагаешь, почему к себе не берёшь?

– Но он же – твой родственник! Так почему тебе его не взять?

– Вот именно – родственник! – завелась Ангелина. – Тебе он – никто, можешь не церемониться, будет выделываться – в любой момент ему скажешь: до свидания!

– Ну и ты скажешь ему: до свидания! – Синявская как будто не врубалась.

– Алл! Как я скажу ему: до свидания? Чтобы он после этого опять на диване у меня тут лежал?

Судьба Павлухина так и осталась нерешённой. Ангелину поразила методика бывшего мужа вернуться к ней работу – через пятые руки, по блату.

Борис начал приезжать слишком часто. Времени Ангелине стало катастрофически не хватать, а тут он со своей помощью – в такие моменты начинаешь ценить, что любовник старается угодить во всём, берётся за любое дело и тем самым освобождает от множества мелких забот. Крупными делами, а именно, поиском ресурсов для заработка, контролем над объектами, устранением неурядиц, как и прежде занималась она сама.

В этом они были похожи с Синявской, тащили всё глобальное на себе, решали неразрешимые проблемы, по возможности старались быть одна у другой на подхвате: если нужно было забрать детей и присмотреть за ними, к примеру. Ходили друг к другу, по умолчанию прихватив с собой контейнер картошки с мясом, и кормили всех детей скопом, пока вторая размахивает с телефоном в руках бракоделов, работающих у неё – эдакие «некрасовские женщины».

И голод, и холод выносит,

Всегда терпелива, ровна…

Я видывал, как она косит:

Что взмах – то готова копна!

На сайт знакомств Ангелина давно уже не заглядывала, предложений, наверняка там стало – завались, но не до них… Комбайн под названием «Жизнь» молотил безостановочно, времени не хватало. При желании она нашла бы часок-другой, вырвалась бы с кем-нибудь оторваться, но такое желание напрочь отсутствовало.

Борис торчал у неё допоздна: пока поможет приготовить после работы, пока уберёт, пока примет душ… Домой приедет всегда уставший, завалится спать, предварительно опустошив баклажку пива, купленную по пути в забегаловке неподалёку от дома.

Людка в последний месяц всё сильнее чувствовала отчуждённость мужа и, хотя он постоянно втирал ей, что это из-за работы, догадывалась – почему. Пользуясь случаем, она добралась до его телефона, когда измождённый супруг почивал. Даже на удаление звонков и стирание переписки у Бориса сейчас не было времени, поэтому жена нашла, что искала. На что она рассчитывала, когда брала в руки этот телефон? Ведь прекрасно знала, что найдёт там очередной компромат, единственное чего конкретно она не знала – на что в этот раз переписка мужа с любовницей откроет ей глаза.

Воспитанная в старых традициях Людка до сих пор продолжала тянуть семейную лямку, так как считала своего мужа жертвой присосавшейся одинокой бабёнки, напоившей его приворотным зельем. Одно ей только не нравилось: почему супруг недостаточно хорошо сопротивляется воздействию силы, разрушающей их многолетний брак? Но после прочтения переписки с Ангелиной, у преданной жены сразу появились ответы на вопросы.

Исходящие сообщения от Бориса были в одном духе:

«соскучился по тебе»

«люблю, целую, не могу дождаться нашей встречи»

«ты моя любимая, единственная, моя красавица»

«не могу тобой надышаться»

«наслаждаюсь каждой секундой с тобой»

Сообщения строчились даже по ночам, когда муж по идее лежал рядом. У Людки внутри всё сковало, это было настоящим испытанием, ни с чем не сравнимая боль жгла всё её нутро: такие слова… и все обращены к чужой женщине. Осталось только узнать: как же любовница ему на них отвечает? После всех этих признаний и воздыханий единственный не удалённый ответ от Ангелины остался таким: «Гандон!» – она как-то обозвала его после очередных выяснений отношений. Крепкие оскорбления в адрес друг друга любовники считали нормой, это только усиливало и без того бурлящие эмоции.

Людка отложила телефон в сторону и попыталась себя представить на месте той, что вцепилась в чужого мужика. Расклад стал ясен: вцепившаяся женщина так дорогому любовнику никогда не ответит, а значит Ангелине он на хрен не сдался. Всё дело в нём: он лгал, представлялся жертвой, каждой из них говорил, что она держит его на коротком поводке и верёвки из него вьёт, но на самом деле на поводках обеих держал он. Женщины его прогоняли, бросали, только в случае с Борисом это было так: «его за дверь, а он – в окно».

Сон у Бориса после трудного дня был крепким, но всё же его разбудил лязг металла в гараже – ненормальным казалось то, что гараж, считавшийся в его семье чисто мужским владением, заставленным колёсами, инструментами и прочим инвентарём, женщины не посещали и ничего там не трогали, а тут как будто что-то громыхнуло. Борис напрягся, предполагая, что туда залезло ворьё. Телефон лежал не на привычном месте и показывал час ночи. Раздался звук открывающейся канистры – мужик мгновенно сорвался с дивана и выскочил на улицу. В летнее время машина стояла перед домом, и перед ним открылась картина, как Гейша ненавистно обливает капот бензином с явной целью поджога.

– Ду-у-ура-а-а! – заорал Борис, отнимая канистру. – Ты всех нас взорвёшь, маразматичка! Дай сюда! Совсем сдурела?!

Людка была в ярости, в состоянии аффекта – за всю историю их вечно хрупкого брака такой драки между ними ещё не было. Сначала битва началась за канистру, потом переросла в уничтожение друг друга. Дочка выбежала на улицу и стала визжать, разнимая родителей, в соседних домах зажегся свет.

– Я – маразматичка, а она – красавица?! – кричала запыхавшаяся жена. – Надышаться ты ей не можешь, скотина?! Гандон – он и есть гандон! Другого названия ты не заслужил!

В полвторого ночи Людка прикладывала к своим синякам мешки с заготовками из морозилки, заплаканная дочка трясла над кружкой с водой, считая капли, настойкой пустырника, чтобы подать её матери, а Борис старательно отмывал машину. Немного придя в себя, Гейша выплыла на улицу, скрестив руки на груди, муж тем временем протирал любимое авто сухой фланелевой тряпицей.

– Значит так! – объявила супруга. Борис остановился и повернул к ней расцарапанное лицо, по спине прокатилась волна дрожи из-за столь серьёзного тона. – Или ты прямо сейчас, сиюминутно прекращаешь эти отношения, или я подаю на развод, на этот раз окончательно и бесповоротно!

– Ты прежде, чем дом с ребёнком палить, уточнила бы, почему я это писал. – Страх пропал. Жена предоставила ему очередной шанс, чтобы он что-нибудь успел придумать, как-нибудь сумел выкрутиться. – Мы с мужиками решили разыграть… Это юмор такой. – Борис отвёл глаза в сторону, а сам продолжал тереть.

– Мне по фигу! – отрезала Людка.