Александр Кулешов - Арбатские подворотни

Потом Гор на неделю слинял, и Тутси пробовала случайных партнеров. А тут пришла масть: в «Сокольниках» открылась очередная выставка и началась напряженная работа, по две-три ходки в ночь, они с Риткой аж похудели, под глазами синяки до колен. Зато приемщикам — лафа, что ни день, сотни и «первых», и «вторых», и «третьих», а один партнер из косых пытался даже какими-то вонами заплатить. Она ему показала, что такое «вон», он у нее быстро вон вылетел, расплатившись «гринами». Словом, неделя эта принесла немалый навар.

Прямо передохнуть некогда.

Постепенно та ночь уходила в туман все больше. И только мысленно сравнивая своих партнеров с Игорем, Тутси тоскливо вздыхала. Зато, вспоминая то, что пережила тогда, она куда искусней подыгрывала всем этим ничтожествам, изображала немыслимую страсть, и они уходили, преисполненные гордыней, восхищенные собственным мужским могуществом. И оттого становились щедрей.

Она попыталась однажды проделать то же с Гором, но, поймав его проницательный иронический взгляд, прекратила свои усилия. Гора в этом деле не обманешь. Как, впрочем, и ни в чем другом.

Время шло, и жизнь шла, как раньше.

Но однажды, когда Тутси забыла накануне выключить телефон, в невероятную рань (часов в одиннадцать утра) раздался звонок. Внезапно разбуженная, Тутси сняла трубку.

— Смотри-ка, — услышала она бодрый голос, — ты, оказывается, иногда бываешь дома!

— Кто это? — недовольно пробормотала Тутси, готовая отчитать нахала.

Но тут ее осенило!

— Игорь, ты? — у нее даже голос сел от волнения.

— Я, а кто ж еще, не рада? — он говорил громко, как-то преувеличенно весело.

— Рада! Ужасно рада! Ты почему так долго не звонил? — Тутси ерзала в постели от возбуждения, перехватывая трубку из руки в руку.

— Почему не звонил? Да вот все пытался от тебя вылечиться, — проговорил он совсем другим, глухим голосом, — видишь, не получилось…

Она молчала. У нее не было сил говорить, такая огромная волна счастья накатила на нее.

— Приходи сейчас же, — хрипло прошептала она.

Игорь ничего не сказал, только веселые короткие гудки раздались в трубке.

Он возник так быстро, что Тутси поняла: звонил из ближайшего автомата. Она даже не успела ни надраиться, ни упаковаться, так и встретила его — золотистые волосы рассыпаны по плечам, на ногах шлепанцы. Бросилась ему на шею, еще теплая со сна, счастливая. Первые часы этого незапланированного свидания были отданы любви.

Тутси не могла отвести глаз от Игоря. На кого он похож? Господи, да на Рэмбо! Это же Рэмбо! Такие же мощные мышцы, великолепное тело, мужественный взгляд. Как тогда испугались его эти подонки! Рэмбо! Тутси совсем таяла от восторга. И он принадлежит ей. А вдруг нет?

Она как будто бросилась в ледяную воду:

— У тебя никого нет? Скажи честно, у тебя есть другая девушка, которую бы ты любил? (Тутси говорила на несвойственном ей, давно забытом языке.)

— Да брось, Наташка, — Игорь смотрел на нее улыбаясь, — нет у меня никого. Ты есть. Да, что значит «у меня»? Это ты должна сказать «у меня» или нет…

— Да ты что! — она вскочила ему на колени. — Как ты можешь так говорить?! — В один момент она позабыла и Гора, и бесконечную вереницу партнеров.

— Я ничего не говорю, — он опять улыбался, — это ты говоришь.

Помолчали.

— Слушай, Наташка, мне мой шеф дал на сегодня пару билетов в киношку. Просмотр какой-то. «Маленькая Вера». Говорят, сенсация. Попасть — все равно что «Жигуль» выиграть. Махнем?

— Конечно! Когда?

— На двадцать один час, — Игорь вынул билеты. — Это в «России». Я тебя у Пушкина буду ждать без четверти. О’кей?

— О’кей, не опоздаю. А ты сейчас спешишь?..

— Еще часок есть, — он бросил взгляд на часы, похвастал: — Подарок шефа, американские.

Неожиданно у Тутси навернулась слеза… О господи, этим часам, которым он радуется, цена-то — небось и десяти долларов не будет. За одну ночь она пятнадцать пар таких зарабатывает. Сволочь она. Стерва! Ну стерва! Она чуть не заплакала — так ей стало жалко его. И себя тоже.

Игорь ничего не заметил.

Тутси мчалась к «России», словно удирала от «госприемки».

От похода в кино оба получили немалое удовольствие, а вот сам фильм вызвал оживленную дискуссию. Тутси картина не понравилась.

— Ну к чему это все? Девка какая-то недоразвитая. Сама не знает, что хочет. Отец — дундук, небось глотает аптеку. И потом, к чему это показывать, как он исполняет ее, да еще в юбке…

— Что он делает? — не понял Игорь.

— Ну, трахаются они, — спохватилась Тутси, — помнишь, там? К чему это на весь экран показывать (она была оскорблена в лучших чувствах).

— Это ерунда, — отмахнулся Игорь, — сейчас без этого фильмов не бывает, никто смотреть не пойдет. Не знаю, мне понравилось. Ну, подумай, Наташка, это ведь жизнь. Что у нас, пьяниц нет, проституток, наркоманов всяких? Вот у меня один кореш есть, Егор, чуть до белых голов не обдвинулся — совсем занаркоманился. Но понимаешь, как-то вывернулся, вроде нормальней стал. Правда, иной раз глотает «колеса», пилюльки любые, но уже на игле не сидит…

— Игорь, скажи, ну зачем все это показывать, лишний раз на болячку наступать. И так кругом вон чего творится, а тут еще всякие гадости…

— Как зачем? Пусть видят, может, поумнеют. Нет, хороший фильм. Мне понравился. А тебя, конечно, ты девочка, существо нежное, тебя коробит, «ах, ах!». Куда деваться, раз есть такое?

Эта «высокоинтеллектуальная» дискуссия продолжалась до самого Тутсиного дома и закончилась, лишь когда перешли к любви не экранной, земной.

На следующий день Игорь уезжал в командировку в Горький за новой машиной.

И не успела Тутси прийти на «хазу», как объявился Гор. Как всегда элегантный, сдержанный, с подарками.

— Мадам Тутси, последнее время вы куда-то таинственно исчезаете. Я могуче ревную. Надо о себе напоминать. Приехали мои друзья, и по этому поводу существует предложение посетить бар в Международном центре. О’кей?

— О’кей, — сказала Тутси без прежнего энтузиазма, что не укрылось от Гора.

Вечер закончился утром. Гор остался у нее ночевать, и, отдав долг за полученные «гроши», Тутси еще долго лежала рядом со своим ровно дышавшим во сне партнером, глядя широко раскрытыми глазами в потолок.

Как быть, что делать? Гор не был ей противен, наоборот, симпатичен. Интересный мужчина, щедрый, остроумный, много знает, никогда не позволит себе никакого хамства, наоборот, вежлив, предупредителен. С ним веселее, да и привыкла.

Но и с Игорем… Игоря она любит, или любовь — это что-то другое?.. И он ее любит. И не за деньги. Ну а главное, какой же он замечательный любовник! Какое с ним наслаждение, какое счастье!

Так что делать?

Душа ее была в смятении.

И, как ни странно, успокоение внесла эта бактерия — Ритка. В какой-то момент Тутси не выдержала — раскололась. Не полностью, конечно, частично, в ограниченном количестве. Просто сказала, что встретила парня, что в постели — прямо финиш, погибнуть можно. Но далек от ее дел, вообще от таких дел. Как совмещать?

— Дура, промокашка, — элегантно прокомментировала Рита, — в чем проблема? Ну представь, Гор — твой муж: обязан обеспечить, а ты ему даешь раз в неделю, жена все-таки. Так? Обязана, законная, комфорт оплачивать? Обязана. Тем более говоришь, он в работе не кролик. А твой этот драйвер, любер или как его там — любовник. На высоту подкидывает, так что обратно падать неохота. К тому же любовь. Но голь, ни хрена за душой. Так что? Нормальная ситуация. Все мужья от законных гуляют. А законные от мужей. Что тут такого? Попадаться только не надо.

— Кому попадаться? — горько усмехнулась Тутси.

— Ни тому, ни тому. На кой терять? Лучше двух… маток сосать, — она игриво подмигнула. — С одним денежные радости, с другим… А где они, твои мужики, повстречаться могут? Нигде. Гор по Арбату не гуляет, домашней хаты не знает, а драйвер в «Националь» не ходит, как я поняла, для него общепит — стекляшка — высший кайф. Вот и лавируй. У тебя рабочий день ненормированный, всегда распределишь. Да и увидит он Гора, скажешь: это, мол, дядечка из Конотопа или отцов сослуживец, благо ему сто лет…

— Ну уж…

— Да хоть полсотни. А увидит тебя Гор с твоим — брат из Конотопа, сослуживец, мало ли чего. А вот знакомить их не надо.

— Что я, чокнулась? Ты уж совсем меня считаешь…

— Да ничего я не считаю. Говорю, обоих и сохраняй, каждый для своего дела. — Рита помолчала. — Да и остальных… Жить-то надо. К чему профессию забывать. — Она внимательно поглядела на свою взгрустнувшую подругу, смягчилась: — Пойми, надо, когда с одним, о другом не думать. А что приходуют, кто придется, так такая работа. Жить-то надо, — повторила она, снова помолчала и закончила назидательно: — Жить и не попадаться — ни тому, ни другому, ни ментухе, ни дружинам, ни этим спидерастам, ни венерикам. А то обложили кругом, — добавила Рита со вздохом.

Эта душеспасительная беседа внесла в мятущуюся душу Тутси некоторое успокоение.

Действительно! А если б она была замужем? Хоть за тем лопухом, за которым была? Неужто без любовников жила! Прямо! Конечно, Гор не лопух, но ведь и не законный муж. Прав-то у него никаких. Ну узнает, ну бросит — найдет другого. Хуже, если бросит Игорь, но откуда он может узнать? Уж больно далеки друг от друга эти миры, в которых они обретаются. Тут никакие фантастические книжки не помогут. Что касается всех остальных, то правильно Ритка говорит — работа есть работа. Может, и не всегда приятная, так что поделаешь? Вон у какого-нибудь, который трупы в морге режет, или у этих, что алкоголиков в вытрезвителе стирают, да у тех же санитарок, что горшки выносят, — лучше, что ли? Кстати, Ритка санитаркой в больнице значится, даром что той старухе, которая за нее горбатится, вторую зарплату отстегивает.