В два часа ночи родителей Ангелины взбудоражил телефонный звонок. Дочь, стараясь не разбудить ребёнка, полушёпотом, но всё же кричала в трубку, что не может находиться в одной квартире с маньяком, и они срочно приехали. Зять вёл себя буйно, отцу даже пришлось его связать шнуром от утюга. Втроём они стали собирать вещи – мама прерывалась, подходила, чтобы пнуть его, когда тот кричал в их адрес оскорбления. Утюг, привязанный к пьяному телу то и дело громыхал, ударяясь о препятствия. Наконец, все погрузились в машину, затем отец вспомнил про Лукина, вернулся, чтобы развязать его, и семья быстро смылась – маньяк продолжал лежать, стонать на полу в опустевшей квартире.

Через пару дней Ангелина осмелилась вернуться туда одна за остальными вещами, и даже не войдя, смогла оценить обстановку: дверь сотрясалась от громкой музыки, внутри был слышен галдёж – в квартире тусовался народ. Грязь, балаган, валяющиеся компакт-диски и другие вещи – вот в это превратилась её чистая уютная квартирка. Часть вещей пропала с концами.

Ангелина связалась с квартирной хозяйкой; начался процесс по выселению «крота» из чужой «норы». Крот сопротивлялся – он собирался проживать там и дальше, но было ясно, что платить аренду он, разумеется, не станет, и ежедневно в квартире будут проходить сборища. На помощь срочно выехали отец со свекровью.

Лукин валялся пьяный, Ангелина ходила по квартире, занимаясь сбором оставшихся вещей, отец тем временем занимался холодильником: полки и ящики лежали вынутыми, когда отец приготовился обматывать его малярным скотчем, но тут из-за угла вылетела свекровь.

– Холодильник не отдам! – начала она орать, обеими руками вцепившись в дверцу.

Отец уставился на неё, недоумевая, пожал плечами и дальше продолжил ковыряться в скотче. Тогда свекровь перешла к конкретным действиям: втиснула своё бесформенное тело в холодильную камеру, упираясь обеими руками в стенки, и начала держать оборону – отец не возражал. Спокойно, без лишних эмоций, он припёр за ней дверцу, после чего принялся обматывать холодильник, приговаривая:

– Свах, если хочешь, я и с тобой его увезу.

Свекровь начала долбить руками изнутри, пытаясь выбраться наружу – холодильник шатался во все стороны, из камеры раздавались приглушённые вопли, начиная от оскорблений, заканчивая призывами о помощи. Отец распаковал и выпустил её – сваха вылезла, с раздражением отряхиваясь, с застывшей маской гнева на раскрасневшемся лице и передними зубами, оголившимися, как у лошади во время возбуждения. На свата полетела брань, с упрёками, что её сына несправедливо оставили без положенной ему доли, по-хорошему, ему надо отдать половину всего приданного – как она назвала имеющееся в этой квартире. Раздел имущества растянулся до вечера. Свекровь то и дело пыталась что-то отвоевать, не понимая, что от нажитого молодыми добра ничего не останется – её сынок всё пропьёт, не задумываясь, в считанные дни.

Наконец квартиру освободили, а пьяное тело опять повезли в наркологию. В один момент отец притормозил на светофоре, и когда автомобиль снова начал трогаться, Лукин с прытью каскадёра внезапно выпрыгнул на ходу – это напомнило кадры из классического боевика: похищенная жертва выбрасывается из машины и катится кувырком по тротуару. Вокруг «кинозвезды», получившей ссадины и ушибы, стали собираться зеваки: кто-то хотел звонить в милицию, поначалу принимая происходящее за криминал, но понаблюдав, как перепугавшиеся родители помогают подняться невменяемому алкашу, который сновал по сторонам глазами мечущегося зверя, зрители потеряли интерес и стали расходиться.

Со второй попытки отец Ангелины довёз бывших родственников до пункта назначения. Сваха недобрым взглядом косилась на него, когда он собирался уходить из больницы, оба понимали, что это конец: вряд ли пара снова воссоединится… Отец замялся в дверях, достал из бумажника деньги и протянул их несчастной матери – что это значило: помощь или извинение за внезапное вторжение в их размеренную жизнь… Можно было трактовать по-разному – так или иначе свекровь понимала, что сын станет больше пить, чем до знакомства с этой семьёй. Теперь он открыл для себя другой мир – сплочённой жизнерадостной дружной семьи, утрата которой положит начало более сильным запоям. Хотя, куда ж сильнее…

Глава 5 Иллюзия свободы

Все вещи были на время перевезены в загрязнённый, покрытый слоем заводской пыли, цех, по которому сновали крысы. Этот цех родители приобрели для расширения бизнеса, в нём планировалось изготовление кованных изделий. У родителей Ангелина не рисковала оставаться: Лукин её везде выслеживал, угрожал убить, говорил, что заставит с ним жить.

Первое время она скиталась с минимальным количеством сумок по знакомым, вскоре ей удалось подыскать новое жильё, хотя снова арендованное, недешёвое, зато тихое, о котором знали только самые посвящённые. Из рекламы ей пришлось уволиться: директор долго с ней беседовал, не хотел отпускать, но невменяемый Лукин практически ежедневно стоял возле входа здания рекламного агентства, подпирая костлявым позвоночником кирпичную стену, и подкарауливал бывшую жену. Он и директору звонил, предупреждал, что у них работает одна опасная сотрудница – террористка, но тот не обращал внимания на этого маразматика. Несмотря на хорошую зарплату, Ангелине пришлось отказаться от этой работы и перейти в родительскую фирму: ей хотелось всё поменять, начать с чистого листа. Ребёнка устроили в садик, и теперь, благодаря освободившемуся времени, появилась возможность помогать родителям справляться с документацией, принимать на работу людей и общаться с заказчиками.

Как-то она пересекала родной район и случайно наткнулась на Женю-качка: Педагог Любви выглядел очень достойно, в тренде последнего сезона. Судя по перекинутой через плечо спортивной сумке, он направлялся «в» или «из» тренажёрного зала, как всегда развернув здоровенные плечи и покачивая оттопыренными бицепсами, Ангелина, наоборот, была в неброской повседневной курточке, без косметики на лице, с волосами, на бегу убранными в хвост.

После неловкого пустого диалога посреди улицы, мачо предложил зайти куда-нибудь выпить по кружке пива. Они зашли в небольшое кафе, единственное на районе, заказали по бокалу и разговорились о жизни. Евгений в ходе беседы кружил вокруг темы о её ребёнке – Ангелина охотно о нём рассказывала, где-то хвасталась, расписывая, какие он делает успехи и как быстро приобретает навыки.

Когда Качок расслабился, он начал настаивать на том, чтобы она показала ему ребёнка. Ангелина сначала не поняла – зачем. Женя выставил растопыренную пятерню, пересчитал на пальцах месяцы и решил, что маловато прошло от последней встречи с ним до рождения сына. Бывшая «ученица» уставилась на него с непониманием: на самом деле прошло чуть больше девяти месяцев, но Евгений, явно имеющий признаки нарциссизма, считал себя центральной фигурой во всех происходящих событиях, и если где-то родился ребёнок, то конечно же от него. Ангелина отказалась показывать ему сына за ненадобностью, она не видела в этом никакого смысла. Слава богу, что Никита был копией Лукина, иначе за ней бы стал ходить ещё один ненормальный, бередя добытую с трудом её относительно спокойную жизнь.

Педагог, так и не получив согласия на свидание с ребёнком, начал намекать на возобновление встреч у него дома, по старинке… В мыслях Ангелины припомнились моменты, как она бегала к нему, словно девка по вызову, даже уходила, когда он велел. И почему он всё-таки ни разу не познакомил её с родителями, друзьями? Он что, стеснялся её? Может она безобразная или недостойная его окружения? Какой же слабой она была, какой же бесхарактерной… Но люди меняются: теперь она не бросит ребёнка, чтобы нестись к нему сломя голову, да к тому же он только в день свадьбы сказал: «Приходи завтра», обычно говорил: «Приходи сейчас. Как это часа через два? Это долго… Ну хватит выделываться! Короче, я жду!»

Сидящие за столиками залипли в телевизоре, по которому началась трансляция футбольного матча. Евгений на минуту тоже отвлёкся на футболистов.

– Ну ладно, я побегу! – Ангелина, воспользовавшись случаем, стала натягивать верхнюю одежду. Качок вяло кивнул и продолжил дальше следить за игроками. В какой-то момент он всё-таки перевёл взгляд от телевизора: она удалялась за окном – маленькая и уверенная в себе… «Стоит ли она того, чтобы продолжать её добиваться, – думал он, – или в ней ничего нет? – Силуэт окончательно скрылся из виду. – Так от кого же пацан?»

Ангелина по-прежнему ходила и оглядывалась: Лукин доставал её родителей, к тому времени он успел достать всех. Она приходила домой и не могла нарадоваться тому спокойствию, которое теперь испытывала, живя в укромной квартирке вдвоём с ребёнком.

Семью Нестеровых как-то пригласили на свадьбу к сыну друга отца. В день торжества Ангелина пристроила ребёнка к няне, сама же переоделась в облегающие джинсы, тёмно-синий переливающийся топ и вместе с родителями поехала зажигать – к этому моменту из-за нервов и гонок она сильно похудела и очень привлекательно выглядела на каблуках.

На свадьбе с неё не сводил глаз один гость – ему даже не мешал тот факт, что рядом под боком сидела жена, беспрерывно за ним наблюдая. Ангелина развеселилась на полную катушку: начала ходить на руках, показывая акробатические трюки. На неё обиделась тучная тётка, которую она случайно зацепила ногой. Тётка с ненавистью повалила пьяную циркачку, и та, приняв нормальное вертикальное положение, пошла с ней разбираться – они устроили сумасшедшую разборку, в которой Ангелина одержала победу.

Жена новоявленного поклонника не расслаблялась, контролируя каждый его шаг, но стоило баламутящей это мероприятие акробатке предложить ему поехать с ними для продолжения банкета, как поклонник тут же отдёрнул руку от жены и запрыгнул в такси.

Возле дома, где жили родители, из двух машин вывалилась шумная компания. Все расположились на легендарной кухне: мать, отец, друг отца, одна знакомая тётка, Ангелина и парень со свадьбы. Вечер стихийно продолжался: звенели стаканы, взрывался громкий хохот, а молодые люди украдкой поглядывали друг на друга, ломая голову: как же им отсоединиться от этой толпы, не вызывая подозрений… Через пару часов мать, сбивая на ходу все углы, оторвалась от коллектива и завалилась в зале на диване.