(325) В двери вступили податели благ, всемогущие боги:

Подняли все они смех несказанный, увидя, какое

Хитрое дело ревнивый Гефест совершить умудрился.

Глядя друг на друга, так меж собою они рассуждали:

«Злое не впрок; над проворством здесь медленность верх одержала;

(330) Как ни хромает Гефест, но поймал он Арея, который

Самый быстрейший из вечных богов, на Олимпе живущих.

Хитростью взял он; достойная мзда посрамителю брака».

Так говорили, друг с другом беседуя, вечные боги.

К Эрмию тут обратившись, сказал Аполлон, сын Зевеса:

(335) «Эрмий, Кронионов сын, благодатный богов вестоносец,

Искренне мне отвечай, согласился ль бы ты под такою

Сетью лежать на постели одной с золотою Кипридой?»

Зоркий убийца Аргуса ответствовал так Аполлону:

«Если б могло то случиться, о царь Аполлон стреловержец,

(340) Сетью тройной бы себя я охотно опутать дозволил,

Пусть на меня бы, собравшись, богини и боги смотрели,

Только б лежать на постели одной с золотою Кипридой!»

Так отвечал он; бессмертные подняли смех несказанный.

Но Посейдон не смеялся; чтоб выручить бога Арея,

(345) К славному дивным искусством Гефесту он, голос возвысив,

С просьбой своей обратился и бросил крылатое слово:

«Дай им свободу; ручаюсь тебе за Арея; как сам ты

Требуешь, все дополна при бессмертных богах он заплатит».

Бог хромоногий Гефест, отвечая, сказал Посейдону:

(350) «Нет, от меня, Посейдон земледержец, того ты не требуй.

Знаешь ты сам, что всегда неверна за неверных порука.

Чем же тебя, всемогущий, могу я к уплате принудить,

Если свободный Арей убежит и платить отречется?»

Богу Гефесту ответствовал так Посейдон земледержец:

(355) «Если могучий Арей, чтоб не быть принужденным к уплате,

Скроется тайно, то все за него заплатить обязуюсь».

Хромоногий Гефест отвечал Посейдону владыке:

«Воли твоей, Посейдон, не дерзну и не властен отвергнуть».

С сими словами разрушила цепи Гефестова сила.

(360) Бог и богиня – лишь только их были разрушены цепи —

Быстро вскочив, улетели. Во Фракию он удалился;

Скрылася в Кипр золотая с улыбкой приветной Киприда;

Был там алтарь ей в Пафосском лесу благовонном воздвигнут;

Там, искупавши ее и натерши душистым, святое

(365) Тело одних лишь богов орошающим маслом, Хариты

Плечи ее облачили одеждою прелести чудной.

Так воспевал вдохновенный певец. Одиссей благородный

В сердце, внимая ему, веселился; и с ним веселились

Веслолюбивые, смелые гости морей, феакийцы,

(370) Но Алкиной повелел Галионту вдвоем с Лаодамом

Пляску начать: в ней не мог превосходством никто победить их.

Мяч разноцветный, для них рукодельным Полибием сшитый,

Взяв, Лаодам с молодым Галионтом на ровную площадь

Вышли; закинувши голову, мяч к облакам темно-светлым

(375) Бросил один; а другой разбежался и, прянув высоко,

Мяч на лету подхватил, до земли не коснувшись ногами.

Легким бросаньем мяча в высоту отличась пред народом,

Начали оба по гладкому лону земли плодоносной

Быстро плясать; и затопали юноши в меру ногами,

(380) Стоя кругом, и от топота ног их вся площадь гремела.

Долго смотрев, напоследок сказал Одиссей Алкиною:

«Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских,

Ты похвалился, что пляскою с вами никто не сравнится;

Правда твоя; то глазами я видел; безмерно дивлюся».

(385) Так он сказав, возбудил Алкиноеву силу святую.

Царь феакиянам веслолюбивым сказал: «Приглашаю

Выслушать слово мое вас, судей и владык феакийских;

Разум великий имеет, я вижу, наш гость иноземный;

Должно ему, как обычай велит, предложить нам подарки;

(390) Областью нашею правят двенадцать владык знаменитых,

Праведно-строгих судей; я тринадцатый, главный. Пусть каждый

Чистое верхнее платье с хитоном и с полным талантом

Золота нашему гостю в подарок назначит обычный.

Всё повелите сюда принести и своими руками

(395) Страннику сдайте, чтоб весел он был за трапезою нашей.

Ты ж, Евриал, удовольствуй его, перед ним повинившись,

Дав и подарок: его оскорбил неприличным ты словом».

Так он сказал, изъявили свое одобренье другие;

Каждый глашатая в дом свой послал, чтоб подарки принес он.

(400) Но Евриал, повинуясь, ответствовал так Алкиною:

«Царь Алкиной, благороднейший муж из мужей феакийских,

Я удовольствую гостя, желанье твое исполняя.

Медный свой меч с рукоятью серебряной в новых

Чудной работы ножнах из слоновыя кости охотно

(405) Дам я ему, и, конечно, он дар мой высоко оценит».

Так говоря, среброкованый меч свой он снял и возвысил

Голос и бросил крылатое слово Лаэртову сыну:

«Радуйся, добрый отец иноземец! И если сказал я

Дерзкое слово, пусть ветер его унесет и развеет;

(410) Ты же, хранимый богами, да скоро увидишь супругу,

В дом возвратяся по долгопечальной разлуке с семьею».

Кончил; ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:

«Радуйся также и ты и, хранимый богами, будь счастлив.

В сердце ж своем никогда не раскайся, что мне драгоценный

(415) Меч подарил свой, повинным меня удовольствовав словом».

Так отвечав, среброкованый меч на плечо он повесил.

Солнце зашло; все богатые собраны были подарки;

Их поспешили глашатаи в дом отнести Алкиноев;

Там сыновья Алкиноя владыки, принявши подарки,

(420) Отдали матери их, многоумной царице Арете.

Царь же повел знаменитого гостя со всеми другими

В дом свой, и сели, пришедши, они на возвышенных креслах.

Тут, обратяся к царице Арете, сказал благородный

Царь: «Принеси нам, жена, драгоценнейший самый из многих

(425) Наших ковчегов, в него положивши и верхнее платье

С тонким хитоном. Поставьте котел на огонь, вскипятите

Воду, чтоб гость наш омылся и, все осмотревши подарки,

Им полученные здесь от людей феакийских, был весел,

С нами сидя за вечерней трапезой и пенью внимая.

(430) Я же еще драгоценный кувшин золотой на прощанье

Дам, чтоб, меня вспоминая, он мог из него ежедневно

Дома творить возлияние Зевсу и прочим бессмертным».

Так он сказал, и царица Арета велела рабыням

Яркий огонь разложить под огромным котлом троеножным.

(435) Тотчас котел троеножный на ярком огне был поставлен.

Налили воду в котел и усилили хворостом пламя;

Чрево сосуда оно обхватило, вода закипела.

Тою порою Арета прекрасный ковчег из покоев

Внутренних вынесла гостю; в ковчег положила подарки,

(440) Золото, ризы и все, что ему феакийские мужи

Дали; сама ж к ним прибавила верхнее платье с хитоном.

Кончив, она Одиссею крылатое бросила слово:

«Кровлей накрыв и тесьмою опутав ковчег, завяжи ты

Узел, чтоб кто на дороге чего не похитил, покуда

(445) Будешь покоиться сном ты, плывя в корабле чернобоком».

То Одиссей богоравный, в бедах постоянный, услышав,

Кровлей накрыл и тесьмою опутал ковчег и искусный

Узел (как был научен хитроумной Цирцеею) сделал.

Тут пригласила его домовитая ключница в баню

(450) Члены свои оживить омовеньем; и теплой купальне

Рад был испытанный муж Одиссей, той услады лишенный

С самых тех пор, как покинул жилище Калипсо, в котором

Нимфы ему, как бессмертному богу, служили. Когда же

Тело омыла ему и елеем натерла рабыня,

(455) Легкий надевши хитон и богатой облекшись хламидой,

Вышел он свежий из бани и к пьющим гостям в пировую

Залу вступил. Навсикая царевна, богиня красою,

Подле столба, потолок подпиравшего залы, стояла.

Взор изумленный подняв на прекрасного гостя, царевна

(460) Голос возвысила свой и крылатое бросила слово:

«Радуйся, странник, но, в милую землю отцов возвратяся,

Помни меня; ты спасением встрече со мною обязан».

Юной царевне ответствовал так Одиссей многоумный:

«О Навсикая, прекрасноцветущая дочь Алкиноя,

(465) Если мне Геры супруг, громоносный Кронион, дозволит

В доме отеческом сладостный день возвращенья увидеть,

Буду там помнить тебя и тебе ежедневно, как богу,

Сердцем молиться: спасением встрече с тобой я обязан».

Так отвечав ей, на креслах он сел близ царя Алкиноя.

(470) Было уж роздано мясо; уж чаши вином наполнялись.

Тою порой возвратился глашатай с певцом Демодоком,

Чтимым в народе. Певец посреди светлозданной палаты

Сел пред гостями, спиной прислонившись к колонне высокой.

Полную жира хребтовую часть острозубого вепря

(475) Взявши с тарелки своей (для себя же оставя там боле),

Царь Одиссей многославный сказал, обратясь к Понтоною:

«Эту почетную часть изготовленной вкусно веприны

Дай Демодоку; его и печальный я чту несказанно.

Всем на обильной земле обитающим людям любезны,

(480) Всеми высоко честимы певцы; их сама научила

Пению Муза; ей мило певцов благородное племя».

Так он сказал, и проворно отнес от него Демодоку

Мясо глашатай; певец благодарно даяние принял.

Подняли руки они к приготовленной пище; когда же

(485) Был удовольствован голод их сладким питьем и едою,

Так, обратясь к Демодоку, сказал Одиссей хитроумный:

«Выше всех смертных людей я тебя, Демодок, поставляю;