В смуте бежа, и от рук уже вражеских многие пали, —

Подле судов удержались от бегства ахейские мужи.

Там, ободряя друг друга и руки горе воздевая,

Всех олимпийских богов умоляли мольбой громогласной.

Гектор же грозный носился кругом на конях пышногривых,

Взором подобный Горгоне и людоубийце Арею.

Так их увидев, исполнилась жалости Гера богиня

И мгновенно Палладе крылатую речь устремила:

«Дщерь громовержца Кронида, Паллада! ужели данаям,

Гибнущим горестно, мы хоть в последний раз не поможем?

Верно, жестокий свои жребии они совершат и погибнут

Все под рукой одного; нестерпимо над ними свирепство

Гектора, сына Приамова: сколько он зла им соделал!»

Ей отвечала немедленно дочь громовержца Афина:

«И давно бы уж он и свирепство и душу извергнул,

Здесь, на родимой земле, сокрушенный руками данаев,

Если б отец мой, Кронид, не свирепствовал мрачной душою.

Лютый, всегда неправдивый, моих предприятий рушитель,

Он никогда не воспомнит, что несколько раз я спасала Сына его,

Эврисфеем томимого в подвигах тяжких.

Там он вопил к небесам, и меня от высокого неба

Сыну его помогать ниспослал Олимпиец Кронион.

Если б я прежде умом проницательным то предузнала,

В дни, как его Эврисфей посылал во Аид крепковратньй

Пса увести из Эреба, от страшного бога Аида, —

Он не избегнул бы гибельных вод, глубокого Стикса.

Ныне меня ненавидит и волю Фетиды свершает:

Ноги лобзала ему и касалась брады Нереида,

Слезно моля, да прославит он ей градоборца Пелида.

Будет, когда он опять назовет и Афину любезной!

Гера, не медли, впряги в колесницу коней звуконогих;

Я между тем поспешаю в чертоги отца Эгиоха:

Там я оружием грозным на бой ополчусь и увижу,

Нам Приамид сей надменный, шеломом сверкающий Гектор

Будет ли рад, как мы явимся обе на битвенном поле?

О! не один и троянец насытит псов и пернатых

Телом и туком своим, распрострись пред судами ахеян!»

Так изрекла; преклонилась лилейнораменная Гера:

Бросясь и быстро носясь, снаряжала коней златосбруйных

Гера, богиня стрейшая, отрасль великого Крона.

Тою порой Афина в чертоге отца Эгиоха

Тонкий покров разрешила, стру o й на помост он скатился

Пышноузорный, который сама, сотворив, украшала;

Вместо его облачася броней громоносного Зевса,

Бранным доспехом она ополчалася к брани плачевной;

Так в колеснице пламенной став, копием ополчилась

Тяжким, огромным, могучим, которым ряды сокрушает

Сильных, на коих. разгневана дщерь всемогущего бога.

Гера немедля с бичом налегла на коней быстролетных;

С громом врата им небесные сами разверзлись, при Горах,

Страже которых Олимп и великое вверено небо,

Чтобы облак густой разверзть иль сомкнуть перед ними.

Оным путем, чрез сии врата подстрекаемых коней

Гнали богини. От Иды узрев их, исполнился гнева

Зевс, – и Ириду к ним устремил златокрылую с вестью:

«Мчися, Ирида крылатая, вспять возврати их, не дай им

Дальше стремиться; или не к добру мы сойдемся во брани!

Так я, реки им, вещаю и так непреложно исполню:

Коням я ноги сломлю под блестящею их колесницей;

Их с колесницы сражу и в прах сокрушу колесницу!

И ни в десять свершившихся лет круговратных богини

Язв не излечат глубоких, какие мой гром нанесет им.

Будет помнить Афина, когда на отца ополчалась!

Но против Геры не столько я злобен, не столько я гневен:

Гера обыкнула всё разрушать мне, что я ни замыслю!»

Рек он, – и бросилась вестница, равная вихрям Ирида:

Прямо с Идейских вершин на великий Олимп устремилась.

Там, при первых вратах многохолмной горы Олимпийской

Встретив богинь, удержала и Зевсов глагол возвестила;

«Что предприемлете? что ваше сердце свирепствует в персях?

Зевс воспрещает Кронид поборать кудреглавым ахейцам.

Так он грозил, громовержец, и так непреложно исполнит:

Сломит колена коням под златой колесницею вашей,

Вас с колесницы сразит и в прах сокрушит колесницу;

И ни в десять уже совершившихся дет круговратных

Вы не излечите язв, которые гром нанесет вам.

Будешь, Афина, ты помнить, когда на отца ополчалась!

Но против Геры не столько он злобен, не столько он гневен:

Гера обыкнула всё разрушать, что Кронид ни замыслит!

Ты же, ужасная, – псица бесстыдная, ежели точно

Противу Зевса дерзаешь поднять огромную пику!»

Слово скончав, отлетела подобная вихрям Ирида.

И к Афине тогда провещала державная Гера:

«Нет, светлоокая дочь Эгиохова! Я не желаю,

Я не позволю себе против Зевса за смертных сражаться!

Пусть между ними единый живет, а другой погибает,

Как предназначено; Зевс, совещался с собственным сердцем,

Сам да присудит, что следует, Трои сынам и ахейцам!»

Так произнесши, назад обратила коней быстроногих.

Горы, принесшимся им, пышногривых коней отрешили,

Их привязали браздами у яслей, амброзии полных;

Но колесницу богинь преклонили к стенам кругозарным.

Сами богини, притекшие вспять, между сонма бессмертных

Сели на кресла златые, с печалью глубокою в сердце.

Зевс от Иды горы, в колеснице красивоколесной,

Коней к Олимпу погнал и принесся к собору бессмертных.

Коней его отрешил Посейдон, земли колебатель,

И колесницу, покрыв полотном, на подножье поставил.

Сам на златом престоле пространногремящий Кронион

Сел, – и великий Олимп задрожал под стопами владыки.

Смутны, одни, от Зевса далёко, Афина и Гера

Вместе сидели, не смея начать ни вопроса, ни речи.

Мыслью своею проник то Кронион и сам возгласил к ним:

«Чем опечалены так и Афина и Гера богиня?

В брани, мужей прославляющей, вы подвизались не долго,

К пагубе храбрых троян, на которых пылаете злобой!

Так, у меня таковы необорные силы и руки;

Боги меня не подвигнут, колико ни есть на Олимпе!

Вам же трепет объял и сердца, и прекрасные члены

Прежде, чем брань вы узрели и грозные подвиги брани.

Паки глаголю я вам (и глаголы б мои совершились):

Вы на своей колеснице, моим пораженные громом,

Вспять никогда не пришли б на Олимп, обитель бессмертных!»

Так он вещал; негодуя, вздохнули Афина и Гера:

Вместе сидели они и троянам беды совещали.

Но Афина смолчала, не молвила, гневная, слова

Зевсу отцу; а ее волновала свирепая злоба.

Гера же гнева в груди не сдержала, воскликнула к Зевсу:

«Мрачный Кронион! какие слова ты, жестокий, вещаешь?

Ведаем мы совершенно, что сила твоя необорна;

Но милосердуем мы об ахеянах, доблестных воях,

Кои, судьбу их жестокую скоро исполнив, погибнут!

Обе, однако, от брани воздержимся, если велишь ты;

Мы лишь советы внушим аргивянам, да храбрые мужи

В Трое погибнут не все под твоим сокрушительным гневе!

К ней обратясь, возгласил воздымающий тучи Кронион:

«Завтра с Денницею ты, волоокая, грозная Гера,

Можешь, коль хочешь, увидеть, как будет Кронид многомощный

Боле еще истреблять ополчение храбрых данаев:

Ибо от брани руки не спокоит стремительный Гектор

Прежде, пока при судах не воспрянет Пелид быстроногий,

В день, как уже пред кормами их воинства будут сражаться,

В страшной столпясь тесноте, вкруг Патроклова мертвого тела.

Так суждено! и пылающий гнев твой в ничто я вменяю!

Если бы даже ты в гневе дошла до последних пределов

Суши и моря, туда, где Япет и Крон заточенный,

Cидя, ни ветром, ни светом высокоходящего солнца

Ввек насладиться не могут; кругом их Тартар глубокий!

Если б, вещаю тебе, и туда ты, скитаясь, достигла,

Гнев твой вменю ни во что, невзирая на всю твою наглость!»

Рек, – и умолкла пред Зевсом лилейнораменная Гера.

Пал между тем в Океан лучезарный пламенник солнца,

Черную ночь навлекая на многоплодящую землю.

День сокрылся противу желаний троян; но ахейцам

Сладкая, всем вожделенная, мрачная ночь наступила.

В войске троянском совет сотворил блистательный Гектор,

Вдаль от ахейских судов, к реке отошедши пучинной,

В чистое поле, где место от трупов свободное было.

Там, сошедшие с коней, трояне слушали слово.

Гектор его говорил им великий; в деснице держал он

Пику в одиннадцать локтей; далеко на пике сияло

Медное жало ее и кольцо вкруг него золотое.

Он, опираясь на пику, вещал им крылатые речи:

«Слух преклоните, трояне, дардане и рати союзных!

Я уповал, что в сей день, истребив и суда и ахеян,

Мы, торжествуя, обратно в святый Илион возвратимся:

Прежде настигнула. тьма; и единая тьма сохранила

Рать аргивян и суда их на береге шумного моря.

Други, и мы покоримся настигнувшей сумрачной ночи;

Вечерю здесь учредим. Ратоборцы, коней пышногривых

Всех вы от ярм отрешивши, задайте обильно им корму;

Сами скорее из града волов и упитанных агниц

К вечере в стан пригоните; вина животворного, хлебов

Нам из домов принесите; и после совлечь поспешайте

Множество леса, да целую ночь, до Зари светоносной,

Окрест огни здесь пылают и зарево к небу восходит;

Ради того, чтоб во тьме кудреглавые мужи ахейцы

В дом не решились бежать по широким хребтам Геллеспонта

Или дабы на суда не взошли безопасно и мирно.

Нет, пускай не один и в отечестве рану врачует,

Раненный острым копьем иль крылатой стрелою троянской,

Скачущий в судно данаец; и пусть ужаснутся народы

Слезную брань наносить укротителям коней троянам!

Вестники Зевсу любезные, вы объявите, да в граде

Бодрые отроки все и от лет обеленные старцы

Трою святую кругом стерегут с богосозданных башен;

Жены ж, слабейшие силами, каждая в собственном доме,

Яркий огонь да разводят, и крепкая стража да будет: