– Тогда вы точно можете помочь! – не теряла я надежды.

– Э, нет. Ты меня не слышала, Софья, я не могу помочь тебе. Ты попала в гарем, ты будешь исполнять прихоти шейха, пока ему не надоест. А как надоест, молись, чтобы просто отпустил. Ведь он может и казнить тебя, если ты его разозлишь. Так что выполняй его прихоти хорошо, но не слишком. Иначе, может, и не надоест ему тебя брать, оставит до тех пор, пока не состаришься. А потом отправит на рынок милостыню просить.

Вновь посмотрев ему в глаза, не верила, что он так лицемерно врет. Ему не плевать! Ему самому не нравится происходящее… Или мне только кажется…

– Ляг на живот, я сделаю тебе тату, – достал из своего кейса какой-то листик.

Выполнив его указания, лежала, еле сдерживая слезы. Татуировка… Никогда не хотела их делать. Более того, всегда считала дураками тех, кто их делает. Теперь после того, как выберусь из передряги, придется заняться ее удалением. Но вспоминая шрам, оставшийся у подруги после удаления тату, еще больше загрустила. Ком застрял в горле, обида выжигала рану в груди, так же, как его жужжащий инструмент выбивал рисунок на моей пояснице.

Я даже не имела понятия, что он рисует. Наклеив на кожу тот самый листик, видно, сделал наметки будущей татуировки и приступил к работе. Вонзающаяся сотни раз за минуту игла через некоторое время уже жутко раздражала. А он все колол и колол.

Укусив себе руку, перекинула внимание на другую боль, не такую раздражающую. Мохаммед же молчал. Он скрупулезно рисовал, не отвлекаясь ни на секунду, только делая изредка перерывы, видимо, чтобы я совсем не сошла с ума от изнуряющей боли.

И ведь мог бы, наверное, обезболить… Но не стал. Не стал тратить на меня лекарство. Вполне возможно, что мое первое впечатление, что ему жаль меня, оказалось ошибочным.

– Готово, – спустя, как мне показалось, три часа экзекуции произнес он.

Протерев татуировку антисептической салфеткой, смазал ее какой-то мазью, а потом наклеил повязку.

– Не мочи, два раза в день смазывай мазью, – положив на кровать тюбик, добавил. – Если вдруг воспалится, сразу скажи, чтобы позвали меня. А так все должно быть нормально, – закрывая кейс, произнес.

А потом спокойно вышел, даже не попрощавшись. Встав с кровати с изрядно затекшей спиной, подошла к зеркалу, чтобы посмотреть, что же он со мной сделал…


Но, честно говоря, мне думалось, что будет гораздо хуже. В своих не самых приятных фантазиях я рисовала рисунки один хуже другого. Это была то надпись на арабском – проститутка или рабыня. То какой-то символ с легко определяемым значением. Впрочем, и роза не так уж и проста. Насколько знаю, в Европе тату розы на груди означало принадлежность девушки к древней профессии… Вполне возможно, что и в Арабских Эмиратах это имеет столь же нелицеприятный смысл.