— Хорошо бы, — заметил Фрэнк, отпивая не слишком горячий чай из чашки, что поставил перед ним Поль.

Они сидели втроём за столом в небольшой, но крайне уютной кухне, пропахшей сухими травами и специями, которые так любил хозяин. В печи догорали поленья, и Фрэнка точно сливочное масло растапливало это сонное тепло. Маргарет с Полем негромко переговаривались о планах на завтра, даже что-то говорили ему, но он почти ни на чём не мог сконцентрироваться. Сейчас за этим столом царила настолько спокойная и умиротворяющая атмосфера, что он невольно чувствовал себя ребёнком в кругу семьи. Будто Поль — отец, добрый, но твёрдый в своих решениях. Маргарет — нежная и любящая мать, что всегда обогреет и примет под крыло. Фрэнк чувствовал к ним сильнейшие тёплые чувства, родственную привязанность, ведь попав с улицы под руководство месье Мадьяро, он рос и взрослел рядом с этими людьми, купаясь в их внимании и поддержке. Не заметив, как чай закончился, он всё продолжал держать в руках пустую чашку, опасно наклонив её вбок. Сидел и смотрел на догорающие угли, видные в духовых отверстиях заслонки, не понимая, что глаза его уже слипаются и он засыпает.

— Франсуа, милый мой ребёнок, отправляйся, пожалуйста, в постель. Иначе ты рискуешь заснуть прямо здесь, а Поль не сможет донести тебя до комнаты — у него больная спина, — улыбаясь и теребя его за руку, сказала Маргарет.

— А вы? — сонно поинтересовался Фрэнк.

— Сейчас сполосну твою чашку, если ты соизволишь её отпустить, и тоже иду спать. Поль уже ушёл, если ты не заметил.

Фрэнк с удивлением оглядел кухню и обнаружил, что они остались вдвоём. Надо же, какие игры сознания… Он аккуратно передал хрупкую керамическую чашечку в заботливые руки Маргарет и, подойдя к ней для поцелуя на ночь, слегка приобнял за плечи.

— Доброй ночи, Марго, — сказал он, едва касаясь губами лба, украшенного заметными продольными морщинками.

— Добрых снов и тебе, мой хороший. Спи сладко!

В эту ночь, при открытом окне, за которым всё-таки разразилась гроза, Фрэнк спал особенно хорошо. И даже подсознательная, никак не оформившаяся тревога за наставника не смогла перебить его глубокого, спокойного сна.

Наутро, после приятного и лёгкого завтрака, Маргарет привычно назначила Фрэнка помогать с уборкой. Поместье было довольно большим, помещений хватало, и всего три обитателя в качестве прислуги справлялись с поддержанием чистоты весьма условно. Обычно, наставник заранее предупреждал, какие комнаты нужно в обязательном порядке подготовить к приходу гостей или какому-либо событию. А вне особых указаний уборка шла в стандартной очерёдности, установленной Маргарет. Сегодня была очередь комнаты Фрэнка и спальни Джерарда, хотя тот просил никогда и ничего не трогать у себя, только протирать пыль с пола и поверхностей.

Так было и сегодня. Фрэнк старательно натирал зеркало в углу комнаты наставника, чтобы на нём не осталось разводов, как случайно смахнул неловким движением руки небольшую расчёску для волос. Она жалобно звякнула о паркет и, проехавшись по нему, скрылась где-то под кроватью. Фрэнк, встав на колени, заглянул под свесившееся покрывало. Нет, там не было излишков пыли, ведь он сам лично регулярно протирал пол и знал, что под кроватью хозяина живёт мольберт, который видел свет крайне редко. Но в этот раз на мольберте в беспорядке лежали листы, видно, они были уложены в стопку, но потом разъехались в стороны. Расчёска лежала тут же, рядом с одним из листов, и Фрэнк решил достать последние, чтобы снова собрать вместе. Признаваясь себе, он не мог не отметить, что в первую очередь им двигало любопытство, а не желание порядка. Вынеся листы из тьмы на свет, он обомлел, рассматривая их. Резкие, быстрые, торопливые линии, которые как нельзя лучше передавали экспрессию движения. Блики и растушёвка, такая точная и слегка неаккуратная, дополняли рисунок, придавая ему завершённость. На набросках был он сам. И он колол дрова, видимо, наставник рисовал его именно в тот день, когда был вызван ко двору.

«Неужели я выгляжу так…» — Фрэнк замялся, подбирая слово, потому что тот привлекательный юноша, в каждом срисованном движении которого сквозила упругая сила молодости, совсем не напоминал ему образ того, как он представлял себя в своей голове. Неужели он так хорош со стороны?

Почему-то эта мысль заставила его зардеться, вспоминая последний разговор с Джерардом. Он так соскучился по нему… Всего три дня, а он уже полон любовного томления, которое тянуло всё его существо изнутри невыразимо сладкой болью. Очередной бал у баронессы планировался в конце недели… Успеет ли наставник вернуться к этому сроку? И что делать, если его не будет? Конечно, он не собирался идти туда один, но если в этом была хотя бы малая вероятность встретиться с Джерардом, он готов был рискнуть.

Именно таким — задумчиво сидящим на полу с листами в руках — его застала Маргарет.

— Фрэнки, ты закончил с уборкой? — строго спросила она, видя, как суетливо он начал складывать рисунки в стопку и убирать их под кровать.

— Да, да, я уже всё, — Фрэнк встал и вернул изящную расчёску на трюмо.

— Джерард не будет рад, если узнает, что ты трогал его вещи, — наставительно сказала она.

— Ох, Маргарет, не начинай. Я знаю правила лучше всех, это вышло случайно, — ответил ей Фрэнк, подходя к двери из комнаты.

— Ну хорошо, — подобрела та и, будто вспомнив что-то, сказала: — Спустись вниз, там приехал Люциан и спрашивал тебя. А у меня, кажется, жаркое подгорает, — принюхиваясь, сказала она и быстро убежала к лестнице в кухню.

«Люциан? Как неожиданно и приятно. Я совсем заскучал тут без наставника», — думал Фрэнк, торопливо перебирая ногами по лестнице, ведущей вниз к холлу.

Выбежав из дверей, Фрэнк увидел друга, сидящего на небольшой тахте и помахивающего короткой плёткой наездника. Он был, по обычаю, прекрасен и подтянут: тёмно-серый костюм для верховой езды, высокие сапоги, белая манишка и такие же кружевные манжеты, выглядывающие из рукавов удлинённого сюртука. Край ажурного платка в нагрудном кармане. Его светлые кудри и яркие голубые глаза только добавляли шика и без того законченному и цельному образу.

Едва увидев Фрэнка, тот вскочил на ноги и, широко улыбаясь, встретил того крепкими приветственными объятиями.

— Фрэнки, друг мой, как же я рад тебя видеть!

— Я не менее рад, Люциан! — ответил Фрэнк, сжимая плечи друга. — Какими судьбами?

— О! Леди Шарлотта сегодня решила посетить оперу в Париже, и мы подумали, что если вы с месье Джерардом присоединитесь к нам — будет просто превосходно!

— Оперу? То-то я думаю, что твой костюм слишком вычурный для обычной верховой езды. Ты прекрасно выглядишь!

— Благодарю, мой друг, — ответил Люциан, счастливо улыбаясь. — Я гнал Люцифера во весь опор, чтобы предупредить вас как можно раньше. Баронесса собирается выезжать ещё только через час в карете, и приглашает ехать вместе с ней.

— Это чрезвычайно мило, но… Вынужден огорчить тебя. Хозяина срочно вызвали в Париж, и его нет уже три дня. Вестей тоже нет, — как-то поникши, закончил Фрэнк.

— Ох, — только и вырвалось у Люциана, но он быстро сориентировался в ситуации и хлопнул друга по плечу. — Значит, тебе тем более надо выбраться с нами! Я уверен, месье Джерард бы не был против, тем более, мадам Шарлотта в случае чего сможет договориться с ним. Решайся, Фрэнки! Как давно ты не выезжал в свет? Уже пыльной паутиной покрылся, — и он, улыбаясь, снял с рукава домашней рубахи длинную серебристую нить с качающимся на ней паучком.

Фрэнк смущённо улыбнулся:

— Я просто занимался уборкой, поэтому…

— Живо умойся, оденься и спускайся вниз. Хватит придумывать отговорки. Тебе надо развеяться! — с тоном Люциана было невозможно спорить, и Фрэнк, счастливо улыбнувшись, кивнул в ответ:

— Пойдём, я отведу тебя в столовую, Маргарет напоит тебя чаем и накормит круассанами. С завтрака немного осталось, — и, взяв друга за руку, потянул его в сторону распахнутых дверей.

Ещё никогда Фрэнк не собирался так быстро. Наскоро обмывшись холодной водой до пояса в ванной наверху, он бросился в комнату, чтобы на некоторое время замереть перед распахнутыми створками обширного гардероба. Многие вещи оттуда носились от силы один-два раза, но Джерард, приобретая наряд для себя, никогда не забывал и о подарке для ученика. Казалось, что тот знал его фигуру на глаз так хорошо, что не нуждался в лекалах. И правда, вся одежда, заказанная к пошиву для Фрэнка «на глаз», была ему впору и сидела идеально. Не иначе, как ещё один талант наставника!

Он выбрал строгий фрачный костюм, не слишком обильную кружевами белую шёлковую рубаху и шарф, который обычно накидывали на шею при походе в оперу. Эта мелочь была ничем иным, как данью моде. Одевшись и расчесав волосы, он принял решение убрать их чёрной атласной лентой в пучок. Они слишком отросли, стоило попросить Маргарет немного укоротить его причёску.

Взглянул в зеркало, придирчиво осмотрел свой вид и остался доволен. Не следовало заставлять друга ждать, и Фрэнк, взяв с вешалки лёгкий кашемировый плащ, отправился искать Люциана.

Тот нашёлся на кухне, допивал чай и мило беседовал с Маргарет.

— Я отлучусь до вечера, Марго? С баронессой фон Трир… — начал было он, но женщина прервала его:

— Конечно, Франсуа! Люциан уже всё рассказал, и я рада, что ты выберешься в свет. Давно пора, — она нежно улыбнулась. — Береги себя, хорошо?

— Конечно! Ну, идём? — обратился он к Люциану, и тот, кивнув и промокнув рот тканой салфеткой, встал из-за стола.

На улице их ждал прекрасный весенний день. Март в этом году выдался просто невероятно тёплым, и сейчас, на солнце, в кашемировом плаще Фрэнку было даже жарковато. Они направились к конюшне, чтобы посмотреть жеребца, подаренного Шарлоттой Люциану несколько лет тому назад ещё жеребёнком. Тогда это животное не вызывало ничего, кроме жалости: проплешины по всему шерстяному покрову, куцые хвост и грива и слезящиеся, наполненные гноем глаза. Сейчас Люциан рассказывал эту историю с улыбкой, но в свой семнадцатый день рождения он расплакался от унижения, получив подобный подарок от своей покровительницы. На что баронесса ответила только, поведя плечами: «Я дарю тебе чистокровного жеребёнка. Он рано остался без матери. А что вырастить из него — лучшего друга или клячу — тебе решать».